икаких гвоздей. И египтянки, я слышал… кхе-кхе… о-очень горячие дамочки! Да и плачу я легионерам по-царски. Двадцать денариев в месяц и десятина от войсковой добычи. Ну так как?
— Чего: как? — осторожно уточнил я.
Цезарь почесал нос и ответил:
— Да небось слышали: война тут у меня небольшая происходит с подлым предателем Помпеем.
— А то как же! — важно подтвердил Раис. — Чай, в школе изучили. Ещё картина такая есть: "Последний день Помпея" называется.
Цезарь озадаченно поглядел на эрудита и продолжил:
— Ну так вот, Помпей всё воду мутит — в Египет сбежал, понимаешь. Войско там набирает, грозится на Рим идти. Ну, мы в сенате посоветовались, и я решил пока не поздно высадить пару-тройку легионов в Александрии и там взять Помпея тёпленьким. Да и египтян наказать за то, что предателя пригрели… Ну как?
— Отличный план, — похвалил я стратега.
— Да я не про то, — кротко возразил Цезарь.
— А про что? — спросил подозрительно Джон.
Цезарь глубоко вздохнул и, подавшись вперёд, напрямик предложил:
— Шли бы вы ко мне на службу. А я бы вас не обидел, — сказано это было таким тоном, каким любящий дедушка приглашает на карусель любимых внуков.
На мгновение коллеги застопорились, переваривая совершенно неожиданный поворот событий, никак не вписывавшийся в наши чисто туристические намерения, но потом один за другим возбуждённо зашевелились.
— Ну вот, конешна!! — презрительно протянул Серёга и надвинул кепочку на глаза. — Чтоб я ещё раз в армию пошёл!…
— Вот именно! — сварливо кинулся отказываться Лёлик. — В армию одни дураки ходят!
— А чо армия? — вступился Раис. — В армии ничего даже. Порядок. Когда кормят вовремя… А в Египет я хочу!
— Во, во! — поддержал сосредоточенно внимавший Цезарь. — Именно порядок… У меня в армии… И в Египте…
— Ну, служба — дело нехитрое, — начал издалека Джон, поигрывая кортиком. — Только вот все мы по натуре люди свободные, самостоятельные, командиров над собой не выносим…
Цезарь на мгновение задумался, а затем, догадливо агакнув, ловко совершил обходной маневр:
— Ну, а если как союзники? Отдельной, так сказать, боевой единицей, безо всяких церемоний, вполне автономно, сам себе голова. Посовещались, составили диспозицию согласно нужных пропорций, и айда молодцами-удальцами врага крушить. А? Тем более можно будет потом вам римское гражданство устроить.
— У нас своё гражданство имеется, — с достоинством ответил Боба.
— А что? Я хочу! — воскликнул с чрезмерным возбуждением Раис и широко зажестикулировал: — Понимаешь, там, все дела, мир посмотрим, себя покажем, с египтянскими девчонками пошалим…
— Пограбим! — прытко вставил заинтересовавшийся Серёга.
— …Ну и достопримечательности там всякие: пирамиды, Хеопсы и эти… как их там…
— Свинксы! — подсказал повеселевший Серёга и поднял палец: — Во как!
— А доставка бесплатно? — бдительно спросил Лёлик и недоверчиво поджал губы.
— Естественно! В лучшем виде! — радостно известил Цезарь и гостеприимно раскинул руки.
— Ну если так… — неуверенно начал Джон. — Вроде все высказались по существу… Мнения положительные… — он оглядел коллег: никто не возражал, а упоительно улыбавшийся Боба кивал столь убедительно, что колотил подбородком себя в грудь.
— Стало быть, твоё сиятельство, уговорил, — подвёл я итог. — Будем мы тебе союзниками!
— Ну вот и славненько! — воодушевлёно воскликнул Цезарь и пружинисто встал.
Мы также не замедлили слезть со скамеек; Джон, солидно откашлявшись, полез жать Цезарю руку, отчего тот пришёл в заметное изумление, ибо до практического применения данного обычая оставалось довольно-таки много веков.
— Да, кстати, а когда поход-то? — несколько запоздало спросил Лёлик.
— А завтра! — любезно ответил Цезарь. — Всё уже готово. Завтра на триеры и айда!…
— Однако! — потрясённо промолвил Лёлик. — Надо бы не спеша!…
— И вовсе не надо! — перебил его впавший в разухабистый кураж Раис. — Мотанём как на пропеллерах, раз-два и в дамки, без всяких там фиглей-миглей. И вообще: пришёл, увидел и, это самое… победил!
— Гм! — Цезарь заинтересованно поднял бровь. — Пришёл, увидел… Гм!… Сам придумал? — спросил он у Раиса.
Раис мгновенно насторожился и, тщательно, как на допросе, обдумав ответ, осторожно ответил:
— Да нет… В учебнике прочитал… По истории…
— Ага! — Цезарь уставился в потолок и вдумчиво забормотал: — Пришёл… победил… Чудненько!… Надо запомнить…
— Э-э, слышь… как тебя… папань, хорошо бы это дело спрыснуть! — нагловато намекнул Серёга, никогда и нигде не изменяющий своим принципам.
— Разумеется! — довольно подтвердил, оторвавшись от смакования крылатой фразы, Цезарь. — Как раз тут у меня вот-вот должен торжественный ужин произойти в честь начала компании. Так что не откажите в любезности почтить присутствием…
— И вовсе не откажем… а даже и почтим, — важно успокоил его Раис, с нежностью погладив своё брюхо.
Цезарь крепко потёр ладонями с видом олигарха, выгодно обтяпавшего дельце на миллиард, и нетерпеливо позвенел в гонг костяным молоточком. Почти незамедлительно появился из-за портьер раб в синей тунике, молча поклонился и замер в готовности. Цезарь поманил его, потом что-то прошептал на ухо, а затем обратился к нам:
— Только ужин ещё не совсем сейчас. Попозже. Так что вы пока отдохните, вздремните… Вас проводят… А потом позовут… — Цезарь кивнул рабу: — Проводи… — Цезарь на миг запнулся, но потом отрекомендовал уважительно: — … наших союзников.
Раб, глядя на нас настороженно, сделал приглашавший жест. Мы собрали манатки и направились за ним к двери, скрытой под занавесями.
Раис оглянулся и строго Цезарю порекомендовал:
— Только недолго!…
— Конечно! — прижал руки к груди Цезарь.
Пёс вылез из-за кресла и, недружелюбно поглядывая, пристроился за нами как пастух за стадом.
За портьерами оказался длинный коридор, в коем имелась насущная опасность налететь на изобильно расставленные непонятно по какому принципу постаментики со всякими бюстами, статуэтками и прочими финтифлюшками. Кое-где в коридор выходили двери, прикрытые занавесями; одна из них приоткрылась, девичий голосок что-то спросил у шедшего впереди раба, потом посвистал звонко, отчего предок собаки Баскервиллей ломанулся на зов как ошалелый, едва не опрокинув нас всех; занавесь откинулась шире, пропуская собаку, и я успел заметить премиленькое личико, тут же скрывшееся за опустившейся на место занавесью.
Коридор закончился дверью, выходившей в сад.
Раб повёл нас по дорожкам мимо разбитой вдребезги стараниями Бобы вазы, мимо фонтана за розовые кусты, покрытые благоухавшими бутонами, где обнаружилась беседка на высоком фундаменте с мраморными колоннами, овитыми не без изящества тёмно-зелёными побегами плюща. В беседке стояли полукругом широкие скамейки с наваленными на них пёстрыми подушками. Посередине помещался низкий круглый столик на трёх ножках.
Раб предложил нам располагаться. Раис попенял ему на то, что стол пустой, и потребовал доставить какого-нибудь провианта. Раб ушёл. Мы свалили амуницию на пол и развалились на скамейках. Крыша беседки прятала нас от солнца, давая приятную тень.
Раб принёс блюдо с фруктами. Мы, вкушая угощение, начали было рассуждать о перспективах предстоявшего военного рандеву, но вокруг было так тихо и покойно, так вкрадчиво шелестела листва, и так мелодично щебетали разнообразные птахи, что захотелось вздремнуть. Первым умиротворённо захрапел Серёга, прикрыв глаза кепочкой. За ним и все мы стали устраиваться поудобнее на предмет объятий Морфея. Только Раис подъедал остатки фруктов, да Лёлик чего-то выискивал в своей энциклопедии.
Проснулся я от звуков голоса. Раб приглашал нас пройти на ужин. Солнце уже скатилось под срез крыши и слепило своими горячими лучами. Мы собрались и пошли в дом той же дорогой, умывшись по пути в фонтане.
В доме раб провёл нас невнятными проходами в небольшую комнату, где находился Цезарь, наряженный в пурпурную тогу с золотыми узорами и алые башмаки. Лавровый венок на его голове был явно свежим и по размеру напоминал воронье гнездо.
— Ну как отдохнули? — бодро спросил Цезарь.
— Спасибо, хорошо, — вежливо ответил Боба.
— Тогда прошу! Гости уже собрались, — Цезарь приглашающе махнул рукой и повёл за собою по очередным переходам своего немалого дома.
Впереди послышался шум большого собрания. Мы вошли во внушительных размеров светлый зал с колоннами, весь отделанный разноцветным мрамором, уставленный вдоль стен статуями, ложами и столами.
В центре зала с муравьиным изобилием толпилось множество людей, переговаривавшихся шумно. Среди разноцветия одежд преобладали белые тоги с пурпурной каймой, выделявшиеся как ромашки на лугу. На головах у гостей красовались венки из цветов; точно такие же при входе были стремительно нахлобучены и на нас. Нахлобучивание производили молоденькие симпатичные барышни в легкомысленных туниках. Джон тут же полез с ними любезничать: трогать за подбородки, подмигивать двусмысленно и приподнимать венок наподобие шляпы, так что далее пришлось потащить его насильно.
Хотя квадратные окна давали ещё вполне достаточно дневного света, уже горели масляные светильники фигурных форм со многими носиками, свисавшие с изогнутых рогулин монументальных, высотою метра в два, шандалов, походивших на вычурные офисные вешалки. Широкие чаши массивных треножников курились синими ленивыми дымками благовоний, и развешаны были повсюду, увивая гранёные мраморные колонны и скрывая декоративную роспись стен, гирлянды всевозможных первосортных цветов, отчего воздух был густо пропитан тёплой смесью нагретого масла, летнего луга и ароматной смолы.
При нашем появлении гул разноголосицы смолк; все воззрились на нас и как бы подтянулись. Через мгновение из толпы раздалась слегка истеричная славословица в адрес Цезаря; её поддержал нестройный хор всех присутствовавших. Цезарь небрежно вскинул руку в ответ.