ы с парфянами, но ее пришлось отложить до победы над западным соперником Антония. Но Фраат со своей стороны напал на Мидию, сначала безуспешно, потому что стоявшие в Армении римские войска оказали поддержку мидянам. Когда же Антоний во время своих военных приготовлений против Окта-виана отозвал отсюда свои войска, парфяне начали брать верх, победили мидян и поставили царем над Мидией и Арменией Артакса, а тот, чтобы отплатить за казнь своего отца, приказал схватить и перебить всех римлян, живших в разных местах страны. Если Фраат не до конца использовал великую борьбу между Антонием и Октавианом, пока она готовилась и разыгрывалась, то, вероятно, потому, что на этот раз ему помешали смуты, разразившиеся в его собственной стране. Смуты эти кончились тем, что он был изгнан и бежал к восточным скифам, а великим царем был провозглашен Тиридат. В то время когда у берегов Эпира происходила решающая морская битва, а затем в Египте над головой Антония разразилась катастрофа, этот новый великий царь сидел в Ктесифоне на шатком троне, а на отдаленной границе царства туранские полчища готовились снова посадить на его место прежнего властителя, что им вскоре затем и удалось.
Умному, ясно глядевшему на вещи человеку, которому выпало на долю ликвидировать начинания Антония и твердо установить взаимоотношения между обеими частями империи, надлежало проявить в одинаковой степени умеренность и энергию. Было бы большой ошибкой, следуя планам Антоний, думать о покорении Востока или хотя бы о новых завоеваниях на Востоке. Август это понял; его военные мероприятия ясно показывают, что, хотя он и считал, что средиземноморская держава непременно должна овладеть берегами Сирии и Египта, он не придавал значения завоеванию внутренних земель. Между тем Армения уже несколько десятков лет находилась под властью римлян и при создавшейся обстановке могла быть только римской или парфянской; по своему положению эта страна была в военном отношении для каждой великой державы воротами для нападения на владения другой. Август тоже отнюдь не собирался отказываться от Армении и отдавать ее парфянам, да при существовавшем положении дел он едва ли мог и думать об этом. Но Рим не мог ограничиться сохранением Армении; местные условия вынуждали римлян распространять свое влияние далее, на бассейн Куры, на земли иберов по ее верхнему течению и земли албанов — по нижнему, т. е. на жителей современной Грузии и Ширвана, одинаково искусных в бою и в качестве всадников, и в качестве пехотинцев; в то же время нельзя было допускать распространения парфянского владычества к северу от Аракса далее Атропатены. Уже экспедиция Помпея показала, что неизбежным результатом оккупации Армении должно было явиться продвижение римлян с одной стороны в глубь Кавказа, а с другой — к западному берегу Каспийского моря. Поводы к такому продвижению имелись в избытке. Легаты Антония сражались и с иберами, и с албанами. Власть Рима распространялась не только на побережье от Фарнакии до Трапезунда, но и на область колхов у устья Фазиса. К этим общим причинам присоединились особые обстоятельства, в силу которых новому римскому властителю неизбежно приходилось не только угрожать народам Востока, но и приводить эти угрозы в исполнение. Нельзя было оставить безнаказанным поступок царя Артакса, приказавшего, как некогда Митридат, перебить всех римлян, находившихся в его владениях. Бежавший из своей страны мидийский царь обратился теперь за помощью к Августу, как в прежние времена он обратился бы к Антонию. Междоусобная война и борьба между претендентами на парфянский престол облегчали нападение, к тому же изгнанный властитель Тиридат также искал защиты у Августа и выражал готовность принять от него в лен свое царство и стать римским вассалом. Возврат попавших в руки парфян при поражениях Красса и сторонников Антония пленных римлян и потерянных знамен сам по себе не мог бы показаться властителю достаточным основанием для начала войны; но восстановитель Римского государства не мог оставить без внимания этот вопрос военной и политической чести. Римский государственный деятель должен был считаться с такого рода соображениями. При той позиции, которую занял Август в отношении Востока, активная политика была необходима, а вследствие прежних неудач она была необходима вдвойне. Без сомнения, было желательно поскорее урегулировать положение в Риме; но для не имевшего соперников властителя не было острой необходимости приступить к этому немедленно. После сокрушительных ударов при Акциуме и Александрии Август, располагавший сильным и победоносным войском, был господином положения. Правитель типа Цезаря едва ли вернулся бы в Рим, не восстановив своего протектората над Арменией, не упрочив верховную власть Рима на землях до Кавказа и Каспийского моря и не сведя счетов с парфянами. Предусмотрительный и энергичный правитель сейчас же организовал бы оборону границ на Востоке, как того требовали обстоятельства; с самого начала было ясно, что четырех сирийских легионов общей численностью в 40 тыс. человек было недостаточно, чтобы охранять интересы Рима одновременно на Евфрате, Араксе и Куре, и что ополчения вассальных царств лишь скрывали недостаточность войск империи, но не восполняли ее. Армения по своим политическим и национальным симпатиям тяготела скорее к парфянам, чем к римлянам; цари Ком-магеыы, Каппадокии, Галатии и Понта, напротив, скорее склонялись на сторону римлян, но они были ненадежны и слабы. Политика сохранения status quo также требовала энергичного удара мечом, а для проведения ее в дальнейшем требовалась помощь со стороны превосходящих военных сил Рима.
Август не нанес этого удара и не принял оборонительных мер, конечно, не потому, что он неправильно представлял себе положение дел, но потому, что в его натуре было нерешительно и медлительно делать все, что он признавал необходимым, и более, чем следовало, подчинять внешние отношения соображениям внутренней политики. Он, конечно, понимал, что для охраны границ сил малоазийских вассальных государств недостаточно; в связи с этим он уже в 729 г., после смерти царя Аминты, власть которого распространялась на все внутренние области Малой Азии, не назначил ему преемника, а подчинил страну императорскому легату. Вероятно, более крупные из соседних зависимых государств, в первую очередь Каппадокия, после смерти своих правителей должны были таким же образом превратиться в императорские наместничества. Это был шаг вперед, поскольку в таком случае ополчения этих стран вливались в имперскую армию и ставились под команду римских офицеров; но серьезного давления на ненадежные пограничные земли или, тем более, на соседнюю великую державу эти войска оказывать не могли, хотя теперь они считались войсками империи. Однако все эти соображения были побеждены необходимостью сокращения численности регулярной армии и максимального снижения военных расходов.
Столь же мало удовлетворяли требования момента меры, принятые Августом на возвратном пути из Александрии. Он поставил изгнанного царя Мидии правителем Малой Армении, а парфянскому претенденту Ткридату предоставил убежище в Сирии, намереваясь использовать первого, чтобы угрожать царю Артаксу, упорствовавшему в открытой вражде к Риму, а второго — чтобы оказывать давление на царя Фраата. Начатые с этим царем переговоры о возвращении парфянских победных трофеев затянулись и не давали никаких результатов, хотя в 731 г. Фраат обещал вернуть эти трофеи, чтобы добиться освобождения своего сына, случайно попавшего в руки римлян.
Только когда Август в 734 г. лично прибыл в Сирию и серьезно взялся за дело, народы Востока подчинились Риму. В Армении, где против царя Артакса поднялась сильная партия, восставшие отдались в руки римлян и просили императора назначить царем младшего брата Артакса, Тиграна, воспитанного при императорском дворе и жившего тогда в Риме. Когда пасынок императора Тиберий Клавдий Нерон, тогда 22-летний юноша, вторгся со своим войском в Армению, царь Артаке был убит своими родными, а Тигран получил царскую корону из рук представителя императора, подобно тому как 50 лет назад получил корону от Помпея его дед, носивший то же самое имя. Атропатена была снова отделена от Армении и перешла под власть князя Ариобарзана, тоже получившего воспитание в Риме, сына ранее упомянутого Артавазда; впрочем, Ариобарзан получил эту землю, по-видимому, не как римское, а как парфянское ленное царство. Нам ничего не известно о внутреннем строе кавказских княжеств; но так как впоследствии они числились среди римских вассальных государств, можно предположить, что здесь и в то время одержало верх римское влияние. И сам царь Фраат, поставленный теперь перед выбором — сдержать свое слово или начать открытую борьбу, решился скрепя сердце на поступок, глубоко оскорбительный для национального чувства его соотечественников, а именно — на выдачу захваченных знамен и немногих еще оставшихся в живых пленных римлян.
Эта бескровная победа государя-миротворца была встречена всеобщим ликованием. Римляне и после этой победы еще долгое время поддерживали дружественные отношения с парфянским царем, так как непосредственные интересы обеих великих держав почти не сталкивались. Напротив, в Армении поставленная Римом власть, не имевшая никакой опоры в стране, с трудом держалась против национальной оппозиции. После ранней смерти царя Тиграна его дети или управлявшие от их имени регенты сами примкнули к этой оппозиции. Против них друзья Рима выдвинули другого правителя, князя Артавазда, но он не смог справиться с более сильной оппозиционной партией. Эти смуты в Армении отразились и на отношениях с парфянами. Армяне, враждебно относившиеся к Риму, естественно, стремились опереться на парфян, да и Аршакиды не могли забыть, что Армения была раньше владением парфянской младшей линии. Бескровные победы часто оказываются непрочными и опасными. Дело дошло до того, что римское правительство в 748 г. дало поручение тому же самому Тиберию, который за 14 лет перед тем поставил Тиграна ленным царем Армении, вторично двинуться с войском в Армению и в случае надобности силой оружия водворить там порядок. Но разлад в семье императора, прервавший покорение Германии, сказался и здесь и тоже имел неблагоприятные для Рима последствия. Тиберий отказался выполнить поручение своего отчима, а так как другого способного военачальника среди членов императорского дома не было, римскому правительству поневоле пришлось в течение нескольких лет ограничиваться ролью наблюдателя, в то время как в Армении хозяйничала антиримская партия, пользовавшаяся поддержкой парфян.