Вновь начало клонить ко сну, который по утру, как известно, особенно сладок, но тут вдруг заставили подскочить загрохотавшие дико и внезапно выстрелы в доме, за которыми последовали вопли ужаса, паническая беготня, падение чего-то тяжёлого и боевые кличи измученного жаждой коллеги.
— Что, совсем сдурел?!… — истерично заорал вскочивший ванькой-встанькой Джон.
А звуки безобразия приближались к нам, занавеси на дверном проёме резко разлетелись, и сначала рыбкой влетел на террасу насмерть перепуганный хозяин, а за ним и негр-управляющий. Следом важно вошёл Серёга; одну руку он использовал для небрежного помахивания автоматом, другой бережно прижимал к груди пузатую амфору.
Серёга насладился сценою нашего вопиющего изумления, двинул сапожищем по очереди в спины норовивших подняться с карачек хозяина и управляющего и объяснил:
— Вот ведь какие дела! Заговор, понимаешь… Я тут тихо-мирно забрёл на кухню пошукать кое-что, ну нашёл, конечно, разве Серёга не найдет… Ну, здоровье маненько поправил, только собрался выходить, слышу, а в комнатёнке рядом шушукаются. Я, конечно, бдительность проявил, слушаю, и чего?! — Серёга обвел нас засверкавшим взором. — Вот эта волчина позорная, — последовал новый тычок обувью в спину толстяка, — негру свою подучает двигать бегом в Рим насчёт на нас настучать, будто бы это мы того терпилу на дороге обчистили. Ух, ты!… — Серёга скроил ужасную гримасу и погрозил сжавшемуся на полу римлянину амфорой.
— Вот и делай людям добро! — в сердцах бросил Раис.
— …Ну а я, значица, на разборки ломанулся, ты чо, бакланю, козлить вздумал? Ну, и стрельнул слегка, для порядку, а то эти надумали ручонками махать. А опосля их за шкирон и сюда…
— М-да, ситуация, — озабоченно произнёс Джон. — Чего делать будем?
— Когти… это… рвать, — неуверенно предложил Лёлик и боязливо оглянулся по сторонам.
— А с этими чего? — показал Джон на мелко дрожавших аборигенов, норовивших как можно незаметнее заползти под стол. — Надо бы их как-нибудь обезвредить, что ли, чтоб время выиграть…
— Тикать надо, говорю!… — продолжал гнуть свою линию Лёлик.
— А я думаю, — встрял нетерпеливо Раис, — по темечку тюкнуть в самый раз будет, — он выудил из кучи снаряжения свой топорик и помахал им энергично.
— Нашёлся тут, Раскольников!… — осуждающе проворчал Джон.
— А у меня предложение! — озарённо воскликнул Боба. — Давайте напоим хозяина как свинью последнюю. Пока проспится, мы уже далеко будем.
— Ага! — встрепенулся Джон. — Глядишь, и белая горячка начнётся… Серёга, давай амфорку.
Серёга заворчал мрачно, но сосуд отдал, не преминув, впрочем, торопливо из него отхлебнуть.
— Эй, римлянец, вылазь давай! — Раис, не терпевший проявить свой деятельный пыл, всласть попинал хозяина по тугой заднице, торчавшей из-под стола. — Да не боись, тюкать не будем.
Толстяк жалобно застенал и попытался залезть ещё глубже, но Раис, проявив находчивость, стол поднял и переставил в сторону, а строптивцу молча сунул под нос топорик, отчего тот судорожно икнул и бодро вскочил на ноги. Негр на карачках отполз в сторонку, где и затих, стараясь казаться безобидным предметом интерьера.
— А ну, пей! — вручил хозяину наполненную до краев чашу Джон. — За личное здоровье.
Хозяин затрясся, принял чашу, жалобно огляделся и, зажмурившись, выцедил вино сквозь стиснутые зубы.
— А ну-ка, ещё, — Джон вновь наполнил чашу.
Римлянин выпил уже более спокойно.
— Долго больно! — досадливо простонал непрерывно озиравшийся по сторонам Лёлик. — И вообще, тут смекалка нужна…
Он торопливо залез в свой рюкзак, вытащил оттуда небольшую склянку, взял со стола пустую чашу и плеснул в нее из склянки что-то прозрачное, пробормотав:
— Эх, для натираний берёг…
Затем подошёл к приободрившемуся хозяину, уже успевшему без видимых результатов всосать литр вина, и сахарно залепетал:
— А вот водичка запить, ваше сиятельство…
Римлянин одобрительно усмехнулся, взял чашу и сделал большой глоток. И тут же с ним случилась метаморфоза: глаза его полезли на лоб, он налился краскою, замахал руками, выхватил у Джона амфору и, сипя страшно, выхлебал её вмиг до дна.
— Никак, каюк!… — с надеждою предположил Раис.
Но это был не каюк. Толстяк счастливо хихикнул, свёл взоры к переносице и сполз на пол, где и захрапел вполне мирно.
— Вот так-то! — гордо произнес Лёлик и уничижительно добавил: — А всё-таки слабаки они тут: со стопарика спирта в отпад уходят, — затем с сожалением покрутил пустую склянку и отшвырнул её в сторону.
Склянка ударилась об стенку и разбилась. Притаившийся в углу негр испуганно крякнул и зашевелился.
Раис посмотрел на него и деловито спросил:
— А с негрой чего? Всё-таки по темечку?…
— Может, тоже напоим? — предложил Боба.
— Нечем уже, — скривился Лёлик. — Спирта нету.
— Всё-таки по темечку, — продолжил гнуть свою линию Раис.
Негр сдавленно залепетал о своей полной лояльности и абсолютном отсутствии у него синдрома Павлика Морозова.
— Та-ак, — туманно сказал Серёга. — Сейчас я с ним поговорю…
Многообещающе эгекая, наш коллега подошёл к управляющему, схватил его за шкирку и споро выволок на середину. Затем резким движением выхватил штык-нож, отчего негр утробно вскрикнул и затряс головой как припадочный. Серёга широко оскалился в нарочитой улыбке, показав при том фиксу, и стал мягко покачивать лезвием перед ошалелыми глазами страдальца. Негр водил выпученными зенками вслед за матово блестевшей сталью и, похоже, стал впадать в транс.
Серёга резко мотнул головой, словно вознамерился врезать от души лбом управляющему по переносице, отчего тот, стеная, затрепыхался, и веско произнес:
— Слушай, чего скажу… Если заложишь нас, я вернусь и уши тебе отрежу, — в знак полной серьезности намерений Серёга быстро переместил лезвие к левому уху негра и сделал резкое режущее движение.
Управляющий обессиленно ахнул, закатил глаза и бесформенным кулем начал оседать. Серёга отпустил болезного, и тот мягко повалился на пол без всякого сознания.
— Молодец! — похвалил Джон Серёгу. — Действенно, но гуманно.
— Пару часиков проваляется, а мы уже тю-тю!… — удовлетворенно потер ладошками Лёлик.
— Однако, не евши как? — Раис озабоченно похлопал по обвисшему животу. — Надо хоть сухим пайком захватить.
— Ну давай по быстрому, найди чего-нибудь, — скомандовал Джон.
Раис подобрался как гончая и мягким шагом пошёл в дом.
— Эй, погодь, мне тоже надо! — кинулся вслед за ним Серёга.
Добытчики долго не задержались. Первым появился Раис, выступавший торжественно, словно только что коронованный монарх. Нёс он корзину, откуда из-под белой холстины вылазил лоснившимся бочком копчёный окорок. Серёга, вышедший следом с ослепительной улыбкой на челе, нежно баюкал амфору. Можно было трогаться в путь.
Мы осторожно прошли через дом, совершенно пустой и безмолвный. Во дворе тоже никого не было.
Раис посмотрел на солнце, только-только поднимавшееся из-за крыши, потом кинул взгляд на свой "Ориент", купленный в ларьке на базаре, и озаботился:
— Однако, утро, а у меня что-то ещё только два часа ночи показывает… Или отставать стали?… — пробормотал он, потряс рукою, приложил часы к уху, послушал, насупившись, а потом сказал досадливо: — Эх! Хотел ведь "Ролекс" брать!…
— А что не взял? — спросил Боба.
— Да не завезли в тот день, — пояснил Раис. — А продавец-ловчила "Ориент" посоветовал…
Боба не без гордости выставил напоказ свои "Командирские" и заявил:
— Вот какие часы иметь надо!
Раис криво усмехнулся и бросил:
— Ага! При помощи молотка и напильника сделанные.
— Ну, положим, ты не прав, — с достоинством ответил Боба. — Уж сколько лет, а не разу не подвели. И сделаны на нашем отечественном часовом заводе. А твои откуда?
— Из Швейцарии… — пробормотал Раис без страстной убеждённости.
Мы посмеялись столь нелепой версии, а потом сверили часы — у кого они были. Все механизмы показывали примерно два часа после полуночи.
— Вряд ли это время соответствует местной действительности, — витиевато сделал вывод Джон.
Глава 5
В которой герои продолжают свой путь и наконец входят в Рим.
По знакомой тропинке мы выбрались через виноградник на дорогу, не преминув нарвать тяжёлых гроздьев, и сноровисто зашагали дальше, вкушая виноград. Белая крыша вскоре скрылась за холмами. Их пологие склоны неровными заплатами покрывали клочки полей с вовсю колосившейся пшеницей, с метёлками проса, со спутанными зелёными стеблями гороха. За холмами потянулась дикая роща, где преобладали приземистые деревья с большими белыми цветами, дурманившими густым ароматом кружившихся вокруг пчёл.
Раис поначалу тащил корзину гордо и непринуждённо, но затем начал пыхтеть, перекладывать её из руки в руку и утирать обильный пот. Наконец, он остановился, брякнул корзину на дорогу и решительно заявил, что надо быть круглыми идиотами, чтобы шастать на пустой живот при наличии питательной провизии, и, вообще, он под пытки не нанимался, а вдыхать аромат копчёностей в голодном виде и есть для него самая что ни на есть жесточайшая пытка.
Лёлик, оглядываясь назад, заворчал, что надо тикать без остановки, а то как бы погони не случилось, тем более что перекусили виноградом. Тем не менее, всё же решено было уважить мнение Раиса да и личных желудков тоже. Посему мы свернули с дороги и расположились в тени деревьев перекусить. Раис извлёк из корзины окорок, сыр и несколько лепешек, Серёга сковырнул штык-ножом смоляную затычку с амфоры. Некоторое время слышались лишь сопение, чавканье и смачные глотки. Ели торопливо, ибо Лёлик вытащил из рюкзака театральный бинокль в оправе из поддельного перламутра и начал поминутно вскакивать для того, чтобы взглянуть на окрестности в оптику и испуганно заахать. Хотя ахи при внимательном рассмотрении оказывались ложными, всё-таки они нервировали достаточно, чтобы мы более глотали, чем жевали. Наконец, трапеза закончилась по причине оприходования последней крошки.