«…и хотя раненых было больше, чем накануне, и по-прежнему не хватало продовольствия, в одержанной победе для них было всё – и сила, и здоровье, и изобилие».
Каждое сражение развивается по собственному, всегда неповторимому сценарию, но рано или поздно оно заканчивается – победой ли, поражением или же неопределенным исходом. В регулярных генеральных сражениях с внешними врагами римляне в эпоху Империи почти всегда выходили победителями, но в отдельных столкновениях и локальных боях, случалось, терпели поражения, подчас весьма жестокие. Большие решающие битвы в древности были чаще всего кровопролитными, при этом потери стороны, потерпевшей поражение, как правило, многократно превосходили потери победителей, хотя на основании имеющихся источников бывает очень сложно установить точное соотношение потерь. Дело в том, что сообщаемые античными авторами цифры часто выглядят малодостоверными. Например, в битве с восставшими бриттами под предводительством царицы Боудикки римляне потеряли 400 человек убитыми против 80 000 убитых у противника, что дает соотношение 1 к 200 (Тацит. Анналы. XIV. 37). Более достоверными представляются приводимые Тацитом (Агрикола. 37) цифры потерь в сражении при Mons Graupius, в котором римляне одолели тех же британцев, потеряв 360 человек против 10 000 убитых врагов (соотношение 1 к 28). В первом случае римские потери составили около 8 % от общей численности войска, а во втором – менее 3 %. В знаменитой битве при Фарсале между Помпеем и Цезарем в 48 г. до н. э. последний, по его собственным словам, потерял не более 200 солдат, тогда как из войска Помпея пало около 15 000 человек (соотношение 1 к 75); по другим источникам, соотношение потерь было 200 на 6000, т. е. 1 к 30 (Аппиан. Гражданские войны. II. 81). Трудно доверять сообщению Диона Кассия, согласно которому в первой битве при Кремоне в 69 г. н. э. между войсками Отона и Вителлия общие потери составили 40 000 человек, а в сражении при Иссе в 194 г. между войсками Септимия Севера и Песценния Нигра потери последнего были 20 000 убитых (Дион Кассий. LXIV. 10. 3; LXXV. 8. 1). Но это были битвы гражданских войн, где сходились одинаково обученные и вооруженные армии. Явно преувеличивает Дион и потери римлян во время похода императора Септимия Севера в Шотландию, оценивая их в 50 000 человек (LXXVII. 13. 2), что составило бы одну восьмую общей численности римской армии в начале III в. н. э.
Еще до точного подсчета потерь масштаб победы или поражения можно было определить по количеству захваченных значков и штандартов. Об этом часто упоминают античные авторы. Так, в кратком отчете о потерях в битве при Фарсале Цезарь пишет, что ему досталось 180 воинских знамен (signa) и 9 легионных орлов противника (Цезарь. Гражданская война. III. 99). Марк Антоний в апреле 43 г. до н. э., потерпев поражение при Форум Галлорум от войск сената, потерял 60 знамен и двух орлов (Цицерон. Письма близким. Х. 30. 5). Кстати сказать, в Риме всегда огромное значение придавалось возвращению потерянных на войне знамен. Об этом, как о большой своей заслуге, упоминает Август в своих «Деяниях» (29. 2); не проходили данные факты и мимо внимания поэтов и историков (Гораций. Оды. IV. 15. 4–4; Веллей Патеркул. II. 91. 1; Флор. II. 34. 63; Аппиан. Иллирийские войны. 28). В 16 г. н. э. по случаю возвращения знамен, захваченных германцами при разгроме легионов Вара, в Риме была освящена специальная арка (Тацит. Анналы. II. 25; 41). Возвращению знамен посвящались памятные выпуски монет с соответствующими легендами[261].
Поле битвы принадлежало победителям. И они первым делом, если позволяла обстановка, грабили убитых и раненых, у которых в поясах[262] под доспехами могли быть спрятаны деньги. Иногда, пока основные силы были заняты преследованием опрокинутого неприятеля, эту роль на себя брали обозные служители (Цезарь. Галльская война. II. 24). При раскопках города Дура Европос были обнаружены останки римских солдат, погибших при осаде в III в. н. э., у которых под доспехами имелись такие кошельки с немалыми суммами денег[263]. Упование на добычу было весьма существенным мотивом для сражающихся, и это понимали и командиры, и военные теоретики. Онасандр в своем «Наставлении полководцу» советует дать возможность солдатам разграбить лагерь и обоз побежденного врага или город, если он был взят штурмом (Онасандр. 34; ср. Цезарь. Гражданская война. III. 97). Обещание полководцев отдать на разграбление осажденный город становится настолько действенным стимулом для солдат, что они готовы были ради наживы забыть об опасностях, усталости, ранах и крови и даже в собственных соратниках увидеть скорее соперников, нежели товарищей (Тацит. История. III. 27; 28; V. 11; Плутарх. Антоний. 48). В некоторых случаях ожесточение после боя приводило к беспощадному разграблению захваченного города, всевозможным эксцессам и зверствам в отношении его жителей. Вот, например, как описывает Тацит судьбу города Кремоны после сражения у ее стен, в котором победу над силами Вителлия одержали войска флавианцев под командованием Антония Прима (69 г. н. э.): «Сорок тысяч вооруженных солдат вломились в город, за ними обозные рабы и маркитанты, еще более многочисленные, еще более распущенные. Ни положение, ни возраст не могли оградить от смерти. Седых старцев, пожилых женщин, у которых нечего было отнять, волокли на потеху солдатне. Взрослых девушек и красивых юношей рвали на части, и над телами их возникали драки, кончавшиеся поножовщиной и убийствами. Солдаты тащили деньги и сокровища храмов, другие, более сильные, нападали на них и отнимали добычу. Некоторые не довольствовались богатствами, бывшими у всех на виду, – в поисках спрятанных кладов они рыли землю, избивали и пытали людей. В руках у всех пылали факелы, и, кончив грабеж, легионеры кидали их потехи ради в пустые дома и разоренные храмы. Ничего не было запретного для многоязыкой многоплеменной армии, где перемешались граждане, союзники и чужеземцы, где у каждого были свои желания и своя вера. Грабеж продолжался четыре дня» (Тацит. История. III. 33). Аналогичную картину рисует Иосиф Флавий, рассказывая о поведении римлян после окончательного захвата Иерусалима и сожжения Храма (Иудейская война. VI. 5. 1). Подобные эксцессы не имели ничего общего с теми старинными порядками и организованностью, которые отличали римское войско при взятии городов и были с восхищением описаны Полибием (X. 16).
Так или иначе, по завершении сражения надо было дать отдых войскам, принести благодарность богам в случае победы, позаботиться о погребении павших и лечении раненых, наградить отличившихся и наказать проявивших трусость, привести в порядок оружие и снаряжение. Победоносный полководец мог рассчитывать на высокие почести в Риме и увековечивание памяти своих свершений.
После решающего сражения победоносное войско обычно могло позволить себе на несколько дней приостановить активные военные действия. Известно, что Цезарь после большого и удачного сражения иногда освобождал воинов от всех обязанностей и давал им полную волю отдохнуть и разгуляться (Светоний. Цезарь. 67). Но первым делом, конечно, была забота о раненых. Римляне всегда уделяли этому большое внимание и имели хорошо отлаженную военно-медицинскую службу[264]. Военные врачи (medici) были в составе всех видов и во всех частях вооруженных сил. Некоторые «медики» были, вероятно, простыми солдатами-иммунами, другие имели офицерский ранг. В некоторых надписях упоминаются medici ordinarii. Этот эпитет, возможно, означает, что они служили в составе подразделений и имели ранг, соответствующий центуриону. Так, например, именуется Гай Папиррий Элиан из Ламбеза, который прожил 85 лет и имел репутацию хорошего врача (ILS 2432). Некоторые «медики» имели романизированные греческие имена. Это могли быть вольнонаемные лекари, часто греческого происхождения, которые нанимались на римскую службу, чтобы приобрести практический опыт, и назначались в различные подразделения во время кампаний.
Capsarii выносят раненых с поля боя. Рельеф колонны Траяна
К медицинскому персоналу относились также optiones valetudinarii и capsarii. Первые, возможно, принадлежали к персоналу госпиталей, но скорее канцелярскому, нежели собственно медицинскому. Название вторых происходит от слова capsa – сумка для бинтов. Капсарии выполняли, вероятно, роль санитаров, оказывавших первую помощь раненым прямо на поле боя, как показано на одном из рельефов колонны Траяна[265]. «…Когда несут из сражения раненых: неопытный новичок издает жалостные стоны от каждой легкой раны, а бывалый ветеран, сильный своим опытом, только зовет врача, чтобы тот помог…» (Цицерон. Тускуланские беседы. II. 38).
Военные медики в римской армии имели, судя по всему, хороший инструментарий, позволявший успешно проводить сложные операции. В медицинских трактатах, в частности у Авла Корнелия Цельса (начало I в. н. э.), приводятся способы извлечения различных наконечников метательного оружия, указываются необходимые для этого медицинские инструменты, способы остановки кровотечения и предотвращения воспалительных процессов, а также ампутации конечностей (О медицине. VII. 5. 3–4; 26. 21–24; 33. 1–2). Римские медицинские инструменты, очень напоминающие современные, были найдены при археологических раскопках римских крепостей и фортов.
Вероятно, в походном лагере могли располагаться полевые госпитали, а во время сражения рядом с полем боя находились перевязочные пункты. Дион Кассий (LXVIII. 14. 2) рассказывает об одном отважном коннике, сражавшемся в войске Траяна в одной из кампаний против даков. Его, тяжелораненого, вынесли из сражения в надежде вылечить, но, когда стало ясно, что его рана смертельна, он нашел в себе силы выбежать из палатки, снова занял место в боевых порядках и геройски погиб. В постоянных же лагерях имелся госпиталь – valetudinarium. Например, открытый при раскопках легионного лагеря в Нойсе в Нижней Германии госпиталь имел операционную и 60 небольших четырехместных палат, т. е. по одной на каждую центурию: это значит, что он был способен вместить примерно 5 % личного состава легиона. При госпиталях имелись свои кухня и бани; возможно, существовали садики для выращивания лекарственных растений. После госпиталя раненые могли пройти затем реабилитационное лечение на водах или других курортах