враждебной страны позади авангарда, составленного из царских войск[170] и всех союзных соединений. За ним следовали прокладчики дорог и строители лагерей, за которыми под вооруженной охраной везли имущество военачальников. Далее двигался сам Тит в окружении своих копьеносцев и других отборных воинов[171] и сопровождаемый конницей легионов. Сзади везли орудия, а за ними – орел[172] в окружении знамен и с трубачами впереди, за ними – основная колонна, растянувшаяся по шести человек в ряд. Далее везли обоз, за ним двигалась прислуга каждого легиона; наконец, позади всех шли наемники под защитой арьергарда» (Иудейская война. V. 2. 1). Из сравнения с текстом Цезаря нетрудно увидеть общее сходство походных порядков. Главное различие состоит в расположении обоза: Цезарь помещает его непосредственно позади основной массы легионеров, тогда как Тит – сразу за авангардом, перед легионами.
Тацит, рассказывая о походе Германика в 15 г. н. э. (Анналы. I. 51), кратко характеризует строй походной колонны, готовой к отражению неприятельского нападения: «Впереди шла часть конницы и когорты вспомогательных войск, за ними первый легион; воины двадцать первого легиона прикрывали левый фланг находившихся посередине обозов, воины пятого – правый, двадцатый легион обеспечивал тыл, позади него двигались остальные союзники». Такое построение позволило успешно отразить атаки германцев при проходе через ущелья. Другой римский военачальник, Цецина, в походе против германцев принял решение удерживать неприятеля в лесах, пока не продвинутся вперед раненые и весь обоз, и с этой целью построил свои четыре легиона таким образом, что один прикрывал правый фланг колонны, второй – левый, третий шел впереди, а четвертый должен был отражать преследующего врага (Тацит. Анналы. I. 64).
Еще одно, пожалуй, самое подробное описание походного строя римского войска мы находим в сочинении, принадлежащем перу римского государственного и военного деятеля Флавия Арриана (ок. 95–175 гг. н. э.), консула 129 г., наместника провинции Каппадокия в 131–137 гг., который в то же время был писателем, писавшим на греческом языке исторические труды и военные трактаты (ему, в частности, принадлежит одна из лучших историй Восточного похода Александра Македонского). В составе его трудов сохранился небольшой текст, называемый обычно «Построение (Диспозиция) против аланов» и представляющий, по-видимому, либо фрагмент написанного им военного трактата о тактике или сочинения, посвященного описанию народа аланов («Аланика»), либо отчет наместника, либо же, что наиболее вероятно, разработанный в штабе Арриана как командующего план действий, который включал распоряжения по порядку совершения марша и конкретную боевую диспозицию предполагаемого сражения и который потом был литературно обработан[173]. Арриану пришлось столкнуться с аланами в 135 г., после того как это северокавказское племя вторглось в Армению и в Каппадокию. В первой части «Диспозиции» описывается построение походной колонны римского войска. Выглядело оно следующим образом. Впереди колонны скачут конные разведчики, за ними – петрайские конные лучники под командованием своих декурионов, затем идут в колонну по две алы и когорты вспомогательных войск, перечисленные по своим названиям и с указанием командиров; далее следуют отборные всадники (equites singulares, выполнявшие функции телохранителей командующего), за ними – легионные всадники; затем двигаются катапульты, следом идут построенные в колонну по четыре легиона под командованием своих легатов, префектов, трибунов и примипилов. Далее были построены отряды союзников из Малой Армении, тяжеловооруженных трапезундцев, колхов, ризиан-копьеносцев и других. После них следовали обозы, и замыкала всю колонну ала даков. Сам Арриан как командующий должен был находиться во главе легионов, но при этом осматривать строй, чтобы возвращать на положенные места нарушающих порядок следования и хвалить тех, кто четко выполняет все предписания. Фланги колонны прикрывались конницей, за которой должны были следить центурионы и префекты. Выдвижение вперед стрелков и размещение обоза позади, вероятно, свидетельствует о том, что Арриан опасался неожиданной атаки с фронта. Обращает на себя внимание тот факт, что значительную часть войска Арриана, которое насчитывало в общей сложности около 15 000 человек, составляет легкая конница и стрелки (всего порядка 4200 бойцов), что, видимо, характерно для восточных провинций Империи. Эта армия двинулась, видимо, по существующим уже дорогам, так как инженерные войска для прокладки пути не упомянуты.
Таким образом, армия действительно всегда в наибольшей степени уязвима во время совершения походных маршей. Вспомним, что одно из самых тяжких поражений – разгром легионов Квинтилия Вара – случилось не в открытом поле, но именно при совершении походного марша. Римская практика, как видно из приведенных свидетельств, была достаточно гибкой. В зависимости от состава войска, обстоятельств времени, особенностей местности и характера потенциальных угроз со стороны неприятеля походные порядки могли варьироваться. В условиях непосредственной угрозы вражеских атак римская походная колонна могла образовывать так называемый квадратный строй, agmen quadratum, при котором обоз и раненые помещались в центре между марширующими колоннами. Мы видим, что месторасположение конницы не было строго фиксированным, но зависело от особенностей местности и предполагаемых направлений вражеских атак. Конница и легкая пехота могли использоваться для прикрытия флангов, патрулируя по обе стороны колонны, чтобы в случае внезапной атаки противника обеспечить прикрытие и дать время легионной пехоте развернуться в боевой порядок. Конница обычно выполняла эту задачу на открытой местности, а пехота – в местах гористых, покрытых лесом или болотами. Легионы могли располагаться не только в голове или в хвосте колонны, но и на флангах. Многое зависело также от цели марша: было ли это простое передвижение с места на место, или же предполагалось с ходу вступить в бой с противником, развернув походный строй в боевые порядки. Так, Цезарь, желая застигнуть германцев врасплох и напасть на них, пока они будут еще находиться в лагере, совершил ускоренный марш на расстояние восьми миль с войском, построенным в три линии (triplex acies), приказав при этом коннице двигаться в арьергарде (Цезарь. Галльская война. IV. 13–14).
При передвижении по неприятельской территории особенно важно было правильно организовать разведку местности, по которой предстояло идти (Тацит. История. V. 1). Для этой цели использовались высылаемые вперед вспомогательные когорты (пешие или конные в зависимости от характера местности) или небольшие отряды разведчиков и лазутчиков (exploratores и speculatores).
План римского лагеря по Полибию
Отличительной чертой римского военного искусства и во времена Империи продолжала оставаться тщательная организация временного походного лагеря (castra aestiva)[174]. Еще во II в. до н. э. поразительное умение римлян за несколько часов сооружать пригодный для обороны и вполне комфортный для обитания лагерь произвело неизгладимое впечатление на греческого историка Полибия, который оставил его подробное описание (Всеобщая история. VI. 41). Двести лет спустя с неменьшим восхищением о римском лагере писал Иосиф Флавий: римляне «никогда не позволяют противнику захватить себя врасплох, ибо всякий раз, вторгаясь во враждебную страну, не вступают в бой прежде, чем построят укрепленный лагерь. Строят же они лагерь не как попало и не без расчета, не занимают на постройке всех людей и не работают в беспорядке. Если почва неровная, они сначала тщательно выравнивают ее, а затем вымеряют на выбранном месте прямоугольник (с этой целью в войске находятся многочисленные строители со всеми необходимыми приспособлениями)[175]. Внутренность прямоугольника делится под палатки, а с внешней стороны лагерь окружается стеной, на которой на равном расстоянии друг от друга воздвигаются башни. Между башнями устанавливаются скорострелы, катапульты, камнеметы и другие приспособления для стрельбы… Затем римляне делают четверо ворот – по воротам в каждой стене: через эти ворота проходят вьючные животные, и ворота достаточно широки, чтобы, если понадобится, выйти через них на вылазку. Лагерь делится ровными улицами, а в середине ставятся палатки военачальников, центральная из которых – палатка главнокомандующего, по своему виду напоминающая храм. Все это похоже на построенный на скорую руку город: есть здесь и рыночная площадь, и кварталы ремесленников, и помещения для заседаний младших и старших военачальников, где обсуждаются спорные вопросы. Возведение стены и внутренних построек осуществляется с удивительной быстротой благодаря количеству и умению строителей. В случае необходимости выкапывают также и ров в 4 локтя глубиной и такой же ширины.
Когда наступает время сворачивать лагерь, звучит труба и никто не остается в бездействии: они мгновенно снимают палатки и делают все необходимые приготовления для выступления. Снова трубы подают сигнал к сбору, и они, навьючив мулов и нагрузив повозки поклажей, немедленно занимают свои места, подобно бегунам, готовым броситься вперед. Теперь они поджигают лагерь, чтобы он не мог быть использован врагом… В третий раз трубят тот же сигнал к отправлению, чтобы поторопить тех, кто по какой-то причине запаздывает… Затем стоящий справа от главнокомандующего глашатай трижды вопрошает их на родном языке, готовы ли они к бою, а они, едва дождавшись вопроса, трижды с воодушевлением восклицают «Готовы!» и, зажигаясь неким воинственным духом, вместе с ответом выбрасывают вверх правую руку. Затем они выступают, двигаясь в порядке и, как в боевом строю, строго придерживаясь своего места» (Иудейская война. III. 5. 1–5).