Тем не менее война была не из легких. Как бывало всегда в подобных случаях, подавить восстание подвластных племен оказалось труднее, чем в свое время покорить их. Еще ни разу в эпоху Августа под командованием одного человека не собиралось такой массы войск. Уже в первый год войны армия Тиберия состояла из 10 легионов с соответствующими вспомогательными контингентами и множеством добровольно вернувшихся в армию ветеранов и прочих добровольцев — общим числом около 120 тыс. человек; позже под его знаменами стояло 15 легионов. В первом походе (6) борьба велась с переменным успехом. Римлянам, правда, удалось защитить от повстанцев крупные населенные пункты, как Сиския или Сирмий, но далмат Батон упорно и довольно успешно сражался против наместника Пан-нонии Марка Валерия Мессалы, сына знаменитого оратора; так же упорно боролся против наместника Мезии, Авла Цецины, паннонс-кий Батон. Особенно много хлопот причиняла римским отрядам партизанская война. Следующий год (7), когда рядом с Тиберием на театре военных действий появился его юный племянник Германик, не принес конца непрерывной борьбе. Только в третью кампанию (8) римлянам удалось покорить Паннонию, главным образом, по-видимому, благодаря тому, что вождь паннонцев Батон, которого римляне привлекли на свою сторону, вынудил свои войска на реке Ватине сложить оружие и выдал римлянам своего товарища по верховному командованию Пинна, за что был признан ими князем бревков. Правда, изменника скоро постигла заслуженная кара: его далматский тезка схватил его и предал казни, и бревки снова подняли восстание; однако оно было быстро подавлено, и вождю далматов пришлось ограничиться защитой своей родины. Германику и прочим командирам отдельных частей как в этом году, так и в следующем (9) пришлось выдержать здесь, в отдельных округах, ряд упорных боев. В 9 г. были побеждены пирусты (на границе с Эпиром) и дезитиаты — племя, к которому принадлежал сам вождь; крепости повстанцев сдавались одна за другой после храброй защиты. В течение этого года сам Тиберий снова появился на театре военных действий и двинул все боевые силы римлян против остатков мятежных войск. Батон, окруженный римлянами в своем последнем убежище, укрепленном Андетрии (ныне Муч, севернее Салоны), признал дальнейшее сопротивление бесполезным. Но ему не удалось убедить отчаявшийся гарнизон подчиниться римлянам. Тогда он покинул город и отдался во власть победителя, оказавшего ему почетный прием. В качестве политического заключенного он был отправлен на жительство в Равенну, где и умер. Лишившись вождя, гарнизон еще некоторое время продолжал бесплодную борьбу, пока римляне не взяли крепость приступом. Вероятно, именно этот день, 3 августа, отмечен в римских календарях как годовщина победы, одержанной Тиберием в Иллирике.
Задунайских даков также постигла кара. По-видимому, именно в это время, после того как борьба в Иллирике была решена в пользу Рима, Гней Лентул с сильной римской армией перешел через Дунай, дошел до реки Мариза (Мароша) и нанес дакам тяжелое поражение в их собственной стране, в которую римская армия вступила тогда впервые. 50 тыс. пленных даков были поселены во Фракии.
Позднейшие авторы называли «Батонову войну» 6—9 гг. самой тяжелой из всех, какие когда-либо приходилось вести Риму против внешнего врага со времени Ганнибаловой войны. Иллирийской земле эта война нанесла жестокие раны. Когда юный Германик прибыл в столицу с вестью о решительном успехе, ликование в Италии не имело границ. Но это ликование продолжалось недолго: почти одновременно с сообщением об этом успехе в Рим пришло известие о таком поражении, какое Август за 50 лет своего правления пережил только раз; это поражение было особенно значительно по своим последствиям.
Мы уже описывали положение в провинции Германии. Контрудар, который обычно с неизбежностью явлений природы следует за установлением чужеземного господства и который только что разразился в Иллирике, подготовлялся теперь также и в среднерейнских округах. Правда, остатки прирейнских племен совершенно утратили боевой дух, но племена, жившие в более отдаленных областях, в особенности херуски, хатты, бруктеры, марсы, понесшие не меньший ущерб, отнюдь не утратили своей былой мощи. Как всегда бывает в подобных случаях, в каждом округе образовалось две партии: одна состояла из готовых к полному подчинению друзей Рима, другая, национальная, втайне подготовляла новое восстание. Душою этой последней партии был Арминий, сын Зигмера, 26-лет-ний молодой человек из княжеского рода херусков. Вместе со своим братом Флавом он был возведен Августом в достоинство римского гражданина и получил звание всадника. Оба брата отличились, сражаясь в качестве офицеров под командой Тиберия в последних походах римлян. Брат Арминия еще состоял на службе в римской армии и обосновался на постоянное жительство в Италии. Естественно, что и Арминий считался у римлян человеком, заслуживающим особенного доверия. Обвинения, которые выдвигал против него его лучше осведомленный соотечественник Сегест, не могли поколебать этого доверия, ибо было слишком хорошо известно, что Арминий и Сегест были врагами.
Мы ничего не знаем о дальнейших приготовлениях патриотов. Само собою разумеется, что знать, особенно знатная молодежь, стояла на их стороне; последнее ясно выразилось в том, что собственная дочь Сегеста Туснельда против воли отца обручилась с Армини-ем; кроме того, ее брат Сегимувд, брат Сегеста Сегимер, а также его племянник Сезитак играли выдающуюся роль в восстании. Это восстание не приняло широких размеров и далеко не может сравниться с восстанием в Иллирике. Строго говоря, его едва ли можно назвать германским. Жившие на побережье батавы, фризы и хавки не принимали в нем участия, равно как и подвластные Риму свевс-кие племена, не говоря уже о Марободе. Восстали только те германцы, которые за несколько лет до того объединились против Рима и против которых в первую очередь были направлены военные операции Друза. Без сомнения, иллирийское восстание способствовало росту брожения в Германии; однако мы не находим и следа какой-либо связи между обоими восстаниями, сходными по характеру и почти совпадающими по времени; притом, если бы такая связь существовала, германцы едва ли стали бы дожидаться для своего выступления подавления паннонского восстания и капитуляции последних крепостей в Далмации. В этой отчаянной борьбе за утраченную национальную независимость Арминий был не больше не меньше как храбрым, изворотливым и — что особенно важно — удачливым вождем.
План мятежников удался; впрочем, они были обязаны этим не столько своим собственным заслугам, сколько оплошности римлян. Известную роль сыграла при этом и иллирийская война. Способные полководцы, а также, по-видимому, испытанные в боях войска были переведены с берегов Рейна на Дунай. По-видимому, германская армия численно не была сокращена, однако большую ее часть составляли новые легионы, сформированные во время войны. Гораздо хуже обстояло дело с командованием. Наместник Германии Публий Квинктилий Вар был, правда, супругом одной из племянниц императора и обладателем огромного, нечестно нажитого состояния. Крупный вельможа по всем своим замашкам, он был ленив, вял телом и духом, лишен всякого военного дарования и опыта и принадлежал к числу тех высокопоставленных римлян, которые благодаря сохранению старой системы, когда административные и военные функции соединялись в одних руках, носили наподобие Цицерона знаки достоинства римского полководца. Политика Вара по отношению к новым подданным Рима была суровой и недальновидной. Он подвергал их притеснениям и вымогательствам, действуя методами, которые он усвоил еще во время своего наместничества в покорной Сирии. Резиденция наместника кишела адвокатами и клиентами; заговорщики с изъявлениями благодарности безропотно принимали его приговоры и судебные решения, в то время как расставленные ими сети все теснее опутывали высокомерного претора.
Состояние военных сил было в то время удовлетворительным. В провинции находилось по крайней мере 5 легионов, из которых 2 имели зимние квартиры в Могонтиаке, а 3 — в Ветере или в Ализо-не. Эти 3 легиона в 9 г. стали летним лагерем на Везере. Естественный путь, соединяющий верхнюю Липпе с Везером, проходит по невысокой цепи холмов Озиинга и Липпского леса, разделяющей долины Эмса и Везера, через Деренское ущелье в долину реки Вер-ре, впадающей в Везер у Реме, неподалеку от Миндена. Примерно по этой же линии расположились в то время и легионы Вара. Этот летний лагерь был, конечно, соединен посредством этапной дороги с Ализоном, опорным пунктом римских позиций на правом берегу Рейна. Теплая пора года была на исходе, и легионы готовились в обратный путь. В этот момент пришла весть, что в одном соседнем округе вспыхнуло восстание. Тогда Вар решил не возвращаться с армией по упомянутой этапной дороге, но уклониться от прямого пути, чтобы подавить восстание21. Войско выступило в поход. После неоднократных откомандирований мелких отрядов оно состояло из 3 легионов и 9 отделений войск второго разряда; общая численность его равнялась приблизительно 20 тыс. человек.
Когда армия достаточно удалилась от линии своих сообщений и довольно глубоко проникла в бездорожную местность, заговорщики подняли восстание в соседних округах, перебили расставленные у них мелкие отряды и со всех сторон, из ущелий и лесов высыпали против наступавшего войска наместника. Арминий и прочие наиболее значительные вожди патриотов до последней минуты оставались в главной квартире римского войска. Их целью было внушить Вару беспечное отношение к происходящему. Еще вечером накануне того дня, когда вспыхнуло восстание, они ужинали в палатке у Вара, и Сегест, донесший о готовящемся восстании, заклинал полководца немедленно арестовать его самого и обвиняемых им лиц и выжидать событий, которые подтвердят его обвинения. Однако поколебать доверие Вара было невозможно. Немедленно после ужина Арминий верхом ускакал к мятежникам, а на следующее утро он уже стоял перед валом римского лагеря.