Лёлик мигом утратил румянец и юркнул с ойканьем за меня.
Здесь следует признаться в том, что мы совершенно растерялись, ибо действительность мгновенно показалась нереальной смесью из съёмочной площадки и кошмарного сна. И Бог весть, что бы произошло, если бы не присутствовал среди нас не страдающий комплексами Серёга, который с восторженным боевым кличем выскочил вперёд и выпустил щедрую очередь под ноги злодеям.
Раздался оглушительный грохот выстрелов, перед толпой агрессоров всплеснулись фонтанчики пыли, со свистом разлетелись куски расколотых пулями камней.
Разбойники на миг остолбенели, застыв в нелепых позах как в конце пьесы Гоголя "Ревизор". Первым опомнился главарь. Он сдавленно охнул, выронил кошель, сиганул прямо с места вертикально вверх, в воздухе повернулся кругом и в стремительном темпе задал дёру. Его соратники, вопя, стеная и роняя дубинки, прыснули следом.
— Эй, меч отдай! — заорал Лёлик, но было уже поздно: лиходеи мощным галопом слетели с дороги, врезались в кустарник и, оставляя за собой образцовую просеку, умчалась в неизвестном направлении.
— А!? Как я их!… — гордо рявкнул Лёлик и, пригнувшись, боевито помолотил воздух кулаками.
От случившегося грохота мулы шарахнулись в разные стороны; мул под поклажей запутался в упряжи, и, зычно заревев, повалился на бок. Другой из-за габаритов наездника особой прытью блеснуть не смог и, подёргавшись, остановился.
Небрежно помахивая шмайссером, Серёга вихляющей походкою подошёл к мелко дрожавшему толстяку и резким движением надвинул кепочку на самые нехорошо заблестевшие глаза, отчего толстяк панически зажмурился и так стиснул жирными коленками бока мулу, что тот задышал с сипением как бронхитик.
Серёга оглядел толстяка внимательно, двинул дулом автомата ему в живот и противным голосом потомственного дворового хулигана прогнусавил:
— Ну, и кто ты есть?
Толстяк дёрнулся и, вжав голову в плечи, промямлил:
— Тит Марций Эмилиан буду… Всадник…
Серёга на такое утверждение ответил хохотом, а Раис не на шутку возмутился:
— Ну ничего себе всадник! Залез на осла какого-то, а туда же — всадник!…
Лёлик хмыкнул и заявил:
— Всадником здесь называют не того, кто на коне ездит. Это у них тут типа местного сословия. Типа римский боярин. А название сие пошло с давних времен, когда ещё римляне общиной жили. Тогда в случае войны всей толпой в поход шли. И только богатые могли себе позволить на своём коне отправляться. Вот оттуда и пошло — всадники.
— Ага, — рассеянно пробормотал Серёга.
Тем временем Джон с Бобой, пыхтя тщательно, помогли подняться вьючной животине, лежавшей на дороге и дрыгавшей поочередно ушами и ногами.
Мы все отвлеклись на это мероприятие. Толстяк, воспользовавшись моментом, осторожно слез с мула и, крадучись, стал передвигаться к лесу.
— А ну, стой! — рявкнул Раис, узревший сию ретираду.
Толстяк дико взвизгнул, одним прыжком вломился в кустарник и был таков.
— Вот и хорошо! Теперь всё барахло наше, — жизнерадостно сказал Лёлик и пошёл подбирать утерянный главарем кошель.
Мы незамедлительно принялись потрошить поклажу. Среди мешков, набитых чем-то мягким, имелась грубовато сплетённая из ивовых прутьев корзина с крышкою, заинтриговавшая вкусными запахами. Рядом был приторочен объёмистый кожаный бурдюк.
Джон наудачу распорол один из мешков: там были какие-то одежды. Серёга, не долго раздумывая, хватанул штык-ножом по верёвкам, крепящим бурдюк, схватил его и потряс, внимательно прислушиваясь к приятному бултыханию. Затем он сноровисто данную емкость развязал, хлебнул смачно и воскликнул:
— Мужики, живём! У них тут винцо!
Мы начали по очереди пробовать. Вино было из разряда красных сухих, но с медовым привкусом.
Тем временем Лёлик, повесивший приобретённый кошель себе на шею, откинул крышку на корзине, заглянул в неё с интересом, затем засунул туда аж обе руки воровато по локоть, пошуровал шустро, достал чего-то, запихал молниеносно в рот и стал торопливо жевать. Но несмотря на то, что внимание наше было привлечено к бурдюку, так просто это ему не сошло — бдительный Раис решительно отпихнул обжору и, загородив корзину спиной, заорал:
— Это что же делается?! Это как же понимать?! Да что ж это такое?! — возмущение его было столь горьким и неподдельным, что Лёлик испуганно подавился и закашлялся, побагровевши физиономией.
Откашлявшись, он скромно потупился и пробормотал:
— И вовсе ничего!… Я же просто проверить хотел — вдруг пересолили.
— Ну и как? — насторожился Раис.
— Да я ещё не распробовал, — заявил Лёлик и попытался вновь лезть в корзину, но теперь уже отпор ему дан был усилиями совместными.
Заинтересовавшую нас поклажу перетащили поближе к роднику, на зелёную травку, изумрудной шёрсткой покрывавшую уютный пригорок. Корзина рогом изобилия не показалась, но, тем не менее, имелось в ней с десяток не очень свежих пшеничных лепёшек, солидный катыш белого мягкого сыра, два огромных багровых граната; в чистый плат завёрнута была пара жареных цыплят.
Провизию живописно расположили на траве, Серёга пустил бурдюк по кругу. Начало трапезы как-то очень быстро перешло в её завершение: Раис запихал в алчный рот последний кусок лепёшки, Серёга с сожалением отшвырнул опустевший бурдюк, Лёлик, сладко причмокивая, употребил завалявшуюся гранатовую косточку, после чего на всякий случай пожевал кожуру, оказавшуюся бессовестно несъедобной, отчего и выплюнутой с гадливостью. После этого осталось лишь привольно развалиться на траве и сонно смотреть в наливавшееся глубокой синевой италийское небо, под которым мы находились вопреки всякому здравому смыслу образца двадцать первого века.
Раис всё что-то бормотал себе под нос, а затем вдруг с возмущением воскликнул:
— Слышь, а чего они всё: варвары да варвары!… — имея в виду недавнее общение с разбойниками.
— Вот, вот, — с ленцой поддержал его Боба. — Мы ж цивилизованные люди…
— Римляне штанов не носили, — важно пояснил Лёлик. — Штаны тут носят только представители варварских племён, всякие там готы, вандалы и прочие галлы. Поэтому-то и приняли нас за варваров.
— Так что теперь штаны снимать? — озадачился Раис. — Неудобно же без штанов. Поддувает…
— А вот хрен им! — резюмировал Серёга, — В штанах походим.
— Слушай! — озарённо воскликнул Боба. — Это что получается? Если сейчас у нас там — в нашем времени — все в штанах ходят, это что же значит, что все мы потомки варваров?
— Выходит так, — сказал Джон. — Одни шотландцы со своими юбками потомки римлян.
— Так то юбки, а тут тоги всякие, — усомнился Лёлик.
Джон лениво пошарил в кармане, извлёк измятую пачку "Явы". Серёга с Бобой расслабленно потянулись взять сигаретку. Джон небрежно откинул опустевшую пачку, чиркнул одноразовой зажигалкой; неторопливо закурили, благостно выпуская голубой дымок. Вдруг Серёга подпрыгнул на месте как ужаленный, сделал дикие глаза и сдавленно произнёс:
— А курить-то я не взял! А вы?…
По вмиг побледневшим лицам курильщиков стало ясно, что все они допустили ту же оплошность. Начались взаимные обвинения в жмотничестве, склерозе и ярко выраженном тупоумии, после чего сигареты были докурены в мрачном молчании до возможного предела.
Вечерело. Солнце склонилось к вершинам гор, окрасив их киноварью; синие тени поползли по траве. Стали совещаться насчет ночлега: Боба предложил устроиться на травке по-походному, но тут вдалеке кто-то завыл протяжно, отчего родилась идея продолжить путь в поисках более надёжного пристанища.
— Стойте, а как же денежки? — вспомнил Раис и мрачно посмотрел на Лёлика, на шее у которого болтался добытый кошель.
— Точно, давай смотреть, — сказал Джон и требовательно протянул руку.
Лёлик презрительно хмыкнул, но кошель отдал.
Джон развязал тесёмки и высыпал содержимое на траву. Пролился поток монет; в основном преобладали серебряные, но с тем имелось немало медных неровных кругляков. Мы начали разглядывать местную валюту и обнаружили несколько золотых монет.
Лёлик открыл свою энциклопедию, нашёл нужный раздел и стал сличать натуру с имевшимися в книжке картинками.
— Так! — деловито сказал он, хватая медную монету с неровными краями. — Это, стало быть, называется "асс". Самая древняя римская монета. На аверсе изображение бога Януса. На реверсе нос корабля. Тут же цифра, означающая достоинство монеты. Так, смотрим…
Мы все схватили по медяку и посмотрели. Действительно, на одной стороне имелось корявое изображение двуликой головы, а на другой грубое изображение носа древнего корабля, рядом с которым имелась римская цифра.
— Выпускались монеты достоинством в один, два, три, пять и десять ассов. Также из меди чеканились и более мелкие монеты, — старательно зачитывал Лёлик.
— А вот смотри, Лёлик, серебряная… — показал нашему знатоку и эрудиту кружок из светлого металла Боба.
— А это у нас… — Лёлик повертел монету, потом посмотрел в энциклопедию и пояснил: — Это у нас сестерций. Судя по этой башке в венке.
— А вот тоже серебряная, но картинка другая, — показал новый образчик Серёга.
Эта монета была побольше и на неё вместо головы в венке изображалась голова в замысловатом шлеме. На обратной стороне была изображена колесница.
— А это денарий, — нашел нужную картинку Лёлик. — В одном денарии четыре сестерция, а в одном сестерции четыре асса. Стало быть, в одном денарии шестнадцать ассов…
— Чего они не могли как у нас, по-простому, — проворчал Раис. — Один рубль — сто копеек.
— Они дюжинами считают, — сказал Лёлик.
— А золотая монета как обзывается? — спросил Джон.
— Сейчас посмотрим… — Лёлик перевернул страницу и объявил: — Ауреус. Равен двадцати пяти денариям. Или ста сестерциям. Или четырём сотням ассов. Начал чеканить Юлий Цезарь после своих походов в Галлию и Британию… — Лёлик захлопнул книгу и торжествующе добавил: — Вот так!…
— Слушай, а там у тебя не написано: чего тут сколько стоит? — спросил Боба. — Короче, мы уже богатые или ещё бедные?