ть к концу, он стал опасаться мятежа в войсках и потому добровольно отдался в руки врага. По третьей версии, он, оказавшись в крайне тяжелом положении, завязал переговоры с Сапором о сдаче Эдессы, явился лично в лагерь к неприятелю и был вероломным образом захвачен в плен.
Какой из этих рассказов ни признавать наиболее соответствующим истине, остается фактом, что император умер в плену у неприятеля305, а следствием этой катастрофы было то, что Восток перешел под власть персов. Антиохия, самый большой и богатый город Востока, впервые, с тех пор как она сделалась римским городом, попала в руки исконного врага, притом в значительной степени по вине собственных граждан. Знатный антиохиец Мареад, исключенный из городского совета за утайку общественных денег, привел персидское войско в свой родной город. Если даже сообщение о том, что граждане были захвачены ворвавшимся неприятелем в то время, когда они находились в театре, и легендарно, все же нет сомнения, что они не только не оказали никакого сопротивления, но большая часть низших слоев населения была даже рада вторжению персов, частью из солидарности с Мареадом, частью в надежде на анархию и грабеж. И вот город со всеми своими богатствами сделался добычей неприятеля, и сам Мареад по неизвестной нам причине был присужден царем Сапором к сожжению306. Той же участи подверглись, не считая бесчисленных мелких местечек, столицы Киликии и Каппадокии — Таре и Кесария; последняя была городом приблизительно с 400 тыс. жителей. Бесконечные колонны пленных, которых повели, как гонят скот на водопой, покрывали все пути по пустыням Востока. На обратном пути персы, чтобы поскорей перейти какой-то овраг, будто бы заполнили его телами приведенных ими с собой пленников. Скорее можно поверить рассказу, что большая «императорская плотика» (Бенд-и-Кайсер) и Состры (Шустер) в Сузмане, благодаря которой еще и теперь воды Паситигра подаются в выше расположенные местности, была построена руками этих пленников; ведь строить столицу Армении также помогали архитекторы императора Нерона, и вообще в этом отношении люди Запада всегда сохраняли за собой первенство. Никакого сопротивления со стороны римлян персы не встречали, но Эдесса все еще держалась, а Кесария оборонялась столь же храбро и пала только вследствие измены. Постепенно местная самооборона перестала ограничиваться обороной за городскими укреплениями, а распыление персидских отрядов, вызванное огромным растяжением захваченной территории, было на руку отважным партизанам.
Тогда одному самозванному римскому предводителю, Каллисту307, удалось сделать счастливый налет: с кораблями, собранными им по гаваням Киликии, он направился к Помпейополю, осажденному в то время персами, одновременно грабившими также Ликао-нию. Каллист перебил их несколько тысяч и захватил царский гарем. Это заставило царя под предлогом какого-то неотложного праздника немедленно отправиться домой; при этом он так торопился, что во избежание задержек купил у эдессцев свободный пропуск через их владения ценою всего захваченного им римского золота. Возвращавшимся из Антиохии персидским полчищам, прежде чем они успели переправиться через Евфрат, причинил большие потери паль-мирский князь Оденат. Но едва была устранена непосредственная опасность со стороны персов, как двое наиболее видных из числа предоставленных самим себе римских военачальников на Востоке, именно: Фульвий Макриан, офицер, заведовавший армейской кассой и складами в Самосате308, и названный выше Каллист, отказали в повиновении сыну и соправителю Валериана Галлиену, бывшему теперь единственным правителем, которому, конечно, было не до Востока и не до персов; впрочем, сами они не дерзнули облечься в пурпур, но провозгласили императорами (261) сыновей Фульвия Макриана — Фульвия Макриана и Фульвия Квиета. Это выступление двух влиятельных полководцев привело к тому, что оба молодых императора были признаны в Египте и на всем Востоке, за исключением Пальмиры, князья которой стали на сторону Галлиена. Один из них, Макриан, отправился со своим отцом на Запад, чтобы и здесь добиться признания нового правительства. Но вскоре счастье им изменило. В Иллирике Макриан проиграл сражение в борьбе не с Галлиеном, а с другим претендентом и был убит. А против оставшегося в Сирии брата выступил Оденат. При Эдессе, где встретились оба войска, солдаты Квиета на предложение сдаться отвечали, что они предпочтут любой конец капитуляции перед варваром. Тем не менее полководец Квиета Каллист передал своего государя в руки пальмирца309. Так кончилось кратковременное царствование этого императора.
В связи с этим событием Пальмира выдвигается на Востоке на первое место. Галл иен, занятый всецело борьбой с варварами на Западе и вспыхивающими там повсюду военными восстаниями, предоставил князю Пальмиры, который один во время описанного выше кризиса сохранил ему верность, небывалое, исключительное положение, которое, впрочем, становится вполне понятным, если учесть создавшуюся в то время обстановку. Оденат сделался наследственным правителем или, как он стал теперь называться, царем Пальмиры и в то же время если не соправителем императора, то его самостоятельным наместником на Востоке310. Местное управление Пальмиры находилось при нем в руках другого пальмирца, бывшего одновременно императорским прокуратором и заместителем Одената311. Таким образом, вся имперская власть, поскольку она вообще еще существовала на Востоке, находилась в руках «варвара», и этот последний в короткий срок блестяще восстановил господство Рима с помощью своих подданных, подкрепленных остатками римских военных отрядов и туземным ополчением. Азия и Сирия были уже очищены от врагов. Одепат перешел Евфрат, освободил наконец от осады храбрых здессцев и отнял у персов завоеванные ими города Низибис и Карры (264). По всей вероятности, под власзь Рима в то время была возвращена и Армения312. Затем Оденат, первый со времени Гордиана, предпринял наступление против парфян и двинулся на Ктесифон. В результате двух походов столица персидского царства была окружена; Оденат опустошил ее окрестности и удачно сразился под ее стенами с персами313. Даже готы, предпринимавшие хищнические набеги далеко в глубь страны, отступили, когда он направился в Каппадокию. Такой рост могущества правителя Пальмиры был для находившейся в стесненном положении империи, с одной стороны, счастьем, с другой же — представлял серьезную опасность. Правда, Оденат соблюдал в отношении своего римского верховного властителя все формальные знаки почтения и посылал взятых в плен неприятельских офицеров и добычу в Рим к императору, который не гнушался праздновать по этому случаю триумф; но фактически Восток был при Оденате почти так же самостоятелен, как Запад при Постуме; отсюда понятно и то, что настроенные в пользу Рима офицеры часто оказывались в оппозиции к пальмирскому вицеимператору314; по этой же причине, с одной стороны, идет речь о попытках Одената примкнуть к персам, попытках, якобы не имевших успеха лишь вследствие надменности Сапора315; с другой стороны, убийство Одената в Эмесе в 266/267 г. приписывается наущениям римского правительства4313. В действительности, однако, убийцей Одената был его племянник, и нет никаких указаний, чтобы римское правительство принимало участие в этом деле.
Во всяком случае это злодеяние ничего не изменило в положении дел. Супруга Одената, царица Бат Заббаи, или, по-гречески, Зиновия, красивая и умная женщина, отличавшаяся чисто мужской энергией316, заняла место своего покойного супруга в силу наследственного княжеского права от имени своего и Оденатова сына, тогда еще не достигшего совершеннолетия Вабаллата, или Атенодора317,, — старший сын Герод погиб вместе с отцом, — и действительно добилась признания в Риме и на Востоке; годы правления сына исчисляются со времени смерти отца. Ввиду того что сын управлять еще не мог, мать энергично взяла в свои руки бразды правления318, причем не ограничилась сохранением своих владений, — напротив, ее мужество или высокомерие стремилось к владычеству над всеми областями империи, где говорили на греческом языке. Военное командование над Востоком, которое было возложено на Одената и от него по наследству перешло к его сыну, возможно, на законном основании включало в себя и верховную власть над Малой Азией и Египтом; однако фактически под властью Одената находились только Сирия и Аравия, и отчасти еще Армения, Киликия и Каппадокия. Теперь один влиятельный египтянин — Тимаген — предложил царице завладеть Египтом; в связи с этим она отправила своего главного полководца Забду с войском приблизительно в 70 тыс. человек на берега Нила. Население энергично сопротивлялось, но пальмирцы разбили египетское ополчение и завладели Египтом. Командовавший римским флотом Проб пытался изгнать их оттуда и даже одержал над ними победу, так что они двинулись по направлению к Сирии; но когда он хотел преградить им путь около египетского Вавилона, недалеко от Мемфиса, он был разбит пальмирским полководцем Тимагеиом, который был лучше знаком с местностью, и покончил самоубийством