Светоний. Тиберий. 19).
Монета с изображением военного парада (decursio)
Обучением новобранцев и военными упражнениями легионеров ведали особые командиры и инструкторы, которые могли называться по-разному: campidoctores или magistri campi (соответственно, «наставник в строевых упражнениях» и «начальник строевых упражнений»; campus – это военный плац для упражнений, парадов и смотров), иногда exercitatores (экзерцисмейстеры). Некоторые из них были в чине центуриона, как кампидоктор Тит Аврелий Децим, служивший в VII Сдвоенном легионе в конце II в. н. э. (ILS 2416). В некоторых надписях упоминаются центурионы-экзерцитаторы (ILS 2182; 2453). Общее руководство обучением и тренировками осуществлял начальник плаца (magister campi) и экзерцисмейстер (exercitator) и инструкторы (doctores). Известны и наставники в разных специальных видах боевой подготовки: doctor armorum (или armatura), отвечавший за упражнения в фехтовании, doctores ballistarum, тренировавшие стрелков из баллист, и даже discens armaturarum (дословно «инструктор по проведению учений»), своего рода «тренер тренеров»[124]; соответственно были и те солдаты, которые проходили обучение соответствующей воинской специальности: discens equitum (проходящий обучение в числе всадников), discens signiferorum (проходящий обучение в качестве знаменосца) и т. п. За состояние тренировочного плаца отвечал кампидоктор, которому подчинялись optio campi («заместитель по строевой подготовке») и doctor cohortis (наставник когорты). Вегеций (II. 7) упоминает также кампигенов.
Общее руководство военными упражнениями возлагалось на старших офицеров и самого командующего. Командующий легионом, как пишет Вегеций, «доводил до совершенства вверенный ему легион, постоянными трудами внушая ему преданность делу и всяческое умение» (Вегеций. II. 9; ср. Дигесты. 49. 16. 12. 2). Онасандр в своем трактате подчеркивает, что хороший военачальник должен постоянно упражнять вверенные ему войска, лично руководя учениями (Стратегикос. 10). Более того, по давней римской традиции сам военачальник должен был служить образцом и примером в воинских упражнениях, демонстрируя таким образом свою собственную воинскую доблесть и поощряя своих солдат к овладению воинскими искусствами. В Риме искусное владение оружием и прочими воинскими умениями всегда расценивалось как в высшей степени необходимое качество не только простого солдата, но и военачальников разных рангов. Этот момент специально подчеркивается в характеристиках многих римских полководцев и императоров[125], например, Юлия Цезаря (Светоний. Цезарь. 57), Германика и Тита (Светоний. Калигула. 3. 1–2; Тит. 3. 2). Сын Цицерона, назначенный Помпеем командиром алы, заслужил большую похвалу и от полководца, и от войска за свою верховую езду, метание копья и выносливость во всех воинских трудах (Цицерон. Об обязанностях. II. 13. 45). Помпей Великий, с юности любивший военные упражнения, регулярно занимался ими во время походов и лично тренировал свои войска, причем, невзирая на возраст, ни в чем не уступал молодым воинам (Плутарх. Помпей. 41; 64; Аппиан. Гражданская война. II. 49; Вегеций. I. 9). Будущий император Гальба, будучи наместником Верхней Германии, в присутствии Калигулы провел полевые учения со щитом на руке и после этого, если верить Светонию (Гальба. 6. 3), пробежал двадцать миль за колесницей императора. Плиний Младший рассматривает участие Траяна в военных упражнениях вместе с солдатами на лагерном плацу как возвращение к древнему обычаю, сравнивая императора в этом отношении с героями римской старины Фабрициями, Камиллами, Сципионами. В этом Плиний видит источник того уважения и любви, которые солдаты испытывали к Траяну: «Когда в военных упражнениях с пылью и потом солдат смешивался и пот полководца и, отличаясь от других только силой и отвагой, в свободном состязании ты то сам метал копья на большое расстояние, то принимал на себя пущенное другими, радуясь мужеству своих солдат, радуясь всякий раз, как в твой шлем или панцирь приходился более сильный удар; ты хвалил наносивших его, подбадривал их, чтобы были смелее, и они еще смелели, и когда ты проверял вооружение воинов, вступающих в бой, испытывал их копья, то, если какое казалось более тяжелым для того, кому приходилось его взять, ты пускал его сам» (Плиний Младший. Панегирик Траяну. 13).
Император Адриан, сделавший в новых военно-политических условиях принципиальную ставку на постоянную и тщательную подготовку войск, стимулировал усердие солдат не только почестями и наказаниями, но и воздействовал «примером собственной доблести», лично участвуя в военных учениях и трудах, в том числе проходя по двадцать миль в полном вооружении вместе с воинами (Писатели истории Августов. Адриан. 10. 4). Адриан, кстати говоря, ввел и новые уставные положения, которые оставались в силе и сто лет спустя (Дион Кассий. LXIX. 9. 3–4). О том, что эти его усилия не пропали даром и боевая выучка воинов достигала высочайшего уровня, может свидетельствовать известная стихотворная эпитафия воину Сорану из батавской когорты, который был удостоен Адрианом первенства за то, что переплыл через Дунай в полных доспехах и отличался исключительной меткостью в стрельбе из лука и метании копья. Надпись завершается примечательным призывом последовать его подвигам (CIL III 3676 = ILS, 2558)[126]. Объезжая Империю, Адриан инспектировал воинские части и лично наблюдал за проводившимися маневрами. В Ламбезисе, базе III Августова легиона, была открыта надпись с изложением его речи, посвященной разбору действий войск на учениях (CIL VIII 2532; 18042 = ILS, 2487; 9133–9135). Подобно Адриану, Максимин Фракиец, ставший императором в 235 г. благодаря тому, что умело обучал новобранцев, продолжал обучать и упражнять воинов, сам нося оружие и воодушевляя войско (Геродиан. VII. 1. 6).
В стихотворении, посвященном одному из военачальников Августа Мессалле Корвину (который был и известным оратором своего времени), наряду с собственно полководческими знаниями превозносятся его воинские умения:
Грозным копьем кто лучше разит или легкой стрелою,
Кто пробивает ловчей препятствия дротиком гибким;
Может ли кто усмирить скакуна, удила затянувши.
Иль, отпустив повода, вперед послать тихохода.
То на прямом ходу коня держать неуклонно,
То, если надо, его изогнуть крутым поворотом;
Кто заградится щитом искуснее слева и справа, –
С той стороны, откуда копье угрожает налетом,
Кто безошибочно в цель пращою проворной ударит.
Вегеций, обращаясь к императору, которому посвящает свое сочинение, льстиво превозносит его опытность в метании стрел, ловкость и красоту его верховой езды, быстроту бега и знание тактики (III. 26).
Все это, несомненно, свидетельствует о том большом значении, какое римляне придавали военной выучке. Воинские умения были престижны и для военачальников, и для простых солдат. Можно также сказать, что римляне предвосхитили суворовский принцип «Тяжело в учении, легко в бою». Воинская выучка, как итог длительных и упорных упражнений, по словам Вегеция (III. 4), способствует тому, что воины различных родов войск, выступая в поход, из чувства соревнования больше желают сражения, чем покоя или мятежа.
По своему содержанию тренировки разделялись на физическую подготовку и собственно военные упражнения с оружием (armatura). Начиналось все с обучения движению в строю: новобранцы учились сохранять правильные ряды, двигаться быстро и ровно (Вегеций. I. 9), производить повороты, смыкать и размыкать ряды (Онасандр. Стратегикос. 10. 2). Они должны были также таскать тяжести (весом примерно в 20 кг), бегать и учиться перепрыгивать через препятствия. Регулярно легионеры совершали «марш-броски». Новобранцев учили также плавать, причем не только пехотинцев, но и всадников, их коней и обозных служителей (Вегеций. I. 10). Там, где для этого не было подходящих водоемов, возможно, строили плавательные бассейны. Такой бассейн был открыт при раскопках легионной крепости II Августова легиона в Кэрлеоне в Южном Уэльсе.
Деревянный меч для тренировок (rudis) из Карлайла. I в. н. э.
В программу собственно военных тренировок входило прежде всего индивидуальное обучение владению различными видами оружия и другими необходимыми навыками. Ключевое значение придавалось упражнениям в фехтовании. Ими новобранцы занимались дважды в день, используя деревянные чучела и учебное оружие – сплетенный из прутьев щит и деревянные дубины (и те и другие имели двойной вес, чтобы, как поясняет Вегеций, «новобранец, получив настоящее, более легкое оружие, как бы избавившись от более тяжелого груза, сражался спокойнее и бодрее»). При этом особое внимание обращалось на то, чтобы новобранец в первую очередь учился наносить колющие удары и, стремясь нанести рану, сам не открывал ни одной части своего тела (Вегеций. I. 11–12). Со временем переходили и к фехтованию друг с другом. Далее шли упражнения в метании дротиков и копий (которые для тренировок также делались тяжелее, чем настоящие), а также камней, которые бросали рукой или при помощи пращи. Часть новобранцев (треть или четверть) учили стрельбе из лука (Вегеций. I. 15; II. 23). Для всех легионеров обязательным элементом индивидуальной подготовки была верховая езда. «Такое внимание уделялось этому обучению, – пишет Вегеций (I. 18), – что новобранцев учили вскакивать и соскакивать не только с правой, но также и с левой стороны, при этом с обнаженными мечами или пиками».
Те молодые воины, которые в предварительных упражнениях выказывали мало успехов, получали вместо пшеницы ячмень[127]