Во всяком случае, Цезарь это учитывал и позволил перейти на сторону Помпея всем тем, кого он произвел в центурионы по рекомендации последнего (Светоний. Цезарь. 75. 1). На практике делами о чинопроизводстве, вероятно, занимался руководитель одного из департаментов императорской канцелярии, куда поступали представления от провинциальных наместников. Вероятно, за подтверждением повышения приходилось приезжать в Рим.
Надгробие Цецилия Авита, опциона ХХ Валериева Победоносного легиона. I в. н. э., Честер
В императорской армии практиковались переводы центурионов из легиона в легион в среднем через три года и обычно с повышением, и многие командиры за 40 и более лет службы приобретали опыт в самых разных уголках Империи. Особенно примечательна в этом отношении судьба Марка Петрония Фортуната. В его эпитафии, относящейся, вероятно, к концу II – началу III в., сообщается, что он провел на службе 50 лет, из них первые четыре года в I Италийском легионе, сначала либрарием, тессерарием, опционом, сигнифером, после чего стал центурионом «по рекомендации легиона» (ex suffragio legionis), как сказано в надписи, и служил в этом звании еще в 12 легионах (CIL VIII 217+11302 = ILS, 2658). Из этой надписи видно, что ходатайства о назначении на командные должности могли в некоторых случаях исходить от самого воинского коллектива. Так, в посвящении Фортуне Августа (231 г.) Флавий Домиций Валериан указал, что стал центурионом по рекомендации XIIII Сдвоенного легиона (AE 1978, 540). По сообщению Тацита (История. III. 49), военачальник Веспасиана Антоний Прим разрешил солдатам самим выбирать себе центурионов на место погибших, но сделал это, чтобы через разложение армии добиться власти.
Центурионы были оплотом и хранителями военных традиций, но в то же время наиболее консервативной частью армии, часто противниками различных инноваций. Доля уроженцев провинций была среди центурионов не меньше, чем в солдатской массе. Не следует, конечно, идеализировать римских центурионов. Среди них встречались и такие, кто использовал свое положение для наживы за счет солдат, у которых они вымогали плату за освобождение от нарядов или предоставление отпуска; в результате воинам приходилось заниматься разбоем, чтобы оплатить свое право на безделье, или выполнять унизительные работы, обычно поручаемые рабам. Император Отон по требованию солдат упразднил этот обычай, и деньги за предоставление отпусков стали выплачиваться из императорской казны (Тацит. Анналы. I. 17; История. I. 46; 58). Другие своей непомерной требовательностью и жестокостью вызывали ненависть легионеров (Тацит. Анналы. I. 20; 32; 44).
В некоторых случаях благодаря отличиям на военном поприще всадники, а в исключительных случаях даже простые солдаты при поддержке императора могли вступить на путь сенаторской карьеры и занять те должности, которые были «зарезервированы» за сенаторами. В период напряженных войн с германскими племенами маркоманнов и квадов император Марк Аврелий стал отмечать и выдвигать способных командиров из числа всадников. В числе его протеже был и Публий Гельвий Пертинакс, сын вольноотпущенника, который в начале своей карьеры сумел получить пост центуриона только в одном из вспомогательных отрядов, а не в легионе, но затем благодаря военным способностям и отличиям в Британии и Мёзии получил от Марка назначение командующим войсками в Паннонии, где принимал участие в маркоманнских войнах, был возведен в класс сенаторов, стал легатом в Реции, а в 174 или 175 г. избирался консулом, после чего был наместником в ряде провинций, потом, уже в правление Коммода, получил повторный консулат и назначение префектом Рима. После убийства Коммода Пертинакс был провозглашен императором, но его правление продолжалось лишь неполные три месяца (январь – март 193 г.). До императорского престола удалось подняться и Максимину Фракийцу, который родился в семье гота и аланки, поступил на военную службу, где своим могучим телосложением и богатырской силой обратил на себя внимание императора Септимия Севера. Последний сделал его своим телохранителем и продвигал по службе. При императоре Александре Севере Максимин был назначен командовать паннонскими войсками, готовившимися к походу против германцев. После того как эти войска в 235 г. подняли мятеж и убили Александра, Максимин был возведен на императорский престол и правил в течение трех лет, став первым в истории Рима солдатским императором.
Таким образом, военная служба открывала немалые перспективы. По идее римский легионер носил в своем «ранце» даже не маршальский жезл, а регалии императора.
Возвращаясь к вопросу о профессионализме высших военачальников римской императорской армии, отметим, что при назначении решающим фактором в период Ранней империи оставалась принадлежность к сословию знати. В числе критериев, по которым отбирались военачальники, по большому счету основное значение имели моральные качества и владение красноречием, а не специальные познания и опыт. Это хорошо видно из тех рекомендаций, которые дает в своем сочинении «Об искусстве полководца» («Стратегикос») греческий писатель середины I в. н. э. Онасандр. Он, в частности, пишет: «В полководцы следует выбирать не в силу благородного происхождения… и богатства… но отдавать предпочтение человеку рассудительному, твердому, стойкому, неприхотливому, закаленному, разумному, некорыстолюбивому, не слишком молодому и не слишком старому, по возможности отцу семейства, красноречивому и пользующемуся доброй славой» (Стратегикос. 1. 1). И далее обобщает свою характеристику: «Итак, нужно воздать хвалу полководцу доблестному, знатного рода и богатому, но пусть не будет отвергнут и бедный, наделенный доблестью, даже если он и не имеет знатных предков. Выбранный полководец должен быть честным, обходительным, решительным, хладнокровным, снисходительным, но не настолько, чтобы его презирали, и грозным, но не до такой степени, чтобы его ненавидели…» (Стратегикос. 2. 1–2).
Значит ли это, что римские полководцы были не более чем высокородными «любителями»? Чтобы ответить на данный вопрос, следует более пристально посмотреть на конкретное содержание их деятельности как во время военных кампаний, так и в такой области, как подготовка и обучение войск. Это составит предмет следующих глав (главы 9, 11 и 19).
Глава 9Обучение и подготовка
«Само наше слово «войско» (exercitus) происходит от слова «упражнение» (exercitatio). <…> А сами упражнения легионов, их бег, стычки, битвенный шум – разве это не труд? Здесь учится душа принимать боевые раны; сравни с обученным воином необученного – скажешь, что это баба».
«И, собрав отовсюду людей самых пригодных для военной службы, вы придумали, как получить от этого наибольшую пользу. Вы решили, что если даже те, кто отроду лучше и крепче всех, все-таки долго упражняются, чтобы в играх и состязаниях получить победный венок, то те, кому предстоит биться и побеждать в настоящих великих сражениях во славу такой державы, даже если они самые сильные, способные и отборные, все равно должны упражняться, чтобы победить».
Профессионализм римской военной организации, пожалуй, в наибольшей степени обнаруживается в такой сфере, как обучение и подготовка войск. Она была у римлян тщательно, всесторонне разработана и всегда пользовалась особым вниманием[122]. Эта сторона римской военной жизни по праву вызывала восхищение у современников. По словам Иосифа Флавия (Иудейская война. III. 5. 1), римляне «не ждут начала войны, чтобы пустить в ход оружие, и в мирное время не остаются праздными… но словно они были рождены с оружием в руках, никогда не прекращают упражняться, не дожидаясь подходящего для этого времени. Их учения не отличаются от настоящего сражения, и каждый воин упражняется каждый день с таким рвением, как если бы это была настоящая война. Потому-то они с такой легкостью переносят трудности сражения: благодаря приобретенной привычке к правильному построению их строй никогда не рассеивается в беспорядке, воины никогда не покидают своего места из-за страха, и никакой труд никогда не изнуряет их…Так что их военные упражнения по справедливости могут быть названы бескровными сражениями, а их сражения – кровавыми упражнениями». При этом, как подчеркивает Иосиф ниже (III. 5. 7), «военные упражнения закаляют не только тела, но и души римлян», именно они обеспечивают превосходство римлян над любым противником, какова бы ни была его численность (III. 10. 2).
В римской военной практике можно найти некое подобие «курса молодого бойца», когда новобранцы проходили начальное обучение[123]. Этот короткий период, продолжавшийся обычно около четырех месяцев, называли tirocinium (от tiro – «новобранец»). Однако римляне всегда подчеркивали необходимость постоянных тренировок. Действительно, военными тренировками и учениями (exercitationes) молодые воины должны были заниматься дважды в день, а ветераны – один раз (Вегеций. I. 23; cp. Силий Италик. Пуника. VIII. 548–560; Кодекс Юстиниана. XII. 36. 15). Вероятно, именно с целью сосредоточить основные усилия воинов на сугубо военных занятиях Август в своем «Наставлении», которое цитирует один из римских юристов, писал, обращаясь к военным начальникам: «Хотя я осведомлен, что не запрещается использовать легионеров на ремесленных работах, тем не менее я опасаюсь, что если бы я позволил легионеру что-нибудь сделать для моей или твоей надобности, то мера, которая являлась бы допустимой в этом отношении, не оказалась бы превзойденной» (Дигесты. 49. 16. 12. 1). Командующему войсками вменялось в обязанность не посылать легионеров на частные работы, на рыбную ловлю или охоту (Дигесты. 49. 16. 12. 1). И эта норма, очевидно, применялась на деле. Известно, что Тиберий покарал бесчестьем одного начальника легиона за то, что тот послал нескольких солдат сопровождать своего вольноотпущенника на охоту (