Макробий нервно сглотнул и обречённо махнул рукой:
— Ладно, берите…
— Так то лучше! — снисходительно сказал Раис и, приобняв поникшего Тита, мирно напутствовал старичка: — Ну, давай, катись!
Макробий, бормоча что-то нерадостное под нос, торопливо вырулил за калитку. Лёлик крикнул ему вслед насчёт годовой гарантии и если что пообещал кучу неприятностей.
— А ты нас не боись. Мы тебя не обидим, — снисходительно похлопал вилика, то бишь, домоправителя, по плечу Серёга. — Ты только будь чётким парнем. А мы тебе вольную устроим. Потом…
Вилик старательно закивал и попытался изобразить довольную улыбку, но вышло мерзко.
— Ну, ладно, Титок, давай веди до хаты, глядеть будем: чего такого купили, — вальяжно сказал Раис и счастливо захихикал.
Домоправитель в ответ хехекнул странно и, пугливо оглядываясь, повёл нас в дом.
Глава 42
В которой герои обстоятельно осматривают свои хоромы.
Входная дверь была нарядно декорирована мраморными наличниками: сверху был фронтончик, по бокам пилястры. Перед дверью, на том месте, где полагается быть коврику, в пол была вделана узорчатая мозаика, на которой читалось выложенное красной смальтой слово "Входи", что в те бесхитростные времена означало: "Милости просим".
— Эге! — усмехнулся Раис. — Приглашают!
Джон значительно откашлялся, достал план здания и вошёл первым.
Прямо за дверью имелась небольшая пустая комната.
— Это, стало быть, у нас вестибюль, — предположил Джон, заглянув в план.
— Он самый, — согласился Лёлик, вооружаясь своей энциклопедией.
Сразу за вестибюлем находился большой богато декорированный зал. Пол в зале выложен был красными и бежевыми мраморными плитками, обрамлявшими квадраты разноцветной мозаики, изображавшей цветочные гирлянды. У стен, разрисованных яркими загогулинами узорчатых гротесков, стояли на одинаковых постаментах мраморные статуи разных фасонов. Между статуями находились дверные проёмы, прикрытые тяжёлыми золотистыми занавесями. Четыре колонны из зеленовато-бежевого мрамора с пышными коринфскими капителями подпирали рельефный потолок, посередине которого имелось немалое прямоугольное отверстие, из которого размытым потоком падал дневной свет, оттеняя выпуклости интерьера.
Прямо под отверстием устроен был в полу неглубокий бассейн, в котором на донышке поблескивала вода. Посередине бассейна на невысоком постаменте размещалась небольшая бронзовая статуя какого-то хищного зверя, предположительно пантеры, с выразительно раззявленной пастью. В пасти виднелась оконечность медной трубы.
— Фонтан? — уточнил Раис, тыча пальцем в пантеру.
— Фонтан, — подтвердил вилик.
— Люблю! — кратко одобрил Раис.
— А почему не работает? — с подозрением спросил Лёлик.
— Ну так задвижку надо открыть, — ответил Тит.
— Открой! — погрозил ему пальцем Раис и довольно заухмылялся, обводя взглядом помещение.
— А это что тут у вас… у нас вообще? — осведомился Джон у вилика, поглядывая в план как экскурсант в путеводитель.
— Ну так атриум, — с некоторым недоумением от такой неосведомлённости по поводу планировки римского дома ответил Тит. Смотрел он на нас с явной опаскою и даже старался держаться подальше.
Лёлик полистал энциклопедию и зачитал:
— Атриум — парадный зал римского дома. Украшался колоннами, статуями, картинами, мозаиками. Раньше в классическом римском доме атриум был внутренним двором с галереей вокруг. В центре атриума находился очаг, стоял стол, за которым собиралась вся семья. На атриум выходили жилые и хозяйственные помещения, а также помещения для скота. В позднее время атриум преобразился в парадное помещение, но основная планировка в силу традиций была сохранена.
— Экие консерваторы… — пробормотал Джон.
— Небось, зимой из дыры дует, — предположил Раис, озабоченно глядя вверх. — Но ничего, заделаем!
— А ты что, до зимы тут оставаться собрался? — осведомился я.
— А почему нет? — самоуверенно заявил Раис и ухарски сдвинул каску на затылок.
— Так у тебя ж отгула скоро кончатся! — напомнил Боба.
— Ну и фиг с ними! — легкомысленно махнул рукой Раис. — Пущай увольняют. Я, может, вообще здесь останусь. Домик есть, деньжата имеются, рабов прикуплю, в патриции запишусь, сенатором заделаюсь, — Раис аж зажмурился от предвкушения и зачмокал губами, словно пробовал нечто очень вкусное.
— Из тебя сенатор как из Буратины кочегар, — хехекнул Боба.
— А это что такое? — поинтересовался Серёга, указав на бассейн.
Лёлик сунулся в энциклопедию и доложил:
— Имплювий.
— Чего? — озадаченно переспросил Серёга.
— Иплювий, говорю. Так называется. Раньше тут воду дождевую собирали. А дырка сверху зовётся комплювий.
— Ага… — вдохновенно пробормотал Серёга, морща лоб. — Значится, вот откудова пошло наше слово "плюваться".
— Во-первых, не "плюваться", а "плеваться", — поправил Джон, а потом одобрил: — Но в целом ход мысли верный.
За бассейном стоял стол монументального вида с массивной мраморной столешницей, с торцов украшенной резьбою. Столешница опиралась на две каменные опоры, на которых вырезаны были мощные львиные лапы, сверху превращавшиеся в грифонов с крыльями. Опоры, в свою очередь, установлены были на толстой плите с фигурными краями.
— Какой стол знатный! — залюбовался Раис, а потом спросил: — А почему скамеек нет?
Вилик вновь удивился, помолчал, подумал и ответил:
— Ну так здесь и не сидят.
— Как не сидят? — аж вознегодовал Раис. — Стол есть, а не сидят!
— Это картибул, — поучительно разъяснил Лёлик, успевший пошуршать книжкой. — В старые времена за ним обедали. А теперь он типа декоративного. На нём обычно выставляют парадную посуду. — Лёлик заглянул в энциклопедию и с выражением зачитал: — Когда римлянина навещали гости, правила хорошего тона требовали, чтобы хозяин показывал им свою самую красивую и дорогую посуду, как правило, серебряную. На картибуле её и расставляли.
— А почему тут посуды нет?! — совсем уж возмутился Раис. — Где посуда?!
— Ну так Макробий давно уж забрал… — промямлил Тит боязливо, словно и сам приложил руку к недостаче домашней утвари.
— Ну, микроб зловредный! — в сердцах выругался Раис. — Обещал ведь, что дом продаёт со всей обстановкою!
— Ну так стол же не уволок, — хладнокровно сказал Джон.
Боба похлопал по толстой столешнице и предположил:
— Его, пожалуй, и не уволочёшь!
Раис укоризненно покачал головой, затем прошёлся по атриуму, поглядывая по сторонам, отодвинул одну из портьер между статуями, тем самым открыв взорам неприглядное тесное помещение без окон, в котором смутно маячило нечто вроде топчана, заглянул туда внимательно, а потом воскликнул:
— Не, я не папа Карло! Я на такую коморку не согласен.
— А ещё комнаты есть? — озадаченно спросил Джон у Тита.
— В перистиле, — ответил наш вилик.
— Где? — не понял Джон.
— В перистиле, — повторил Тит и махнул рукой в сторону дальней стены, где светлел большой проём, в котором просматривались в дневном освещении краски свежей зелени.
Лёлик как справочная-автоответчик тут же внёс ясность:
— Перистиль — внутренний дворик с цветником или небольшим садом, окружённый галереей и помещениями.
Тит с уважением посмотрел на Лёлика и его книгу.
— Ну пошли, посмотрим, — сказал Джон.
Мы гурьбою прошли вперёд.
В конце зала сооружена была странная отгородка с двумя боковыми не достававшими до потолка стенками, по торцам оформленными мраморными пилястрами. Передней стенки не было. Проём размещался как раз в задней стене отгородки. Был он обрамлён рельефными наличниками из золотистого мрамора, отчего напоминал собою картину.
— А это ещё зачем? — спросил Раис.
— Так таблиниум это, — сказал Тит.
— Кабинет хозяина, — уточнил Лёлик и зачитал: — В таблиниуме хозяин дома держал свои рабочие записи, отсюда он отдавал распоряжения рабам и управляющим, вёл здесь деловые переговоры.
— Ну мы тут культурно отдыхать, а не дела делать… — пробормотал Джон.
Слева от таблиниума имелся глубокий закуток. Серёга заглянул туда и воскликнул:
— Гляньте, сундучок какой-то!
В закутке, действительно, стоял громоздкий крепкий на вид сундук. Над ним в стене устроена была глубокая ниша, внутри разрисованная человеческими фигурками и орнаментом из цветов и извивавшихся змей.
Раис строго спросил вилика:
— Это что за помещение? Ежели кладовка, то почему дверей нет?
— Это ларариум, — пояснил Тит таким тоном, словно нам сразу должно было стать всё ясно.
Лёлик немедля уставился в энциклопедию и с интонациями заправского лектора зачитал:
— Ларариумом называлось домашнее святилище. В нём находились изображения домашних богов Ларов. Как правило, в ларариуме хранились ценные вещи и деньги…
Раис прытко подскочил к сундуку, открыл его, заглянул туда с заблаговременным восторгом, словно доверчивый ребёнок в новогодний подарок, но затем произнёс разочарованно:
— Пустой…
— А ты думал, Микроб тебе казну оставил? — хохотнул Серёга.
— А сундучок-то знатный… — заметил Боба.
Сундук и в самом деле выглядел очень солидно. Сделан он был из толстых плотно подогнанных досок, щедро укреплённых фигурными медными загогулинами. В положенном месте имелась замочная скважина.
— Эй, Тит! Где ключ? — строго спросил Раис.
— Ну там… — неопределённо махнул рукой вилик.
— Будем здесь амуницию свою хранить, — изрёк Раис. — А то таскаемся по жаре с полной выкладкой.
— Дело говорит! — поддержал Серёга.
— Ну ладно, пошли дальше смотреть, — поторопил Джон.
С другой стороны от таблиниума имелся узкий коридор, в который выходили два дверных проёма, закрытых занавесями: справа и слева.
— Тут вот зимний триклиний, — вилик показал направо. — А сюда летний триклиний, — он показал налево, а потом с интересом уставился на Лёлика и его книжку.
— Лёлик, расшифруй, — скомандовал Джон.