— Так-то вот! — назидательно произнёс Раис, вытирая жирные пальцы об траву. — Если бы не я, то и убежали бы без провианта.
— Молодец! — с сытой ленью похвалил Джон. — Отныне будешь интендантом-каптенармусом.
— Ну так… уж… м-да… — довольно забормотал титулованный Раис и развалился кверху пузом. — Вот сейчас вздремнём мальца…
— Да ты что, на кресте давно не болтался?! — взвился Лёлик и стал суматошно собираться. — Кругом земля чужая, силы враждебные, того и гляди, налетят, заметут не понарошку, а он вздремнёт, тьфу!…
— Да ладно тебе, — миролюбиво заметил Боба. — Нас ещё попробуй возьми. И, вообще, ничего не видели, никого не трогали!
— А денежки откуда? — саркастически спросил Лёлик.
— Нашли, — невозмутимо пояснил Боба.
— А точно, чего валяться, — вольготно потягиваясь, сказал Джон. — Мы как-никак сюда на активную экскурсию прибыли…
С этим доводом было трудно не согласится, отчего, растолкав впавшего в недовольство Раиса, мы продолжили путь. Солнце поднялось уже заметно и стало припекать, но вдоль дороги потянулись высокие кипарисы, дававшие приятную тень.
— Глянь, народ, — указал глазастый Серёга.
Между кипарисами виднелся пологий холм, на склоне которого ровными рядами росли виноградники. Между ними копошились люди.
— Смотри ты, какие трудолюбивые, — уважительно заметил Боба. — В такую рань и уже работают. Я б так не смог.
— Смог бы. Куда делся, если бы рабом был, — усмехнулся Джон. — Пырял бы как миленький от рассвета до заката.
После холма обнаружилась тропка, вливавшаяся в нашу дорогу. По тропке приближался местный житель, имевший при себе осла под объёмной поклажей из замызганных мешков.
— А чего? — просипел как заговорщик Раис. — Может и этого… Того…
— Я тебе дам того! — вскричал Лёлик. — Ишь ты, жиган нашёлся!… — потом подумал и добавил: — Да и выглядит он на три копейки…
Шли мы уже побольше часа. Стало совсем по дневному жарко, да и зелёные насаждения по обочинам закончились. Лямки тяжёлого рюкзака немилосердно натирали влажные от пота плечи, красноватая пыль, подымавшаяся от наших ног, не давала покоя идущим сзади, отчего, в конце концов, мы перестроились в одну шеренгу, заняв, тем самым, всю дорогу.
Лёлик напористо заявил, что для пользы общего дела он прямо-таки в спешном порядке и незамедлительно обязан изучать свою энциклопедию, чтобы прибыть в Рим во всеоружии знаний о местных реалиях, а посему его следует безотлагательно освободить от поклажи. Мы нашли его слова вполне резонными. Выносливый Боба принял рюкзак энциклопедиста, я получил несомненно почётное право нести его автомат. Сам же Лёлик с довольным видом одной рукой уцепился за Бобу для обеспечения правильного направления своего движения, в другой зажал книжку и стал читать прямо на ходу, то и дело многозначительно хмыкая и говоря: "Тэк-с, тэк-с" и "Кто бы мог подумать?!…".
Впереди показалась роща, и мы решили в ней устроить привал. Но по мере приближения к роще стали слышны устойчивые звуки мирного оттенка: скрип повозок, человеческие голоса, какое-то шарканье и даже куриное кудахтанье.
Мы углубились в рощу и через некоторое время увидели между поредевшими деревьями небольшое строение из серого камня, а за ним дорогу, перпендикулярную нашей, на которой имелся вполне оживлённый пассажиропоток. Немного не доходя до неё, мы с облегчением уселись на обочине и стали оглядываться. Новая дорога выглядела весьма солидно и была сплошь вымощена камнем. Ширина её составляла метра три.
На дороге имелось ещё невиданное нами изобилие местных жителей, большинство которых двигалось в одну сторону. То и дело проезжали гружёные повозки, шли люди, кто с набитыми котомками, а кто и налегке; два пастуха с загнутыми посохами, покрикивая гортанно, прогнали стадо коз. Все они были также как на подбор малорослыми, и даже животные выглядели какими-то приземистыми, словно были специальных карликовых пород.
— Ох, пить охота! — стал ныть Лёлик. — И чего фляжек не взяли?! Имели бы сейчас запас ключевой водицы…
Джон промолчал с видом английского аристократа.
Лёлик украдкой показал ему кулак, затем с мрачным видом оглядел строение и поинтересовался:
— А это что за домик?… Может магазин местный?
Строение на вид было совсем не новым. Стены его были сложены из неровных каменных блоков. Имело оно прямоугольную форму; спереди приделан был портик с полуразвалившимся фронтоном треугольных очертаний. Портик подпирали четыре оштукатуренные колонны лаконичного дизайна. Штукатурка местами осыпалась, являя их кирпичную сущность. За колоннами виднелся тёмный прямоугольник входа, к которому вели выщербленные ступени; двери из потемневшего дерева были распахнуты настежь.
— Ага! — саркастически усмехнулся Раис. — Сельпо. Там тебе и морс, и лимонад, и "Пепси-кола" с квасом.
— А что?! — завёлся Лёлик. — Сейчас пойду и посмотрю. Боба, пошли со мной!
Боба с готовностью встал, оставив свою амуницию на земле. Я тоже решил присоединиться к любопытствовавшим.
Мы поднялись по ступеням и заглянули вовнутрь. Там было не особенно темно; из-под потолка из прямоугольных отверстий косыми полосами падал дневной свет. Внутри было тихо и никого не наблюдалось. Мы осторожно вошли.
Два ряда колонн подпирали потолок. На стенах еле-еле проступали фрески. У противоположной стены на постаменте стояла статуя. Перед ней располагался массивный треножник, в чаше которого слабо дёргалось тусклое пламя.
Мы подошли поближе.
Статуя, выкрашенная в телесные тона, изображала крепкого, но стройного мужика, в одной руке державшего короткий жезл, обвитый двумя змеями, в другой круглый мешочек. На мужике из одежды были лишь круглая шапка и сандалии с крыльями. В нужном месте совершенно непринуждённо красовался срам.
— А почему фигового листка нет? — шёпотом спросил Боба.
— А их уже потом приделали, — блеснул эрудицией Лёлик. — Во всякие там эпохи просвещёния. Чтобы народ не смущать.
— Кхе-кхе… — раздалось вдруг сзади.
Мы торопливо повернулись. За нами стоял непонятно откуда взявшийся субъект, весьма походивший на безумца в состоянии психического обострения. Был он плешив, смугл и неимоверно худ. На его измождённом лице со втянутыми щеками, поросшими неопрятной щетиной, торчал огромный орлиный нос и горели нездоровым маслянистым блеском вытаращенные глаза. Одеяние его состояло из замысловато завёрнутой грязноватой тоги, конец которой волочился по полу. В руке он держал медную плоскую тарелку.
— Хорошо, хорошо, — пробормотал субъект, глядя на нас ласково. — Значит, хоть и варвары, а чтите Меркурия.
— Ага… — на всякий случай подтвердил Боба и опасливо попятился.
— А я жрец этого храма, — пояснил субъект и протянул нам свою тарелку.
Повисла пауза. Жрец требовательно потряс тарелкой. Лёлик заглянул в неё, и, обнаружив её пустой, пожал плечами.
— Ну так жертвуйте, жертвуйте, — деловито призвал жрец. — И Меркурий — покровитель путников — присмотрит за вами на вашем пути.
Боба облегчённо выдохнул, суетливо пошарил в кармане, достал горсть монет и аккуратно положил их на тарелку. Жрец разглядел серебро, радостно хмыкнул и протянул тарелку уже целенаправленно к Лёлику.
Лёлик поправил очки, поглядел на сделанное подношение и веско произнёс:
— Это за всех.
Жрец тяжело вздохнул и насупился.
— Ну, мы пошли, — заявил Боба, и мы заторопились к выходу.
— Что они тут, недоедают? — озадачился Лёлик, как только мы вышли из храма. — Наши то служители культа все как на подбор, гладенькие да сытенькие. А этот прямо как из Бухенвальда…
— Ну что?! — увидев нас, заорал Раис. — Каков ассортимент?
— Опиум для народа, — проинформировал Боба. — Храм это, Меркурия.
Мы подошли к коллегам. Раис заухмылялся и было решил сказать ещё что-нибудь саркастическое, но Лёлик перебил его, напористо вопросив:
— Ну чего? Так и будем сидеть сиднем как тридцать три богатыря?
Критика была оценена положительно; мы споро собрались и зашагали дальше.
Прямо на повороте торчал высокий каменный столб, на котором вырезана была надпись печатными буквами.
Мы подошли поближе. Лёлик, шевеля губами и водя пальцем по строкам, попытался осилить текст.
— Ну, чего пишут-то? — нетерпеливо осведомился Серёга.
— Ишь, прыткий какой… — пробормотал Лёлик и, откашлявшись, по складам прочитал: — Ти-бур-тинская до-ро-га. До Рима пять мил-ла-риев.
— Это сколько же топать?! — возмутился Раис.
— Чего это за милларии такие? — с подозрением спросил Серёга.
Лёлик достал свой справочник, пошуршал страницами и выдал:
— Милларий — римская миля. В ней одна тысяча пятьсот девяносто восемь метров.
— Стало быть, — прикинул я в уме, — километров восемь. Так что почти мало.
— Ничего себе мало! — обиделся Раис, будто в этом была моя прямая вина.
Мы пошли дальше. Через некоторое время обнаружилась невдалеке от дороги небольшая каменная беседка с изящной колоннадой.
Возле неё гуртовались давеча прошедшие козы.
— Никак водопой! — обрадованно воскликнул Серёга.
Мы торопливо направились к беседке.
Внутри неё имелась прямоугольная стенка, облицованная палевым камнем и украшенная барельефом нахальной бородатой рожи с рожками и игривой ухмылкою. Из стенки торчала медная труба, из которой в круглую каменную чашу чистой струйкой стекала вода. Уже из чаши тянулся желоб до располагавшегося вне беседки длинного каменного корыта с низкими бортиками, откуда, толкаясь и мемекая, утолял жажду мелкорогатый скот.
В беседке торчал один из пастухов, крепкий детина, весь заросший чёрным курчавым волосом. Он наполнял водой кожаный бурдюк на пару литров.
Мы ввалились внутрь, стали пить из чаши, кто хлебая прямо из неё, кто зачёрпывая воду в ладошки.
Пастух вытаращился на нас с изумлением, перемешанным с испугом; он осторожно отодвинулся в угол беседки, где затих, глазея без зазрения совести.
Раис, напившись, поглядел на пастуха. Тот с восторгом уставился на медную каску нашего друга и стеснительно хехекнул. Раис внимательно изучил бурд