Вилла Корнелия была разрушена. Не огнём, не осадными орудиями — словно её разорвало изнутри каким-то невероятным взрывом. Мраморные колонны лежали обломками, стены растрескались, а от подземной лаборатории остался только зияющий кратер.
Цезарь спустился в то, что когда-то было лабораторией алхимиков. На дне кратера он нашёл два тела — мумифицированные останки, которые когда-то были людьми. Одного он не узнал — высокий, светловолосый. Видимо, это был северянин Крид. Второго опознать было проще — греческие черты лица, характерное строение тела. Марк, алхимик.
«Они сделали это, — понял диктатор. — Они создали свой проклятый философский камень, и он уничтожил весь Рим».
Но понимание причин катастрофы не решало главной проблемы — что делать дальше. Цезарь правил империей, в которой внезапно исчезла столица. Миллион человек, включая большую часть сената, патрициев, жрецов и чиновников, были мертвы. А за пределами Рима находились легионы, провинции, союзники и враги, которые рано или поздно узнают о случившемся.
«Если правда выйдет наружу, — размышлял диктатор, стоя среди руин лаборатории, — империя развалится за считанные дни. Легионы начнут борьбу за власть, провинции объявят независимость, а варвары ринутся грабить беззащитные города».
Нужна была ложь. Убедительная, простая ложь, которую примут все — от легионеров до сенаторов в провинциях.
Цезарь поднялся из кратера и приказал легионерам сжечь останки алхимиков. Никаких следов их деятельности не должно было остаться. Затем он собрал всех центурионов для срочного совещания.
— Слушайте внимательно, — начал он, глядя в глаза своим офицерам. — То, что произошло в Риме, — это чума. Самая страшная чума в истории человечества. Её принесли кочевники из дальних земель — скифы или сарматы, не важно. Болезнь распространилась с невероятной скоростью и унесла жизни почти всех жителей города.
Центурионы переглянулись. Некоторые кивали — эта версия была разумной и объясняла увиденное. Другие смотрели скептически, но молчали.
— Мы прибыли слишком поздно, чтобы спасти город, — продолжал Цезарь. — Но мы можем предотвратить распространение заразы. Рим будет закрыт на карантин. Никто не входит, никто не выходит. А мы пошлём гонцов во все провинции с предупреждением о чуме и приказом усилить охрану границ.
— А что с телами, Цезарь? — спросил Ворен. — Их нужно хоронить или сжигать?
— Сжигать, — без колебаний ответил диктатор. — Всех. Это единственный способ остановить заразу. Мы устроим огромные костры на каждом холме Рима. Пусть дым видят за сотни миль — это будет предупреждением для всех.
В течение следующих дней Цезарь и его легион превратились в похоронную команду чудовищных масштабов. Тела собирали повозками, складывали в огромные пирамиды и поджигали. Дым действительно был виден издалека, а запах горящей плоти разносился ветром по всей округе.
Диктатор лично следил за тем, чтобы никаких свидетельств алхимических экспериментов не осталось. Библиотеки с подозрительными текстами — сожжены. Лаборатории — засыпаны землёй. Любые упоминания о Марке, Криде или философском камне — уничтожены.
Параллельно он диктовал письма гонцам, которые должны были разнести новости по всей империи. Каждое послание было тщательно продумано — достаточно правдоподобно, чтобы в него поверили, но не настолько подробно, чтобы вызвать лишние вопросы.
«Сенату и народу провинции Галлия Нарбонская. Диктатор Гай Юлий Цезарь сообщает о великом несчастье, постигшем столицу. Неизвестная болезнь, принесённая кочевниками с далёкого востока, поразила Рим. Город закрыт на карантин до полного искоренения заразы. Все граждане провинций должны усилить бдительность и не допускать проникновения подозрительных чужеземцев…»
Такие же письма ушли в Испанию, Африку, Азию, на все границы империи. Везде одна и та же история — чума, кочевники, карантин.
Через неделю работы Рим действительно стал походить на город, поражённый чумой. Пустые улицы, груды пепла на месте бывших костров, зловещая тишина. Легионеры, участвовавшие в «очистке», получили щедрые денежные награды и строгие приказы никому не рассказывать подробности увиденного. Цезарь знал цену солдатской верности — золото и страх действовали надёжнее любых клятв.
Самой сложной задачей было объяснить собственное выживание. Почему диктатор и его легион не пострадали от чумы, которая убила миллион человек? Ответ был прост — они прибыли уже после того, как эпидемия пошла на спад, а военная дисциплина и опыт галльских походов помогли избежать заражения.
«Римляне верят в силу дисциплины, — размышлял Цезарь, наблюдая за работой легионеров. — Они поверят, что правильная организация лагеря и строгое соблюдение ритуалов очищения спасли нас от болезни».
Но в глубине души диктатор понимал — он живёт в заимствованное время. Рано или поздно правда о том, что произошло в Риме, выйдет наружу. Слишком много людей знали о существовании алхимиков, слишком много патрициев вкладывали деньги в проект философского камня. И тогда…
«Тогда я буду готов, — решил он. — У меня есть верный легион, есть золото из Галлии, есть время для подготовки. Если империя начнёт разваливаться, я построю новую. Меньшую, но более управляемую».
Через месяц «карантина» Цезарь объявил, что чума отступила, но Рим останется закрытым ещё на полгода для полной безопасности. Столица империи временно переносится в Равенну, туда же переезжают выжившие сенаторы из провинций.
История о чуме, принесённой кочевниками, прижилась удивительно быстро. Люди хотели простых объяснений сложных событий, и версия Цезаря давала им такое объяснение. Никого не удивило, что «варвары» могли принести смертельную болезнь в цивилизованный мир — это случалось и раньше, просто никогда в таких масштабах.
Цезарь стоял на башне временного дворца в Равенне и смотрел на север, туда, где за горизонтом лежал мёртвый Рим. Он сумел замять дело с алхимиками, но знал — это была лишь отсрочка. Силы, способные уничтожить целый город за одну ночь, не исчезли с гибелью Крида. Где-то в мире оставались те, кто знал правду о философском камне.
«И однажды они придут за мной, — думал диктатор. — Но к тому времени я буду готов».
Гай Юлий Цезарь, покоритель Галлии, диктатор Рима, человек, который перешёл Рубикон, впервые в жизни почувствовал себя по-настоящему одиноким. Он правил империей, столица которой превратилась в гигантский склеп, а главной его заботой стало сохранение лжи, которая удерживала всё от окончательного краха.
Но он выжил. И пока он жив, империя будет существовать — пусть даже в новой форме, пусть даже ценой страшной тайны, которую он унесёт с собой в могилу.
**ИНТЕРЛЮДИЯ: ЖАТВА СМЕРТИ**
Хель ощутила агонию Рима задолго до того, как философский камень разорвался в подземелье виллы Корнелия. Волна умирания прокатилась сквозь все планы бытия подобно цунами, достигнув самых сокровенных глубин Хельхейма и заставив богиню смерти содрогнуться от экстаза.
Миллион душ. Целый миллион человеческих жизней, угасших в единое мгновение.
Хель поднялась со своего костяного трона в сердце чертогов мёртвых и расправила невидимые крылья духа — не плоть и кровь, а саму сущность власти над смертью, способную объять целые миры. Энергия угасания устремилась к ней бурным потоком, и с каждой поглощённой душой могущество богини возрастало, преображая её.
— Локи, — выдохнула она с восхищением и тёмным восторгом. — Ты превзошёл все мои ожидания.
Она видела каждую деталь свершившегося — предсмертные конвульсии Крида, каждую каплю энергии, украденную Локи, каждую секунду разрушения великого города. Бог-обманщик полагал, что переиграл всех, включая саму Смерть. Но разве мог он знать об истинных нитях её замысла?
Богиня затворила очи и позволила себе раствориться в блаженстве момента. Энергия миллиона смертей наполняла её существо, трансформировала, возносила на вершины могущества, недостижимые за всю её долгую жизнь. Прекрасная половина лица засияла неземной красотой, способной затмить звёзды, а мёртвая половина обрела ужасающее величие тления, перед которым содрогнулись бы сами боги.
Но подлинное торжество заключалось в ином. Смерть Рима была лишь прелюдией к симфонии разрушения. Крид пал в ритуале, однако смерть стала для него не концом, а преображением. Его бессмертная сущность, освобождённая от бренной плоти, теперь принадлежала ей безраздельно. Северянин превратился в её орудие, в её слугу, в совершеннейшего из воинов грядущей войны за новый мировой порядок.
Хель восстала с трона и направилась к исполинскому зеркалу из чёрного обсидиана, позволявшему ей взирать на любой уголок Девяти Миров. Отражение явило ей Мидгард — мир людей, где свершилась катастрофа.
Цезарь со своим легионом предавал огню тела, распространяя ложь о моровом поветрии. Один в волчьем обличье скитался среди руин лаборатории, тщетно пытаясь постичь масштаб поражения. А где-то в отдалении Локи упивался возвращением божественной силы, не ведая, что стал пешкой в ещё более грандиозной партии.
— Время двигаться дальше, — решила Хель.
За века владычества над Хельхеймом она научилась мыслить не мгновениями или годами, а целыми эпохами. Падение Рима представляло важный, но не решающий ход в её планах. Подлинная цель простиралась далее — покорение не только мира мёртвых, но и царства живых.
Хель взмахнула дланью, и вокруг неё материализовались двенадцать вернейших слуг — драугров, некогда великих воинов, ныне преображённых в нежить, чья сила многократно превосходила возможности живых.
— Верные мои, — обратилась к ним богиня голосом, подобным зимнему ветру, — настал час великой охоты. Осколки философского камня рассеялись по всему Мидгарду. Отыщите их. Каждый осколок — источник силы, ключ к новым возможностям. А я направлюсь туда, где произрастает новая мощь, способная стать либо союзником, либо препятствием на нашем пути.