67 и состоявшийся, по-видимому, тогда же перевод одного из четырех легионов, с которыми совершил свои походы Агрикола, из Британии в Паннонию представляются вполне понятными, если принять во внимание положение государства в то время,, а именно: расширение границ римских владений на правом берегу Рейна в Верхней Германии и начало опасных войн в Паннонии. Правда, остается непонятным, почему вместе с тем было вообще прекращено продвижение на севере и почему Рим отказался от оккупации северной Шотландии и Ирландии. Вся позднейшая история острова, и в особенности возведенные с трудом и большими издержками укрепления, о которых мы будем говорить ниже, свидетельствуют о том, что отныне правительство не по соображениям данного момента, но принципиально и раз навсегда отказалось от расширения границ империи и все последующие правители оставались верны этому принципу. Отвечал ли этот отказ подлинным интересам государства — это вопрос другой. Как раньше перед оккупацией острова, так и теперь выдвигался тот аргумент, что при этом расширении границ имперские финансы только пострадают68, однако этот аргумент не мог быть решающим. В военном отношении оккупация острова, по замыслу Агриколы, без сомнения, не представила бы значительных трудностей. Однако римлян могло останавливать то соображение, что романизация оставшихся еще свободными областей могла оказаться весьма трудным делом вследствие пестроты племенного состава этих областей. Кельты Англии были во всех отношениях родственны кельтам материка: племенное имя, религия, язык у них были общие. Если кельтская национальность на материке находила себе опору в кельтах Британии, то, с другой стороны, романизация Галлии с необходимостью оказывала свое действие в Англии, и именно Галлии Рим был обязан тем, что процесс романизации Британии протекал поразительно быстро. Но жители Ирландии и Шотландии принадлежали к другому племени и говорили на другом языке; их гэльский язык был, вероятно, так же мало понятен для бритта, как язык скандинавов для германца. Все источники изображают каледонцев настоящими дикарями, а с жителями Ивернии римляне не имели почти никаких сношений. С другой стороны, жрецов дубовых рощ (БешусИ, Бгшйа) можно было встретить и на берегах Роны и на о. Энглеси, но не на о. Ивернии и не в горах севера. Если римляне вели войну главным образом для того, чтобы полностью подчинить себе область друидов, то эта цель была до известной степени достигнута. Без сомнения, в другое время все эти соображения не заставили бы римлян отказаться от возможности установить на севере морскую границу, до которой было уже недалеко, и они во всяком случае заняли бы Каледонию. Однако Рим был в то время уже не в состоянии прививать свой дух другим странам; прежние творческие силы и изливающаяся на другие народы мощь народного духа уже покинули его. Во всяком случае Рим уже едва ли был способен осуществить такое завоевание, которое достигается не распоряжениями и передвижениями войск.
Таким образом, дело свелось к тому, чтобы надлежащим образом организовать оборону северной границы; этой цели и служили отныне все проводившиеся здесь военные мероприятия. Военным центром остался Эбурак. Римляне удержали обширную занятую Аг-риколой область, снабдив ее фортами, которые служили форпостами для лежащей в тылу главной квартиры. Для этой цели была, вероятно, использована большая часть вспомогательных отрядов. Затем началась постройка сплошных линий укреплений. Первая такая линия была возведена при Адриане; замечательно, что она частично существует доныне и известна нам лучше, нежели какое-либо другое из крупных военных сооружений Рима. Это настоящая военная дорога, идущая на протяжении приблизительно 16 миль от одного моря до другого, от Солуэ-Фрита на западе до устья Тайна на востоке, защищенная с обеих сторон крепостными сооружениями. С севера дорогу прикрывает мощная стена, первоначально по крайней мере в 16 футов вышиной и 8 футов толщиной, облицованная с обеих сторон массивными каменными глыбами, промежуток между которыми заполнен бутом и известью, а перед нею тянется не менее внушительный ров в 9 футов глубиной, имеющий более 34 футов ширины в верхнем разрезе. С юга дорога защищена двумя параллельными земляными насыпями, еще и теперь имеющими в вышину 6—7 футов, между которыми тянется ров в 7 футов глубиной, южная сторона которого несколько выше северной; все сооружение от одной насыпи до другой имеет общую ширину в 24 фута. Между каменной стеной и земляными насыпями на самой дороге расположены лагеря и караулы — лагеря когорт, имеющие вид самостоятельных обороноспособных фортов с воротами на все четыре стороны, на расстоянии малой мили друг от друга; через каждые два таких форта находится подобное же сооружение меньшего размера с воротами на север и юг, через каждые два таких сооружения — четыре меньшие караульни на расстоянии человеческого голоса одна от другой. Это колоссальное сооружение, требовавшее гарнизона, вероятно, в 10—12 тыс. человек, представляло в дальнейшем базу военных операций в Северной Англии. Оно не являлось пограничным валом в собственном смысле; напротив, наряду с ним продолжали существовать построенные уже при Агриколе форпосты, оставлявшие эту линию далеко позади; кроме того, в последующую эпоху, сначала при Пие, а затем в основной своей части при Севере, была построена аналогичная, но более слабая линия укреплений вдвое короче первой, соединявшая Фрит-оф-Клайд с Фрит-оф-Форт; она была занята рядом постов уже раньше, при Агриколе, а теперь также должна была служить защитой для Адрианова вала69. По своему устройству эта линия отличалась от адриановой лишь тем, что она состояла только из солидного земляного вала со рвом впереди и дорогой позади и, тайим образом, не была приспособлена для защиты с юга; вообще же в ее состав также входило некоторое количество меньших лагерей. На этой линии оканчивались имперские дороги70, и, хотя за нею еще стояли римские посты (самым северным пунктом, где найден могильный камень римского солдата, является Эрдок между Стерлингом и Персом), граница походов Аг-риколы, Ферт-оф-Тэй, может и для более позднего времени считаться границей Римской империи.
О том применении, которое нашли себе эти внушительные защитные сооружения, как и вообще о позднейших событиях на этом отдаленном театре войны, нам известно меньше, чем о самом устройстве вышеописанных укреплений. При Адриане здесь произошла страшная катастрофа — по-видимому, нападение на лагерь в Эбураке и истребление стоявшего здесь легиона71, того самого 9-го легиона, который так неудачно сражался в войне с Боуддикой, Вероятно, причиной этого было не вражеское нападение, а восстание северных племен, считавшихся подвластными империи, главным образом бриган-тов. При этом следует учесть, что Адрианов вал был укреплен и с северной и с южной стороны; очевидно, он был предназначен и для того, чтобы держать в подчинении лишь поверхностно покоренную Северную Англию. При преемнике Адриана Пие здесь снова происходили столкновения и снова в них участвовали бриганты; однако более точных сведений об этих событиях мы не имеем72. Первое серьезное нападение на эту имперскую границу и первый известный нам прорыв через стену, — без сомнения, через стену Пия — произошли при Марке Аврелии и затем повторились при Коммоде; Комм од — первый император, принявший победное прозвище «Британского», после того как его способный полководец Ульпий Марцелл усмирил варваров. Однако с этих пор упадок военной мощи Рима проявляется здесь в не меньшей степени, чем на Дунае и на Евфрате. В смутные годы начала правления Севера каледонцы нарушили свое обещание не сеять смуту среди римских подданных, и при их поддержке южные соседи, меаты, заставили римского наместника Лупа выкупить за большие деньги пленных римлян. Незадолго до своей смерти Север сурово наказал их за это, предприняв поход в их область и отторгнув у них значительные территории73; впрочем, после того как в 211 г. старый император умер в лагере у Эбурака, его сыновья добровольно вывели гарнизоны из этих территорий, чтобы избавиться от тяжкой необходимости оборонять их.
О судьбах острова в III в. нам почти ничего не известно. Серьезных столкновений здесь, по-видимому, не происходило, так как до Диоклетиана и его соправителей ни один император не имел победного прозвища «Британский»; и если на пространстве между валами Пия и Адриана римские порядки никогда не прививались прочно, Адрианов вал, по-видимому, все же и тогда выполнил свое назначение, и под его охраной чужеземная цивилизация получила возможность спокойного развития. В эпоху Диоклетиана мы находим территорию между обоими валами очищенной от враждебных племен, однако Адрианов вал по-прежнему остается занятым римлянами, а прочее их войско-расположено между этим валом и главной квартирой Эбураком в целях защиты римских владений от часто упоминаемых отныне набегов каледонян, или, как они теперь обычно называются, «татуированных» (рюб), и прибывающих из Ивернии скотов. Римляне имели в Британии постоянный флот; но так как морское дело всегда оставалось слабым местом римской обороны, то и британский флот имел некоторое значение лишь в течение недолгого времени при Агрнколе.
Если, что весьма вероятно, римское правительство рассчитывало вслед за окончательной оккупацией острова вернуть обратно большую часть посланных туда отрядов, то эта надежда не оправдалась; как мы видели, лишь один из четырех легионов, посланных в Британию, был отозван при Домициане; очевидно, три остальных были совершенно необходимы, так как никогда не делалось даже попытки перевести их в другое место. Кроме того, здесь стояли вспомогательные войска, которые, по-видимому, привлекались к этой мало соблазнительной службе на отдаленном острове Северного моря сравнительно в большей степени, чем войска из римских граждан. В битве при Грау-пийских горах в 84 г. кроме четыре