Римские ламинарные наручи: 1 – Карлайл; 2 – Ньюстед; 3 – Карнунт; 4 – изображение на рельефе с мемориала в Адамклисси; 5 – изображение наруча на надгробии Валерия Севера в Майнце
Сходную конструкцию с ременным креплением имели и ламинарные наручи (manicae) и поножи, с которыми римляне познакомились скорее всего еще в битвах при Тигранокерте и Каррах. Во всяком случае, уже в I в. н. э. некоторые римские памятники изображали военную модификацию маники. Она появляется на памятнике Траяну у Адамклисси. Довольно неразборчивое изображение, из которого все же можно понять, что изображено именно ламинарное прикрытие руки на могильной стеле легионера Секста Валерия Севера. По мнению некоторых исследователей, маники могли появиться в римской армии в результате столкновений в ходе войны с Сакровиром (29 г. н. э.). Тогда римским легионерам пришлось сражаться с тяжеловооруженными гладиаторами – крупелляриями (crupellarius), в экипировку которых, по всей видимости, входили и ламинарные маники. По мнению других, такие маники были введены во время дакийских войн, как специальная защита от дакийского древкового колюще-режущего оружия. Римские маники известны не только по изобразительным данным. Их фрагменты найдены в Карнунте, Тримонциуме (Ньюстед), Ричборо, Корбридже, Айнинге и Леоне. Три практически полностью сохранившихся железных экземпляра недавно были обнаружены в Карлайле и еще один экземпляр – в Ульпия Траяна Сармизегетуза. На основании изучения этих остатков, хотя и с большой долей гипотетичности, можно рассмотреть конструкцию римской маники.
Как и в ближневосточном прототипе, наруч состоял из горизонтально расположенных металлических пластин. Они были приклепаны к кожаным ремешкам, пропущенным с внутренней стороны по всей длине, и, возможно, даже приклеены к внутренней подкладке. Внутренняя подкладка или рукав, если он присутствовал, должен был быть хорошо защищен по отношению к краям металлических полос. Каждая полоса имела отверстия по центру у самого края, сквозь которые могли проходить ремешки или шнуры, скреплявшие между собой пластинки. При этом ремешки крепления могли быстро изнашиваться и перетираться, подвергаясь воздействию граней железных полос. Поэтому более целесообразно было пропускать короткие ремешки сквозь парные отверстия в центральной части полос, где они наименее всего изнашивались. Скрепленные между собой полосы и пришитые к кожаной или матерчатой основе, возможно, крепились к руке при помощи шнурования или системы ремней и застежек. Фрагменты из Тримонциума все же скорее всего принадлежат к остаткам пластинчатых поножей для бедра или полностью для ноги. При этом три полосы из найденного набора не имеют отверстий по краям. Вполне вероятно, это была коленная секция, в которой не применялось ременное крепление и пластинки пришивались прямо на ткань без связи между собой.
В I в. н. э. вес кольчуги, крайне популярной в римской армии, несмотря на введение сегментного доспеха, под его влиянием становится немного легче, приближаясь к весу чешуйчатого доспеха (lorica squamata), также довольно широко распространенного в римской армии. Судя по изображениям, его носили и легионеры, и солдаты вспомогательных подразделений (в основном кавалеристы). При толщине пластин в 0,3 мм вес такого доспеха составлял около 6 кг, и, хотя основная нагрузка приходилась на плечи, его носить было не тяжело. Защитные свойства чешуйчатого доспеха довольно высоки, так как каждая из пластин перекрывается соседней, за счет чего образуется тройной слой латуни толщиной около 1 мм. Кроме этого, существовал своеобразный гибрид чешуйчатого панциря с кольчугой, когда чешуйки крепились поверх кольчужного плетения (lorica plumata)[282], который показан на надгробии центуриона Квинта Сертория Феста, вследствие чего некоторые исследователи предполагают, что такого рода доспех мог изготовляться специально для центурионов и лиц из числа младшего офицерского состава.
Интенсивное проникновение «варварского» защитного снаряжения, сильно повлиявшего на видоизменение применявшихся в I–II вв. н. э. в римской армии типов доспехов, следует связывать с появлением в составе римских вооруженных сил тяжеловооруженной кавалерии, призванной противостоять аналогичным формированиям восточных противников Рима – сарматов и парфян, а затем и персов. Со времени появления в III в. н. э. и значительного увеличения в течение реформ Галлиена, в римской тяжеловооруженной кавалерии широко применялся чешуйчатый доспех, хотя имеются и изображения копейщиков-контариев в кольчугах. С появлением новых подразделений, экипированных по парфянскому образцу, начинается государственное производство доспехов нового типа. Фабрики по производству таких доспехов впервые отмечены во времена Диоклетиана, но доподлинно не известно, какого типа оружие они производили. Вероятно, они должны были снабжать доспехами и оружием подразделения клибанариев, состоящие из воинов восточного происхождения, но частично могли производить и доспехи римского образца. Также имеются сведения, что такие подразделения могли экипироваться и трофейными доспехами. Так, биограф императора Александра Севера сообщает: «Мы разбили сто двадцать тысяч их всадников – конников-панцирников, тех, кого они называют клибанариями, – мы убили во время войны десять тысяч; их оружием мы вооружили своих» (Писатели истории Августов. Александр Север. 56. 5). При всей фантастичности сообщаемых цифр, приводимых в данном свидетельстве, нельзя полностью исключать возможности вооружения римских войск трофейным оружием. Обычай сжигать оружие побежденных (Флор. I. 24. 9), неукоснительно соблюдавшийся в республиканское время (за редким исключением, когда видом гор исковерканного оружия, снятого с тел убитых врагов, следовало устрашить еще не покорившихся), в императорское время постепенно забывался, и римские воины иногда получали захваченное у противника вооружение и доспехи. Поэтому эти, еще экзотические в эпоху Траяна и Адриана, подразделения имели в своем арсенале доспехи, совершенно отличные от римского образца. Если же представить, что римские клибанарии либо имели изготовленный по персидской моде доспех, либо были в некоторых случаях экипированы трофейным защитным снаряжением, то нет живописнее описания подобного тяжеловооруженного всадника, чем отрывок из романа Гелиодора, где он в деталях описывает внешний облик закованного с ног до головы в доспехи персидского всадника: «Вооружение их такого рода: люди отборные и выделяющиеся телесной силой надевают сплошной, вылитый из одного куска шлем, воспроизводящий, подобно маске, человеческое лицо. Прикрытые им от темени до шеи, за исключением глаз, чтобы видеть, они вооружают правую руку копьем, превосходящим обыкновенное копье, в то время как левая занята уздой. Подвязав сбоку кинжал, они защищают панцирем не только грудь, но и все тело. Сделан панцирь следующим образом: отливают из меди и железа четырехугольные пластинки размером со всех сторон в пядень и, наложив их одну на другую краями так, чтобы всякий раз верхняя заходила на нижнюю, скрепляют их связью в местах соединений, и таким образом получается чешуйчатая рубашка, которая не сдавливает тела, но со всех сторон охватывает его и, облегая члены, стягивается и растягивается, не стесняя свободы движений. Панцирь имеет рукава и ниспадает от шеи до колен, оставляя непокрытыми только бедра, – ведь приходится сидеть верхом. Таков этот панцирь, лучший отразитель ударов, защищающий от всяких ранений.
Нагрудные пластины конца II–III в. н. э.: 1 – Мундельсхайм; 2–3 – Дура-Европос; 4–6 – Пфюнц
Что касается поножей, то они от ступни доходят до колен, соприкасаясь с панцирем. Подобными же латами персы снабжают и коня, ноги одевают поножами, голову совсем стискивают налобниками, покрывают коня попоной, обшитой железом и спускающейся по бокам от спины до живота, так что она и защищает коня, и вместе с тем не мешает ему и не затрудняет бега. На снаряженного таким образом коня, как бы втиснутого в свое убранство, и садится всадник, однако вспрыгивает он не сам – из-за тяжести его подсаживают другие.
Когда наступает время битвы, то, ослабив поводья и горяча коня боевым криком, он мчится на противника, подобный какому-то железному человеку или движущейся кованой статуе. Острие копья сильно выдается вперед, само копье ремнем прикреплено к шее коня; нижний его конец при помощи петли держится на крупе коня, в схватках копье не поддается, но, помогая руке всадника, всего лишь направляющей удар, само напрягается и твердо упирается, нанося сильное ранение и в своем стремительном натиске колет кого ни попало, одним ударом часто пронзая двоих» (Гелиодор. Эфиопика. IX. 15).
На рубеже III–IV вв. клибанарии еще могли использовать комбинированные панцири. Это были либо чешуйчатые панцири со вставками из крупных пластин на груди, животе и спине, либо кольчуги, усиленные чешуйчатыми вставками, пришитыми вместе с кольчужным плетением к общей подкладке. В своем описании тяжелой кавалерии Констанция Юлиан Отступник отмечает, что сегментные элементы доспеха были связаны между собой кольчужным плетением (Юлиан. Речи. I. 37). Более поздние клибанарии, согласно иллюстрации из Notitia Dignitatum, экипировались кольчугами. Там изображены кольчуги длиной до колен с разрезом на передней стороне подола и рукавами длиной по локоть. Разрез на подоле, несомненно, был предназначен для кавалерийской езды, а короткие рукава указывают на то, что руки были защищены еще и сегментными маниками. Приблизительно такого же покроя, только с длинными рукавами, чешуйчатые доспехи на воинах с настенной росписи синагоги Дура-Европос, возможно, изображающей поздних катафрактариев. Такие доспехи длиной до колен, будь то чешуйчатые, комбинированные или кольчужные, надевались на плотный стеганый кафтан с длинными рукавами и длиной до колен (thoracomachus).
Бронзовые или железные поножи (акреи) римские воины времени Республики носили только на правой ноге, так как левая прикрывалась щитом. В эпоху раннего принципата поножи, кажется, вышли из употребления у солдат, но остались у центурионов. Однако начиная со II в. н. э., и особенно в III в., поножи вновь распространяются не только как элемент парадной экипировки кавалеристов вспомогательных подразделений, но и среди пехотинцев.