Несколько недель назад, когда Один принял волчий облик и пробрался в Рим, он надеялся, что сможет незаметно наблюдать за Кридом и при необходимости остановить его до того, как эксперименты зайдут слишком далеко. Но то, что он видел и слышал, превосходило его худшие опасения.
Локи. Это был определённо Локи в обличье греческого алхимика. Один узнал бы брата-побратима среди тысячи, даже в чужом облике. Запах лжи и хитрости, едва уловимые интонации, способ двигаться — всё выдавало бога-обманщика. И то, что Локи говорил Криду, заставляло Одина содрогаться.
Самопожертвование. Ритуал «Великого Растворения». Превращение бессмертной сущности в философский камень.
«Безумец», — мысленно рычал Один, наблюдая, как Крид с горящими глазами изучает поддельный свиток. — «Он не понимает, что делает».
Но понимал ли это сам Локи? Один сомневался. Бог-хитрец всегда был склонен к сложным интригам, но редко просчитывал их до конца. Возможно, он думал, что сможет контролировать последствия смерти Крида. Возможно, полагал, что энергия, высвобожденная при ритуале, будет ограничена рамками алхимической лаборатории.
Как же он заблуждался.
Один знал правду о природе Крида лучше, чем кто-либо ещё — в конце концов, именно он наложил на северянина проклятие бессмертия. Крид не был обычным человеком, получившим дар вечной жизни. Он был созданием, сотканным из самой ткани судьбы, живым воплощением энергий, которые связывали воедино Девять Миров.
Когда Один проклинал его в те далёкие времена, он использовал силы, выходящие далеко за рамки обычной магии. Он связал Крида с Иггдрасилем, Мировым Древом, сделал его своеобразным якорем, удерживающим равновесие между мирами. Крид не просто не мог умереть — его смерть могла разрушить саму основу мироздания.
А теперь Локи подталкивал его к ритуалу, который высвободит всю эту накопленную за века энергию одним мощным всплеском.
Один поднял голову, услышав, как Крид произносит роковые слова:
— Мы начнём подготовку завтра.
Сердце Всеотца дрогнуло. Времени оставалось мало. Очень мало.
Когда Локи покинул лабораторию, а Крид углубился в изучение свитков, Один поднялся и медленно направился к выходу из виллы. Ему нужно было время на размышления, время для планирования. И место, где он мог бы принять истинный облик, не рискуя быть замеченным.
За пределами Рима, в роще, посвящённой Диане, Один сбросил волчий облик и вернул себе привычный вид — высокий, седобородый старец в тёмном плаще, с широкополой шляпой, скрывающей единственный глаз. Гунгнир, его верное копьё, материализовалось в руке, а вороны Хугин и Мунин опустились на плечи.
— Что видели? — спросил он птиц.
— Хель собирает армию мёртвых, — прокаркал Хугин. — Готовится к войне, которая последует за Рагнарёком.
— Йормунганд шевелится в океанских глубинах, — добавил Мунин. — Мировой Змей чувствует приближение конца.
Один кивнул. Признаки надвигающихся сумерков богов становились всё более очевидными. Но он не мог допустить, чтобы Рагнарёк начался здесь и сейчас, по воле Локи и безумного желания Крида умереть.
«Если Крид проведёт ритуал, — размышлял Всеотец, — энергия взрыва сначала уничтожит Рим. Затем волна разрушения пройдёт по всему Мидгарду, разрывая границы между мирами. Асгард будет втянут в хаос, и начнётся последняя битва. Но не так, как предсказано. Не в назначенное время. И у нас не будет подготовки, которая необходима для того, чтобы некоторые из богов пережили катастрофу».
Один думал о своих сыновьях — о Торе, который должен был пасть в битве с Йормунгандом, но только после того, как убьёт Мирового Змея. О Бальдре, чья смерть и воскрешение станут символом обновления мира. О Видаре, который должен пережить Рагнарёк и стать одним из правителей нового мира.
Если Крид проведёт ритуал, всё это будет разрушено. Боги погибнут хаотично, без смысла, без надежды на возрождение.
«Я должен остановить его», — решил Один. — «Но как?»
Прямая конфронтация была невозможна. Крид был слишком силён, а его бессмертие делало физическое уничтожение нереальным. К тому же, любое магическое воздействие на него могло спровоцировать тот самый энергетический всплеск, которого Один стремился избежать.
Убеждения тоже не помогут. Крид был одержим идеей смерти уже слишком долго, а Локи слишком умело подавал ему идею самопожертвования как благородный поступок.
Оставалось одно — саботаж. Тонкий, осторожный саботаж, который не позволил бы ритуалу достичь критической точки.
Один вспомнил детали ритуала, которые обсуждали Крид и Локи. «Великое Растворение» требовало создания сложного алхимического круга, точного соблюдения временных интервалов и использования особых реагентов. Любая ошибка в одном из этих элементов могла сорвать ритуал или сделать его неполным.
«Реагенты», — подумал Один. — «Это самое слабое звено».
Многие из веществ, необходимых для ритуала, были редкими и специфическими. Их нужно было добывать в определённое время, при особых обстоятельствах. И Один, как никто другой, знал, как испортить алхимические ингредиенты так, чтобы это не было заметно до самого последнего момента.
Но и этого могло оказаться недостаточно. Локи был хитёр и мог предусмотреть возможность саботажа. Нужен был запасной план.
«Корнелий», — осенило Всеотца. — «Тот римлянин боится Крида, но ещё больше боится Цезаря. Его можно использовать».
Один знал о визите диктатора к Корнелию — его вороны видели всё. Римский патриций находился в отчаянном положении, зажатый между требованиями Цезаря и опасностью, исходящей от алхимиков. Это делало его идеальным инструментом для вмешательства в планы Крида.
Но самым важным было время. Один должен был точно знать, когда Крид планирует провести ритуал, чтобы подготовить противодействие. А для этого ему нужно было вернуться к наблюдению в волчьем облике.
— Хугин, Мунин, — приказал он воронам, — летите в Асгард. Передайте Тору, что я могу задержаться в Мидгарде дольше, чем планировал. Пусть удвоит стражу на границах миров. Если я не смогу предотвратить катастрофу, нам понадобится каждая минута для подготовки к преждевременному Рагнарёку.
Вороны каркнули и взлетели, растворяясь в сумерках. Один ещё раз взглянул на огни Рима, сияющие в долине, и снова принял волчий облик.
Когда он вернулся на виллу Корнелия, в лаборатории всё ещё горел свет. Крид не спал, изучая свитки и делая записи. Один видел его лицо — сосредоточенное, полное решимости. В глазах северянина горел огонь человека, наконец нашедшего смысл жизни в перспективе смерти.
«Если бы ты только знал, — мысленно обратился к нему Один, — что твоя смерть станет не освобождением, а началом агонии для всех миров. Что твоё желание покоя обернётся страданиями для миллионов существ».
Но Крид не слышал этих мыслей. Он был поглощён планированием собственного уничтожения, веря, что совершает благородный поступок.
Один улёгся у входа в лабораторию, принимая позу спящего животного. На самом деле он бодрствовал, анализируя каждое движение Крида, каждую записи, каждое произнесённое слово. Он должен был понять точную схему ритуала, чтобы знать, где и как нанести решающий удар.
Часы тянулись медленно. Крид работал с маниакальной сосредоточенностью, делая расчёты, чертя схемы, сверяясь с поддельными текстами Локи. Время от времени он поглядывал на волка, и Один старательно изображал звериную дремоту.
К рассвету план Всеотца оформился. Он знал, что нужно делать, и самое главное — когда. У него было несколько дней на подготовку, может быть, неделя. Этого должно хватить.
Крид, наконец, отложил записи и потянулся, разминая затёкшие мышцы. Он посмотрел на волка и улыбнулся — той печальной улыбкой человека, который прощается с миром.
— Скоро, мой друг, — прошептал он. — Скоро я обрету покой, а ты… ты найдёшь нового хозяина. Марк позаботится о тебе.
Если бы Крид знал, что его «верный пёс» на самом деле был королём богов, планирующим разрушить все его надежды на смерть, он бы, возможно, пересмотрел свои планы. Но он не знал, и это было единственным преимуществом Одина в надвигающейся схватке за судьбу всех миров.
Один закрыл глаза, притворяясь засыпающим, но в его единственном зрачке плясали отблески пламени — отражение той решимости, с которой он готовился к самой важной битве в своей долгой жизни. Битве не за победу, а за отсрочку. Не за славу, а за время. Время, которое может оказаться последним шансом спасти мироздание от преждевременного коллапса.
Глава 9
На следующий день после удачной охоты я принял решение, которое должно было изменить динамику нашей работы. Лидия и Марта провели достаточно времени в изоляции — пора было их интегрировать обратно в жизнь виллы.
Спустившись в подземелье, я нашел их в прекрасном настроении. После вчерашнего кормления моей кровью они выглядели просто божественно — кожа светилась изнутри, движения стали грациозными, как у танцовщиц.
— Господин, — мелодично произнесла Лидия, поднимаясь с каменного ложа. — Мы так скучали без вас.
— Позвольте нам служить вам, — добавила Марта, склоняясь в изящном поклоне. — Мы готовы на все.
— Именно об этом я и хотел поговорить, — сказал я, отпирая клетки. — Пора возвращаться к работе.
Их глаза загорелись радостью.
— Мы снова можем жить наверху? — с надеждой спросила Лидия.
— Да, но с условиями. Никто не должен знать о ваших… изменениях. Ведите себя как обычные служанки. Никого не кусайте без моего разрешения. И абсолютное послушание.
— Конечно, создатель, — хором ответили они. — Мы все понимаем.
Мы поднялись наверх как раз вовремя — Марк выходил из библиотеки с кипой свитков под мышкой. Увидев нас, он замер как вкопанный.