[145], с известными оговорками с ним следует согласиться. Существует и другой уровень штабов, так сказать армейский, то есть штаб отдельной полевой армии или группировки, выполняющий соответствующие функции непосредственно на театре военных действий и подчиняющийся командующему армией. Было бы довольно-таки наивно искать в римских учреждениях прямые аналоги этим институтам в их современном виде. Очевидно, однако, что такая мощная военная машина, какой была римская армия периода Поздней республики и Ранней империи, дислоцированная на огромной территории, забирающая львиную долю государственного бюджета, проводившая масштабные операции на разнообразных театрах военных действий, могла успешно функционировать без достаточно эффективной организации планирования, централизованного обеспечения и руководства. И если отдельные функции Генерального штаба в эпоху Республики брал на себя сенат, а во времена Империи они были сосредоточены в совете принцепса (consilium principis) и ведомствах дворцовой канцелярии, то задачи армейского штаба решали совет (consilium) и свита или ставка (comitatus, officia) полководца, который часто являлся одновременно и наместником провинции.
Можно предположить, что общие планы главных военных кампаний разрабатывались в ближайшем окружении императора. Здесь на основе имеющейся информации определялись силы и средства, необходимые для ведения войны, отдавались распоряжения о формировании новых или переброске действующих частей и соединений из одной провинции в другую, назначались командующие и лица, ответственные за обеспечение похода. Позднеримский писатель Иоанн Лид (О магистратах. III. 33–34) свидетельствует, что император Константин перед смертью (337 г.) оставил записки с планами внезапного нападения на персидское царство Сасанидов. Иоанн сопоставляет этот план с книжкой о том, как разбить персов внезапным нападением через Колхиду и Армению, автором которой был, по всей видимости, Корнелий Цельс, живший в I в. н. э. автор военного трактата, использованного Вегецием; возможно, что эту книжку Цельс написал под впечатлением походов Корбулона против парфян в 56–63 гг. Понятно, однако, что возможности непосредственного централизованного руководства из Рима ограничивались скоростью коммуникаций. Созданная Августом государственная почта с почтовыми станциями, где сменялись лошади, имела среднюю скорость 75 км в день. Известия из Реции в Рим доходили примерно за 3 дня, из Германии – за 5–6, из Британии – за 9–10, из восточных провинций – за 14. Естественно, в том случае если поход возглавлял сам император, общее руководство кампанией сосредоточивалось непосредственно в его руках.
Римские кампании, в которых против врага силы выдвигались несколькими колоннами из разных пунктов, чтобы сконцентрироваться в определенном месте в определенное время (как, например, в Германии в I в. н. э. в походе против германского царя Маробода в 6 г. н. э., во время дакийских войн Траяна, персидского похода Юлиана), доказывают существование централизованного планирования, предполагавшего расчет времени, изучение и прокладку маршрутов и т. д. В биографии императора Александра Севера (Писатели истории Августов. Александр Север. 16. 3) сообщается, что у него был обычай, если речь шла о военном деле, приглашать старых военных, хорошо знавших местности, порядок ведения войны, а также всяких образованных людей, главным образом знатоков истории, у которых император спрашивал, как поступали в тех или других случаях прежние императоры или вожди иноземных племен.
Равным образом уже на уровне ставки провинциальных наместников разрабатывались, по всей видимости, и планы отдельных походов и сражений, включавшие выбор наиболее подходящей местности, определение расстановки сил, выделение резервов, организацию взаимодействия, постановку задач отдельным командирам и подчиненным им частям. До нас дошел текст такого рода диспозиции среди сочинений Флавия Арриана. Его «Построение против аланов», на которое мы уже неоднократно ссылались, свидетельствует о достаточно детальной проработке планов выдвижения к месту предполагаемого сражения и тактических схем применительно к конкретному противнику[146].
К составу, полномочиям и функциям совета и ставки командующего, непосредственно ответственного за ведение войны, следует присмотреться более пристально, тем более что эти вопросы не получили должного внимания в исследовательской литературе. В общих работах по римской армии им в лучшем случае уделяется несколько страниц. Существует только одно специальное исследование, относящееся к названной теме, – это диссертация Памелы Д. Лэки, которая рассматривает совет полководца, но ограничивается рамками республиканского периода[147].
Итак, в чем заключались «штабные» функции consilium’а полководца и его своеобразие как органа принятия решений?
Сразу же следует оговорить, что консилиум ни в коем случае не является прямым аналогом военному штабу и больше напоминает военный совет при командующем, куда входили отнюдь не только штабные офицеры. Помимо того что consilium помогал полководцу, который обычно являлся должностным лицом, управлявшим определенной провинцией, выполнять административные и судебные обязанности, он, в отличие от современных штабов, не имел ни постоянной структуры и состава («штатного расписания»), ни четко определенных полномочий.
Рельеф колонны Траяна с изображением военного совета и свиты полководца
Надо также сказать, что в античных источниках, в которых, как известно, военным событиям и свершениям отводится большое место, в целом сравнительно редко и, как правило, очень неконкретно упоминается о военных советах. В некоторых случаях упоминание о них используется античными историками скорее как повод для изложения – в прямой или косвенной речи – тех дебатов, которые могли возникать при обсуждении тех или иных ситуаций и решений. Понятно, однако, что обычно эти речи были плодом писательского творчества и преследовали сугубо литературные задачи (как, например, в рассказе Плутарха о совете императора Отона перед битвой при Бедриаке). Многие конкретные, так сказать черновые, стороны военно-организационной работы остаются в тени или вовсе не упоминаются, так что подчас создается впечатление, что всю эту деятельность осуществлял непосредственно сам полководец.
Тем не менее и в исторических сочинениях, и в трактатах по военному делу мы находим отдельные указания на необходимость коллегиального обсуждения планов и выработки оптимальных решений. Тит Ливий, например, вкладывает в уста Эмилия Павла такие слова: «Нет, я не из тех, квириты, кто утверждает, будто полководцам нет нужды в советах. Клянусь, скорее спесивым, нежели мудрым назову я того, кто во всем уповает на собственный ум… Прежде всего полководцев должны наставлять люди разумные, особенно сведущие и искушенные в военных науках, потом те, что участвуют в деле, знают местность, видят врага, чувствуют сроки, – словом, те, что в одном челне со всеми плывут сквозь опасности» (XLIV. 22. 11–12). Аналогичные предписания дает в своем «Стратегикосе» Онасандр (3. 1–3), по словам которого «полководцу следует выбрать себе советников, которые будут постоянно находиться в его окружении, участвуя во всех совещаниях и разделяя его решения, либо он должен приглашать к совету наиболее авторитетных из своих командиров, поскольку небезопасно полагаться на то, что придумает кто-то один. Ибо решение, принимаемое единолично, без чьей-либо помощи, ограничено его собственной изобретательностью, тогда как замысел, подкрепленный соображениями подчиненных, гарантирован от ошибки. Полководец, однако, не должен быть ни настолько нетвердым в своих планах, чтобы совершенно не доверять самому себе, ни настолько самонадеянным, чтобы думать, что у кого-то другого не может появиться идей лучших, чем его собственные». Вегеций (III. 6) дает военачальнику несколько иной совет: «Что нужно сделать, обсуждай со многими, но что ты собираешься сделать – с очень немногими и самыми верными, а лучше всего – с самим собой». Правда, ниже (III. 9) он поясняет, что для полководца наиболее полезным является выбрать из всего войска знающих военное дело и мудрых людей и, устранив всякую лесть, чаще советоваться с ними о своем и вражеском войске, о местностях, где предстоит сражаться, о снабжении продовольствием и т. д.
Хорошие полководцы действительно следовали таким рекомендациям. Светоний, например, хвалит Тиберия за то, что тот, всегда полагавшийся только на себя, тем не менее делился своими военными планами и советовался с приближенными и ничего не предпринимал без одобрения совета. При этом в походе против германцев он «все распоряжения на следующий день и все чрезвычайные поручения давал письменно, с напоминанием, чтобы со всеми неясностями обращались только к нему лично и в любое время, хотя бы и ночью» (Светоний. Тиберий. 18. 1–2).
Судя по имеющимся свидетельствам, состав совета не был постоянным и мог варьироваться в зависимости от ситуации и желания командующего. Условно лица, входившие по принятому обычаю в состав совета, могут быть разделены на три категории. Это, во-первых, высшие армейские чины, квесторы, легаты отдельных легионов и командиры вспомогательных частей, иногда также союзных контингентов, легионные префекты и военные трибуны (для последних, учитывая их, как правило, юный возраст и «стажировочный» статус, участие в совете было важной формой изучения военного искусства, «тренировочным лагерем», по определению А. Голдсуорти)[148]. В особых ситуациях, связанных с обсуждением важных политических вопросов, мог собираться расширенный состав совета. Так, в 69 г. н. э. Веспасиан созвал в Берите (совр. Бейрут) большой военный совет, чтобы обсудить наиболее важные вопросы и определить стратегию действий против Вителлия. В этом совещании приняли участие наместник провинции Сирия Муциан, который прибыл, «окруженный легатами, трибунами, самыми блестящими центурионами и солдатами; отборных своих представителей прислала и иудейская армия. Все эти пешие и конные воины, цари, соревнующиеся друг с другом в роскоши, придавали совещанию такой вид, будто именно здесь принимали настоящего принцепса» (