— Внемлешь ли мне, родитель? — прошептала богиня. — Твоя дщерь зовет тебя из небытия. Возвращайся, ибо мир стоит на пороге новой катастрофы, и лишь твоя изворотливость может ее предотвратить.
Тело дрогнуло. Едва заметно, но Один, наблюдавший за обрядом, не мог не заметить сего движения. Хель продолжала заклинания, и с каждым словом воздух становился все более плотным, наполненным древней магией.
Внезапно в зале явились новые фигуры — призрачные воины в доспехах, эйнхерии из Валгаллы. Лики их выражали решимость, хотя они ведали, что идут на окончательную смерть. Каждый из них был героем, павшим в бою и заслужившим место в чертогах Всеотца. Ныне они жертвовали вечностью ради одного призрачного шанса спасти миры.
Один за другим они подходили к алтарю и возлагали длани на тело Локи, отдавая свою жизненную силу. С каждым прикосновением труп становился все более живым. Раны, нанесенные Кридом у корней мирового древа, затягивались. Кожа обретала естественный цвет, грудь начинала слабо подниматься и опускаться.
Но цена была ужасающей — эйнхерии один за другим рассыпались в прах, их души уходили в окончательное небытие. Воины, которые должны были сражаться в Рагнарёке, отдавали свое существование ради попытки предотвратить досрочный конец света.
— Берги Железнорукий, — шептала Хель, называя имена гибнущих героев. — Торвальд Волчий Клык. Эйрик Сын Бури. Да не будут забыты имена ваши, когда родитель мой возвратится к жизни.
Каждое имя было молитвой, каждое — жертвой на алтаре отчаяния. Один стискивал Гунгнир столь крепко, что древко трещало под его перстами. Он зрел, как лучшие из его воинов обращаются в ничто, и сердце его разрывалось от муки.
— Довольно, — наконец молвила Хель, когда сотый воин принес себя в жертву.
Она возложила обе длани на грудь Локи и произнесла последнее заклинание — древние слова силы, кои ведали лишь владыки жизни и смерти. Зеленое пламя вспыхнуло ярче солнца, осветив каждый уголок мрачных чертогов, затем погасло, словно свеча на ветру.
В чертогах воцарилось абсолютное безмолвие.
И тогда Локи отверз очи.
Бог-хитрец медленно воссел, осматриваясь по сторонам. Взор его — ясный и живой — остановился на Хель, затем переместился на Одина. В зеленых очах плясали искорки понимания и горькой памяти.
— Какую цену ты заплатил за мое возвращение, побратим? — хрипло вопросил Локи, обращаясь к Всеотцу.
— Сотню эйнхериев, — честно ответил Один. — Сотню лучших воинов Валгаллы.
Локи помолчал, переваривая сию весть. Затем неспешно поднялся с алтаря, проверяя, как повинуется его воскрешенное тело.
— Дорого, — наконец произнес он. — Весьма дорого. Надеюсь, я стою таких жертв.
— Посмотрим, — сухо сказал Всеотец. — Крид движется к Риму, Локи. Мои вороны видели, как он покинул Сицилию и направился к берегам Италии. Он ищет алхимиков, способных помочь ему создать философский камень.
— Философский камень? — Локи нахмурился. — Он все еще одержим идеей собственной кончины?
— Одержим настолько, что готов уничтожить мир ради сей цели, — мрачно ответила Хель. — Я зрю возможные пути грядущего, родитель. Если он создаст камень по своему замыслу, последствия будут катастрофическими.
Лик Локи помрачнел. Он помнил свою последнюю встречу с Кридом — боль, ярость, ощущение собственного бессилия перед нечеловеческой мощью проклятого воина. Тогда он недооценил противника, попытался действовать обычными методами — ложью, хитростью, обманом. Все эти уловки Крид разгадал без труда, словно читал открытую книгу.
— Где именно он сейчас? — спросил бог-хитрец.
— Должен высадиться в Остии в ближайшие дни, — ответил Один. — Затем направится в Рим. Там множество алхимиков, многие из коих финансируются самим Цезарем в поисках эликсира бессмертия.
Локи горько усмехнулся:
— Какая ирония судьбы. Цезарь алчет бессмертия, а Крид — смерти. И оба готовы на все ради своих целей.
— Именно поэтому нужно действовать стремительно, — настаивал Всеотец. — Пока Крид не нашел подходящего алхимика, пока не начал работу над камнем.
— На сей раз мне придется быть более… творческим, — задумчиво произнес Локи. — Прямая ложь и хитрость против него не сработают. Он научился их распознавать. Но что, если попробовать нечто иное?
— Что ты замышляешь? — поинтересовался Один.
Локи улыбнулся — та самая улыбка, которая когда-то заставляла богов и смертных одновременно надеяться и опасаться:
— Он ищет смерть, не так ли? Так пусть найдет того, кто может ее даровать. Но не так, как он ожидает.
— Ты собираешься притвориться кем-то другим? — догадалась Хель.
— Не притвориться, — поправил Локи. — Стать. Стать тем, кого он не ожидает встретить, но кому доверится. Кем-то, кто может предложить ему то, что он ищет, но на своих условиях.
Локи направился к выходу из чертогов. У порога он обернулся к дочери:
— Благодарю, Хель. Сей долг я не забуду. И имена павших эйнхериев тоже.
— Просто останови его, — попросила богиня. — Любой ценой. Но на сей раз будь умнее. Не пытайся превзойти его силой или обычной хитростью — используй то, что у тебя есть уникального.
— Способность становиться кем угодно, — кивнул Локи. — Да, на сей раз я подойду к вопросу куда более изобретательно.
Когда Локи исчез, растворившись в воздухе, Один подошел к дочери своего побратима:
— Думаешь, у него получится?
Хель долго молчала, глядя туда, где только что стоял ее родитель:
— Локи умен и изворотлив. Но Крид… Крид изменился за столетия проклятия. Он стал хладнокровнее, расчетливее, опаснее. Прежние методы против него точно не сработают. Остается надеяться, что отец мой тоже способен меняться.
— Тогда остается уповать, что Локи найдет новый подход, — вздохнул Всеотец. — Что смерть и воскрешение научили его чему-то новому.
Один тоже направился к выходу, но у порога остановился:
— Если Локи не справится… что тогда?
Хель повернулась к нему, и на половине ее мертвого лика промелькнула жестокая усмешка:
— Тогда, боюсь, придется готовиться к досрочному Рагнарёку. Ибо мир, в коем Крид создаст свой философский камень, все равно обречен на гибель.
Всеотец кивнул и удалился, оставив богиню смерти наедине с мрачными предчувствиями и памятью о ста героических душах, отданных за один призрачный шанс на спасение всех миров.
Глава 3
Авентинский холм встретил меня утренней тишиной и запахом виноградных лоз. Вилла Луция Корнелия возвышалась среди других богатых домов — внушительное строение с мраморными колоннами и ухоженными садами.
Я подошел к массивным воротам из темного дерева, окованным железом. Справа от них висел медный колокольчик. Дернул за веревку — мелодичный звон разнесся по двору.
Вскоре появился слуга — молодой нубиец в чистой тунике, явно из домашних рабов.
— Чего желаете, господин? — вежливо спросил он.
Я выпрямился, придав лицу выражение ученой важности. Кольцо Аида слегка нагрелось на пальце, когда я сосредоточился на внушении.
— Передай своему хозяину, что к нему прибыл ученый муж из Эдессы, — сказал я торжественно. — Меня зовут Виктор Теодорос. Я слышал о замечательных опытах, что проводятся в этом доме, и желаю предложить свою помощь в великом деле создания философского камня.
Слуга внимательно выслушал, и я видел, как в его глазах пробуждается интерес и уважение. Кольцо работало.
— Из Эдессы? — переспросил он. — Город великих ученых и мудрецов!
— Именно, — подтвердил я. — Я изучаю древние тексты и редкие минералы. Мои исследования могут оказаться полезными для вашего алхимика. Это чисто научный интерес — я не ищу золота или славы, лишь познания истины.
Последняя фраза была важна. Алхимики всегда опасались шарлатанов и искателей легкой наживы.
— Подождите здесь, господин Теодорос, — слуга поклонился. — Я доложу господину Корнелию и мастеру Марку.
Мастеру Марку. Интересно. Неужели тот самый грек, которого я спас вчера в таверне?
Слуга скрылся за воротами, а я остался ждать, разглядывая окрестности. Другие виллы на холме выглядели роскошно, но спокойно. Здесь же, даже стоя у ворот, я чувствовал что-то необычное — легкий запах серы, едва уловимое дрожание воздуха. Признаки алхимических опытов.
Через несколько минут ворота открылись, и появился сам хозяин — Луций Корнелий, патриций средних лет с умным лицом и проницательными глазами. Рядом с ним шел знакомый грек с выразительной монобровью, только теперь он был одет в чистую тунику, а синяки на лице почти зажили.
— Господин Теодорос! — Корнелий приветственно поднял руку. — Мастер Марк рассказал мне о вашей репутации. Ученый из Эдессы — это большая честь для нашего дома.
Марк смотрел на меня с удивлением, но пока молчал. Видимо, узнал, но не понимал, что я здесь делаю.
— Честь моя, — поклонился я. — Слава о ваших опытах дошла даже до далекой Эдессы. Говорят, вы близки к разгадке тайны философского камня.
— Входите, входите! — Корнелий распахнул ворота шире. — Мы как раз обсуждали некоторые трудности в наших исследованиях. Свежий взгляд ученого мужа может оказаться бесценным.
Я переступил порог виллы, чувствуя, как судьба наконец-то ведет меня к цели. Алхимик был найден, доверие завоевано. Теперь оставалось узнать, действительно ли он знает, как превратить живое в неживое.
И сработает ли это на бессмертном.
Корнелий провел нас через атриум в просторную триклинию, где уже был накрыт завтрак. Солнце лилось через окна, освещая мозаичные полы и фрески на стенах — сцены из жизни богов и героев.
— Прошу, располагайтесь, — Корнелий указал на ложе слева от себя. — Мастер Марк, вы справа, как обычно.