О торговых сношениях на этой границе сохранилось мало сведений. Так как катаракты на Верхнем Ниле преграждали непосредственный водный путь, то торговля между внутренней Африкой и Египтом, главную статью которой составляла слоновая кость, производилась в римскую эпоху в основном не по Нилу, а через447 абиссинские гавани, но отчасти и по этому пути447. Проживавшие в большом числе на о. Филах рядом с египтянами эфиопы были, очевидно, по большей части купцы, и царившее на этой границе спокойствие, несомненно, в свою очередь содействовало процветанию пограничных городов Верхнего Египта и египетской торговли в целом.
Восточное побережье Египта ставит для развития мировой торговли трудноразрешимую задачу. Скалистый, сплошь необитаемый берег непригоден для земледелия и остается в настоящее время такой же пустыней, какой он был и в древности448. Напротив, что касается обоих морей, имевших особенно большое значение для культурного развития древнего мира, то Индийское ближе всего подходит к Средиземному в двух своих крайних северных пунктах, у Персидского и Аравийского заливов. Персидский залив принимает в себя Евфрат, в своем среднем течении близко подходящий к Средиземному морю, а Аравийский отделен всего лишь несколькими дневными переходами от текущего в Средиземное море Нила. Поэтому в древности торговые пути, соединявшие Восток с Западом, либо проходили преимущественно по Евфрату к побережью Сирии и Аравии, либо поворачивали от восточных берегов Египта к Нилу. Торговые пути по Евфрату древнее, чем пути по Нилу, но последние имеют за собой преимущество более удобного речного судоходства и более короткого перехода сушей; устранение последнего посредством устройства канала для пути по Евфрату исключено; что же касается пути из Египта, то и в древности, и в новейшее время создание такого канала признавалось хотя и трудным, но не невозможным делом. Таким образом, на египетскую страну самой природой была возложена задача связать посредством сухопутных или водных дорог восточное побережье с течением Нила и северным берегом. Она начинает играть эту роль уже при тех туземных властителях, которые впервые сделали Египет доступным для иностранцев и для крупной торговли.
Как кажется, по следам более древних сооружений великих египетских правителей Сети I и Рамзеса И, сын Псамметиха, царь Нехо (610—594 гг. до н. э.), предпринял поблизости от Каира сооружение канала, который должен был соединить Нил с Горькими озерами у Измаилии и через них с Красным морем; но это мероприятие не удалось довести до конца. При этом Нехо, по-видимому, стремился не только к господству над Аравийским заливом и установлению торговых сношений с арабами; кругозор этого египетского царя уже охватывал, вероятно, и Персидский залив, и Индийское море, и более отдаленные страны Востока; такая точка зрения представляется вероятной потому, что тот же самый царь снарядил путешествие вокруг Африки — единственную такого рода экспедицию, выполненную в древности. Достоверно известно, что постройка этого канала удалась царю Дарию I, властителю как Персии, так и Египта; но, закончив канал, Дарий, как показывают его мемориальные камни, найденные на самом месте работ, сам же велел его засыпать — вероятно потому, что его строители опасались, что впущенные в канал морские воды затопят поля Египта.
Соперничество между Лагидами и Селевкидами, проходящее через политику всей послеалександровской эпохи, было в то же самое время борьбой между Евфратом и Нилом. Первый был обладателем, второй — претендентом, и в лучшие времена Лагидов мирное наступление велось с большой энергией. При втором Птолемее Филадельфе (умер в 247 г. до н. э.) был впервые открыт для судоходства начатый Нехо и Дарием канал, названный теперь Птолемеевой рекой, и в тех пунктах малодоступного восточного побережья, которые были наиболее пригодны для стоянок кораблей и для соединения с Нилом, были возведены обширные портовые сооружения.
Прежде всего это было сделано в устье ведущего к Нилу канала у поселений Арсинои, Клеопатриды, Клисмы, расположенных в районе нынешнего Суэца. Ниже по течению возникли, кроме нескольких сооружений меньшего размера, два значительных складочных пункта: Миос-Гормос, немного выше нынешнего Козера, и Береника в стране троглодитов, приблизительно на той же широте, что и Сиена на Ниле и арабский порт Левке-Коме; от города Копта, у которого Кил более всего отклоняется на восток, первый из них отстоял на 6— 7 дневных переходов, последний — на 11; оба они были связаны с этим главным складочным пунктом на Ниле посредством проведенных через пустыню дорог, снабженных большими цистернами. В эпоху Птолемеев главной торговой магистралью был, по-видимому, не канал, а эти сухопутные дороги в Копт.
Собственно Египет Лагидов не простирался дальше вышеназванной Береники в стране троглодитов. Лежавшие дальше к югу поселения: «Охотничья Птолемаида» ниже Суакина и самое южное поселение царства Лагидов, позднейшая Адулида, называвшаяся тогда, кажется, «Золотой Береникой» или «у Сабы», далее, неподалеку от нынешнего Массау, Зула бесспорно лучшая гавань на всем этом берегу, — были всего лишь обычными береговыми фортами и не имели территориальной связи с Египтом. Позднейшие Лагиды либо утратили, либо добровольно оставили эти отдаленные поселения, и ко времени установления римского владычества государственная граница проходила для внутренней территории у Сиены, а на побережье — у Береники Троглодитской.
В этой области, которую египтяне никогда не занимали или давно оставили, образовалось либо в конце эпохи Лагидов, либо в начале империи крупное независимое государство, игравшее довольно видную роль, — царство аксомитов449, соответствующее нынешнему Габешу.
Название этого государства происходит от города Аксомиды, ныне Аксума, лежащего в сердце этой горной страны в восьми днях пути от моря, в местности, которая в настоящее время называется Тигрэ; гаванью ему служит уже упоминавшийся лучший складочный пункт на этом берегу — Адулида в бухте Массауа. Первоначальное население этой местности говорило, вероятно, на языке агау, который частично сохранился в неиспорченном виде до настоящего времени в отдельных южных районах и который принадлежит к той же хамитской группе, что и теперешние бего, сали, данкали, сомали, галла. Эта группа языков стоит, по-видимому, в такой же связи с языком египетского населения, в какой греческий язык — с кельтскими и славянскими языками. Таким образом, филологическое исследование находит черты сходства там, где история представляет глубокие различия. Но еще до того времени, для которого мы имеем первые сведения об этой земле, многочисленные семитские иммигранты, принадлежавшие к химьяритским племенам Южной Аравии, по-видимому, перешли узкий морской залив и ввели здесь в местное употребление свой язык и свою письменность. Старинный литературный язык Габеша, исчезнувший из народного употребления лишь много позднее римской эпохи, ге-ец, или, как он большей частью неправильно называется, эфиопский язык450, есть язык чисто семитский451, а существующие еще теперь диалекты амгара и тигринья — тоже по существу семитические, лишь несколько испорченные влиянием более древнего агау.
О возникновении этого государства не сохранилось никаких сведений. В конце правления Нерона, а быть может и гораздо раньше, владения царя аксомитов на африканском побережье простирались приблизительно от Суакина до Баб-эль-Мандебского пролива. Позднее — точно эпоху установить невозможно — мы видим его соседом римлян на южной границе Египта; в то же время он вел войну на другом берегу Аравийского залива, в промежуточной области между римскими и сабейскими владениями, — следовательно, в Аравии занятая им территория непосредственно соприкасалась на севере с римской областью; сверх того, он господствовал над африканским берегом далее Аравийского залива, быть может, до мыса Гвардафуя. Неизвестно, как далеко простирались его владения от Аксомиды в глубь страны; Эфиопия, т. е. Сеннаар и Донгола, вряд ли принадлежала к его владениям, по крайней мере в раннюю эпоху империи; скорее надо полагать, что в то время царство Набата существовало рядом с аксо-митским.
Всюду, где мы встречаем аксомитов, мы находим их на довольно высокой ступени развития. При Августе египетская торговля с этими африканскими гаванями была не менее оживленной, чем с Индией. Царь имел в своем распоряжении не только войско, но и флот, о чем свидетельствуют его отношения с Аравией. Зоскала, царствовавшего в Аксомиде в эпоху Веспасиана, один греческий купец, побывавший в Адулиде, называет человеком честным и знакомым с греческой письменностью. Один из его преемников поставил в своей резиденции мемориальную надпись на общеупотребительном греческом языке, повествующую иностранцам о его подвигах. Сам он называет себя в ней сыном Ареса — титул, который цари аксомитов носили вплоть до IV в., и посвящает трон, носящий эту надпись, Зевсу, Аресу и Посейдону. Уже в эпоху Зоскала упомянутый иностранец называет Адули-ду благоустроенным торговым пунктом. Преемники Зоскала принудили бродячие племена арабского побережья соблюдать мир на суше и на море и установили сухопутное сообщение между своей столицей и римской границей, что имело немалое значение ввиду особенностей этой страны, для которой главную роль играли морские пути сообщения. При Веспасиане туземцам вместо денег служили кусочки меди, которые в случае надобности можно было дробить на части, римская же монета была в употреблении только у живших в Адулиде иностранцев; в эпоху поздней империи монету чеканили сами цари. Повелитель аксомитов называет себя царем царей, и ничто не указывает на его зависимость от Рима; он чеканит золотую монету, чего римляне не позволяли не только в своих владениях, но и вообще в пр