нутую Селевкию, он велел всем магам определить для этого акта день и час, и только после того, как персы неохотно составили требуемый гороскоп, царь и его войско совершили согласно их указаниям торжественную закладку нового греческого города. Значит и этот правитель пользовался указаниями жрецов Ахура Мазды; за советами в общественных делах, поскольку последние касались религии, обращались именно к ним, а не к жрецам эллинского Олимпа. Само собой разумеется, что такой обычай особо строго соблюдался Аршакидами. Было уже отмечено, что в выборе царей наравне с советом знати участвовал и совет жрецов. Армянский царь Тиридат из-дома Аршаки дов прибыл в Рим в сопровождении свиты из магов; он путешествовал и принимал пищу по их предписаниям, даже когда ему пришлось быть в обществе императора Нерона, перед которым эти чужеземные мудрецы по его желанию возвещали свое учение и заклинали духов. Из этого еще, конечно, не следует, что жреческое сословие как таковое имело решающее влияние на государственное управление; но было бы ошибкой думать, что маздаизм был восстановлен лишь при Сассанидах; вернее всего, при всех сменах династий туземная религия Ирана, несмотря на свою внутреннюю эволюцию, оставалась в основном неизменной.
Национальным языком в Парфянском царстве был туземный язык Ирана. Нет никаких указаний на то, чтобы при Аршакидах был когда-либо в официальном употреблении какой-нибудь иностранный язык. По-видимому, официальным языком служил местный иранский диалект Вавилонии со свойственным ему письмом в том виде, как они в предшествующую и современную Аршакидам эпоху развились под влиянием языка и письма арамейских соседей. Название пехлеви (пар-фава) также характеризует их как язык и письмо парфянской державы. Греческий язык не сделался там языком государственным. Ни один из властителей не носит греческого имени, хотя бы в качестве дополнительного; кроме того, если бы Аршакиды сделали греческий своим государственным языком, то от их царства до нас дошло бы немало греческих надписей. Правда, все их монеты до эпохи Клавдия229 и большая часть относящихся к позднейшей эпохе носят греческое надписание. Эти монеты не обнаруживают никаких следов национальной религии и по достоинству соответствуют местной чеканке римских восточных провинций; деление года и летосчисление они сохраняют в том виде, как это было определено при Селевкидах. Но это объясняется, вероятно, тем, что великие цари сами вообще не чеканили монеты230, а имеющиеся в нашем распоряжении монеты, служившие главным образом для сношений с западными соседями, чеканились греческими городами Парфянского царства и от имени их государя. Обозначение царя на этих монетах «другом греков» ((piÄiAArjv), которое встречалось уже раньше231, а со времени Митридата I, т. е. со времени расширения границ государства до Тигра, становится постоянным, имеет смысл только в том случае, если через надписание на этих монетах говорит греческий город Парфянского царства. Вероятно, в Парфянском царстве греческому языку отводилось в гражданском обиходе такое же второстепенное положение рядом с персидским, какое он занимал в Римском государстве рядом с латинским. Постепенное исчезновение злементов греческой культуры при парфянском владычестве можно легко проследить по этим городским монетам — как по появлению на них туземного языка рядом с греческим и вместо него, так и по все более заметной порче языка4229.
По своим размерам царство Аршакидов далеко уступало не только мировой державе Ахеменидов, но и своему непосредственному предшественнику — государству Селевкидов. Из первоначальных владений Селевкидов Аршакиды сохранили только более обширную восточную часть. После битвы с парфянами, в которой пал царь Антиох Сидет, современник Гракхов, сирийские цари не предпринимают уже серьезных попыток утвердить свое владычество на левом берегу Евфрата; но земли правого берега остались частью западного мира.
Оба берега Персидского залива — восточный и западный (аравийский) — находились в руках парфян; таким образом, судоходство в этом заливе было всецело в их власти, остальная же часть Аравийского полуострова не подчинялась ни парфянам, ни господствовавшим в Египте римлянам.
В задачу нашего изложения не входит описание борьбы между народами за обладание долиной Инда и странами, с которыми она граничила на западе и востоке, насколько вообще такое описание возможно на основании совершенно искаженной традиции; однако мы не можем и обойти молчанием главные события этой борьбы, непрерывно сопровождавшей конфликт из-за долины Евфрата, тем более что сообщения наших источников не позволяют нам детально проследить связи Ирана с восточными странами и выяснить их влияние на взаимоотношения между Ираном и Западом; поэтому нам необходимо представить себе, хотя бы в основных чертах, отношения Ирана со странами Востока. Вскоре после смерти Александра, по соглашению между его маршалом и частичным наследником Селевком, с одной стороны, и основателем Индийского царства Чандрагуптой или, по-гречески, Сандракоттом — с другой, была установлена граница между Ираном и Индией. Согласно этому договору Чандрагупта получил во владение не только долину Ганга на всем ее протяжении и весь север передней Индии, но также и области Инда, по крайней мере часть горной долины нынешнего Кабула, далее — Арахозию, или Афганистан, а также, вероятно, пустынную и безводную Гедрозию, нынешний Белуджистан, равно как дельту и устье Инда. Высеченные на камнях надписи, в которых внук Чан драгу пты, правоверный последователь Будды Ашока, усиленно внушает своим подданным правила общей морали, найдены как по всей этой обширной области, так, в частности, и в окрестностях Пешавара232. Таким образом, Гиндукуш, в древности называвшийся ГГарапаниз, и горные цепи, служившие его продолжением к востоку и западу, отделяли Иран от Индии могучим горным хребтом, прорезанным лишь немногими проходами. Впрочем, соглашение между Селевком и Чандрагуптой недолго оставалось в силе.
В начале эпохи диадохов греческие властители Бактрийского царства, переживавшего после своего отделения от монархии Селевки-дов период бурного роста, перешли горную границу, завладели большей частью долины Инда и, быть может, проникли еще дальше в переднюю Индию, так что центр тяжести этого царства переместился из западного Ирана в восточную Индию, а эллинизм уступил место индусскому элементу. Цари этой державы называются индийскими царями и впоследствии носят негреческие имена; на монетах рядом с греческим языком и вместо него появляются туземный индийский язык и письмо, подобно тому как на монетах парфяно-персидской чеканки рядом с греческим завоевывает себе место пехлевийский язык.
Затем в борьбу вступает еще одна нация: скифы, или, как они зовутся в Иране и Индии, саки. Они покинули свои исконные места жительства на Яксарте и пробились через горы на юг. Завоевав бакт-рийские земли, или, по крайней мере, большую часть их, скифы приблизительно в последнее столетие Римской республики утвердились в современном Афганистане и Белуджистане. Поэтому в начале эпохи империи берег по обе стороны устья Инда около Минагара зовется Скифией, а находящаяся внутри страны, к западу от Кандагара, область дрангов получает впоследствии название «страны саков», Сака-станы (ныне Седжистан). Это вторжение скифов в страны бактро-индийской державы, конечно, ослабило ее приблизительно так же, как первые переселения германцев ослабили Римскую империю, и причинило ей большой ущерб, однако не разрушило ее; еще в эпоху Веспасиана существовало Бактрийское царство, по всей вероятности пользовавшееся самостоятельностью*.
В эпоху Юлиев и Клавдиев парфяне, по-видимому, были первенствующей державой в области устья Инда. Один заслуживающий доверия писатель эпохи Августа относит только что названную Сакаста-ну к парфянским провинциям и называет царя саков-скифов сатрапом Аршакидов; последней парфянской провинцией в восточном направлении он считает Арахозию с главным городом Александрополем, вероятно Кандагаром. Вскоре затем, в эпоху Веспасиана, в Миннага-ре даже властвуют парфянские князья. Однако для державы на р. Инде это явилось скорее сменой династии, чем действительным присоединением к государству Ктесифона. Правда, парфянский царь Гондо-фар, которого христианская легенда связывает с просветителем парфян и индусов св. Фомой233, правил на всей территории от Миннагара до Пешавара и вверх по р. Кабулу; но эти государи, подобно их предшественникам в Индийском царстве, употребляют наряду с греческим индийский язык и именуют себя великими царями, так же как государи Ктесифона; по-видимому, принадлежность к одному и тому же царскому роду не мешала им соперничать с Аршакидами234.
За этой парфянской династией в Индийском царстве вскоре следует династия, называемая в индийской традиции династией саков или династией царя Канерку, иначе Канишки; она начинается в 78 г. н. э. и существует по меньшей мере до III в. Цари этой династии были из скифов, о передвижении которых было упомянуто выше; на их монетах вместо индийского языка появляется язык скифский235236. Таким образом, в области Инда после индусов и эллинов в первые три века нашей эры властвовали парфяне и скифы. Но и при иноземных династиях предполагалось формирование национально-индийского государства, причем оно ставило развитию парфяно-персидского владычества на Востоке не менее прочные преграды, чем те, которые ставило ему на Западе Римское государство.