— Да понял я, понял, — поспешно ответил Гонорий.
«Черт меня подери! — подумал Черепанов. — Да он, кажется, испугался! Вот это новость!»
До этого Геннадий был абсолютно уверен, что испугать его друга не легче, чем железобетонную балку. Хотя и Аптуса можно было понять, поглядев на разгневанного Фракийца. Припомнилось слышанное мельком — о крайней жестокости Максимина Сердитого.
— У меня только шесть легионов, умник! — прорычал гигант. — Первый Фракийский, Первый и Второй Италийские, Четвертый Флавиев, Седьмой и Одиннадцатый Клавдиевы. Только шесть легионов! Ты понял?
— Понял я, Фракиец, я же говорю, что понял! — Аптус не сделал даже попытки освободиться от захвата Максимина. Да он и не сумел бы.
«А я бы смог? — подумал Геннадий. — Интересно, какой болевой порог у этой горы мускулов?»
И все-таки он не мог не восхищаться, глядя на Максимина. Понятно, почему тот считает себя бессмертным. Такие великаны рождаются раз в столетие. Вдобавок природа не поскупилась, и содержимое этой величественной головы — тоже незаурядное. Сыну простого пахаря нужны очень качественные мозги, чтобы выйти в крупнейшие военачальники империи.
— Я думаю, ты понял, — несколько смягчившись, пророкотал Максимин, отпуская Плавтов загривок. — Я, разрази тебя гром, не только твой легат, Аптус, но и Магистр Армии[85], командующий Западной армией, которой августейше повелевается оберегать римские земли от устья Данубия до берегов Ренуса[86]. Все границы: Фракия[87], Мезия, Паннония, Норик[88], Реция[89] — все мои, Аптус.
Плавт присвистнул.
— Мириад молний Юпитера! Шесть легионов! Да он спятил, этот мамкин сынок! Шесть легионов — на тысячу с лишним миль![90] Да при Септимии в одной только Мезии стояло три легиона! Шесть легионов — на весь Данубий! Да тут и десяти не хватит!
— Мне шести довольно! — отрезал Максимин. — Тем более милостивый Август, — Максимин криво усмехнулся, — в очередной раз повелел мне вербовать новобранцев. И у него хватило ума оставить мне мои легионы. Но я хочу быть уверен, что, когда я уйду в Рецию или Фракию, здесь, в Иллирии, в Мезии, найдется кому врезать варварам по зубам. Поэтому Сервий останется в Первом Фракийском, а тебе я даю когорту в Одиннадцатом. Потому что Сервий в Одиннадцатом Клавдиевом не потянет. Хочешь спросить, почему?
— Да нет, — пробормотал Аптус, потирая шею. — Довольно того, что ты так…
— Не справится он потому, — перебил Максимин, проигнорировав реплику Плавта, — что легатом в Одиннадцатом Клавдиевом — благородный Цейоний Дидий Метелл.
— Мохнатая задница Орка! Легатом? Этого осла? Да у него еще в бытность трибуном мозгов было меньше, чем у дождевого червяка!
— Как ты понимаешь, не я его поставил легатом, — рявкнул Максимин. — Зато латиклавием[91] у тебя будет не какой-нибудь сенаторский сынок, а старина Деменций Зима, помнишь его? А прежнего латиклавия Одиннадцатого Петрония Магна я забираю себе. Ты рад?
— Пожалуй, — проворчал Гонорий. — Ослиные уши Зимы и ослиные мозги отпрыска Метеллов…
— Плюс твой ослиный фаллос! — подхватил Максимин. — Я думаю, вы свезете этот груз. Ты очень кстати удрал от варваров, Аптус. Очень вовремя. Я награжу Гельвеция венком[92]. Завтра же распоряжусь.
— Вот это правильно! — одобрил Плавт. — Его корыто подоспело как раз вовремя!
— Согласен. Теперь о твоем друге Черепе… — Максимин повернулся к Геннадию. — Я хотел дать тебе, парень, кентурию во второй когорте у этого любителя сладкого. Там как раз нужен кентурион. Хотел, но не дам. Потому что эта когорта катафрактариев, а в седле ты сидишь, как коза на изгороди.
Черепанов нахмурился. Он полагал, что держится в седле вполне прилично. Вероятно, так и было, если пользоваться мерками двадцать первого столетия.
— Я быстро учусь, — заметил Геннадий.
Легат поглядел на него в упор.
— Допустим, ты прав. Поглядим. Но сейчас ты не годен. Нехорошо, если воины станут смеяться над своим командиром. Или если их командир свалится им под копыта… Но еще хуже, — жестко продолжил он, — что кентурия после этого останется без командира. Я прав?
Черепанов коротко кивнул. Возразить было нечего.
— С другой стороны, Череп, я сказал, что дам тебе кентурию… — задумчиво проговорил командующий. — А если я так сказал, значит, так тому и быть… Кроме того, ты меня заинтересовал, и я хочу поглядеть на тебя в деле. И возможно, лично присмотреть за тобой. Ты горд этим?
Черепанов пожал плечами.
Максимин засмеялся.
— Он был большим вождем у себя на родине, верно, Аптус? Клянусь Юпитером, у него замашки легата!
— Может быть, — согласился Плавт. — Но я доверял ему свою спину. И готов доверить еще раз. Череп мало говорит, но говорит дело. И только позавчера был готов пожертвовать собой ради моей толстой шкуры.
— Ну-ка расскажи! — заинтересовался командующий, и Плавт выложил ему историю с «оскорблением величества».
Максимин очень развеселился.
— Значит, ты сказал: «Притащу тебя к Максимину!»
— Ну да. И еще: «Не забудь перед этим сказать своим в Скамарии — пусть выберут себе нового эдила».
— Ха-ха!
— А разве я был не прав? — невинно осведомился Плавт.
— Ну я же не такой зверь! — возразил Максимин. — Не стал бы я его казнить из-за таких пустяков. Спустил бы кожу со спины и отправил домой. Он же не налоги от меня скрыл, а просто ошибся маленько. Значит, ты, Череп, решил пожертвовать собой ради этого бабника? — Максимин глянул на Геннадия.
— Не совсем так, — уточнил Черепанов. — Я всего лишь собирался дать ему возможность уйти. В конце концов, я рисковал меньше: ведь я же не поносил вашего Августа.
— Нашего Августа, — строго поправил Максимин. — Слышь, Аптус, а твой друг, оказывается, верит в римское правосудие.
— Ну он же недавно в империи, — ухмыльнулся Плавт. — Со временем разберется.
— Пожалуй, — кивнул командующий. — Ты мне нравишься, Череп. Я думаю, ты — надежный человек. И кентурион из тебя выйдет. Поэтому я дам тебе кентурию. Но не в Одиннадцатом, куда ставлю Аптуса. Я дам тебе кентурию в Первом легионе. Своем собственном. Пехотную кентурию, так что тебе не придется падать с коня. И у тебя будет прекрасная возможность показать, так ли ты хорош, как утверждает твой дружок Аптус…
Глава одиннадцатая,в которой подполковник Черепанов, он же кентурион, первый гастат Череп, узнает, какой «подарок» сделал ему командующий придунайскими легионами
В конце разговора Максимин заявил, что хочет переговорить с Аптусом тет-а-тет. Без «третьих» то бишь. И выставил новоиспеченного кентуриона из шатра.
О чем говорили Плавт и его любимый легат, Черепанов, естественно, не знал. Но после этого разговора Плавт вышел мрачный, как туча.
— Пойдем, — сказал он. — Легат поручил мне представить тебя твоим командирам.
Всю дорогу до палатки Феррата Плавт бурчал и ругался.
— Это издевательство, — ворчал Гонорий. — Назначить тебя последним из кентурионов. Вполне в духе Фракийца: швырнуть птицу со скалы и поглядеть, петух это или орел. Но все равно это неуважение. Ко мне. Я ведь за тебя поручился…
Наконец Черепанову это надоело.
— Да объясни ты толком, в чем дело? — потребовал он.
И Гонорий объяснил:
— Он дал тебе шестую кентурию десятой когорты, понял?
— Ну и что?
— Шестая кентурия — последняя в когорте, а десятая когорта — последняя в легионе. Следовательно, ты — последний из кентурионов. Но не в этом дело. В конце концов, они новобранцы. Никто не мешает тебе и твоим ребятам расти вверх. Тем более что в Первом Фракийском половина не выслужила и пяти лет. Хотя в большинстве они умелые и храбрые солдаты. Это был мой легион, Череп. Я служу в нем, вернее, служил, — поправился Гонорий, — с тех пор как Первый Фракийский получил аквилу. Я служил в нем принцепсом[93], затем стал примипилом, когда Фракиец назначил Митрила Скорпиона префектом лагеря. Я знаю всех командиров в Первом Фракийском. Они отличные воины. Всех нас вышколил Максимин, а он умеет это делать. И легионеры в большинстве тоже отличные солдаты. Я знаю, чего стоят эти парни. Я ими командовал. Теперь на моем месте — Сервий Феррат. С ним у тебя проблем не будет. И с префектом Митрилом. А вот трибун-латиклавий Первого благородный Гай Петроний Магн… — Гонорий скривился. — Но ты с ним дела иметь не будешь. Твои командиры — Феррат и первый кентурион когорты. Петроний — это проблема Железного.
— Похоже, ты не очень-то любишь этого Петрония, — усмехнулся Черепанов. — Почему?
— Дерьмо патрицианское! Помесь хорька и обезьяны! — Плавт сплюнул. — Столько мне крови попортил, ты бы знал! Максимин его тоже не переносит. Но терпит. Не хочет лишний раз лаяться с Сенатом. Тем более за Первый Фракийский он спокоен. Это его собственный легион. Лично им вымуштрованный. Хотя идея была не Максиминова, а нашего мальчишки-императора.
Плавт почесал затылок.
— Ладно, я расскажу тебе. Тебе будет полезно знать, как делается политика в Риме. Потому что, клянусь тестикулами Приапа, я чувствую в тебе потенциал настоящего варварского рикса! — Тут Гонорий ухмыльнулся и хлопнул Черепанова по спине. — Не обижайся! Один такой, как ты, стоит дюжины толстожопых, полирующих скамьи сената! В общем, дело это давнее. Почти десять лет прошло. Ну да, десять. Вскоре после того, как прикончили эту распутную тварь Гелиогабала, Фракиец явился в Рим и заявил, что готов вернуться в армию и служить потомку Септимия Севера так же преданно, как и самому Септимию. Александр с мамашей оценили это. Император принял его и одарил. — Гонорий поморщился. — Но вместо войска отдал ему под начало толпу новобранцев и велел сделать из них боевой легион, тот самый, который теперь называется Первым Фракийским. Максимин согласился, у него не было выбора. А затем собрал всех нас, своих старых соратников, дал каждому по витису