— Так точно, командир.
— Но ты не суеверен?
— Никак нет, командир. Я со всем этим покончил, как только получил повышение. У центуриона нет времени забивать голову ерундой.
— А где твои парни услышали об этих друидах? От кого?
— От фуражиров, да и от других местных солдат. Бунтовщиков, как я полагаю.
— А они сами что полагают? — спросил с интересом Веспасиан.
— Они много мнят о себе, командир. Однако бунтовщиками себя не считают и заверяют всех в своей верности императору. Их послушать, так получается, что вторжение затеял Нарцисс и что ни один человек в здравом уме не должен способствовать его затее. А по мне, командир, это и есть настоящий, доподлинный бунт.
— А другие твои солдаты думают так же, как ты?
— Насколько я могу судить, командир, да, точно так же.
— Очень хорошо, центурион. Очень хорошо.
Веспасиан откинулся на спинку стула. Пока и впрямь все идет хорошо. По крайней мере, на данный момент его легион верен присяге. Но если маленький хитроумный планчик бывшего раба не сработает и ситуация волшебным образом не изменится, боевой дух подразделения неизбежно будет подорван. Правда, не враз и очень не скоро, если и другие его центурионы обладают такой же сметкой и здравомыслием, как этот Макрон.
Глава 30
Пока солдаты шестой глазели, как остальной легион обустраивается вокруг них, Катон, лавируя между людьми, животными и подводами, направился к участку, выделенному под легатскую резиденцию. К этому месту как раз подъезжали штабные повозки, их разгружали, откатывали и подкатывали другие, словом, вокруг кипела обычная для разбивки лагеря суета. Поскольку дело шло к лету, а легиону предстояло провести здесь от силы месяца два, все были заняты установкой шатров и палаток, а не строительством деревянных казарм.
Держась в стороне, чтобы не привлекать к себе внимания, Катон присматривался к штабным возкам. Нервные, замороченные суматохой возницы орали друг на друга, им вторили, но много тише толкущиеся рядом рабы. Впереди их ждала утомительная работа, распаковка мебели и прочей утвари, с последующей переноской всего этого внутрь растущего на глазах большого шатра. При виде личного экипажа Веспасиана глаза юноши загорелись, и вскоре его терпение было вознаграждено. Лавиния вслед за хозяйкой спустилась на землю, держа на руках брыкающегося маленького Тита. Катон подавил в себе искушение окликнуть девушку и лишь проводил ее взглядом, а как только за женщинами захлопнулся кожаный полог, ушел.
И слонялся по лагерю дотемна, пока не дали сигнал к ужину. Заслышав его, Катон вдруг понял, что страшно проголодался. Днем он ел плохо, изводя себя в ожидании прибытия легиона всевозможными страхами, их отголоски не покинули его и теперь. Однако вокруг приветно помигивали кухонные костры, а в воздухе разливался призывный запах похлебки, к тому же он был назначен во второй караул, и до того по солдатскому правилу следовало набить желудок поплотней. Катон вернулся в расположение своей центурии, с большим аппетитом поужинал и уже подчищал дно миски куском свежеиспеченного хлеба, когда к нему подсел Макрон:
— Где ты был?
— Нигде, командир. Просто прошелся, чтобы размяться.
— Ага, просто прошелся. А уж к штабным шатрам, наверное, и близко не подходил.
Катон улыбнулся.
— Сдается мне, я знаю в чем дело. Вижу, ты все еще сохнешь по той девице. — Макрон задумчиво покачал головой. — К тому все и шло. Но солдат, который позволяет бабью́ задурить себе голову, отвлекается от несения службы, и, значит, такой солдат армии ни к чему. Позабудь о ней, малый. Это по первости трудновато, но я тебе помогу. Сегодня ближе к полуночи мы с парнями собираемся в город под предлогом закупки ячменя для когорты. Мне удалось добыть пропуск, и нам шепнули, где находится маленькая забегаловка, в какой, помимо здешнего пойла, предлагают еще кое-что. Можешь присоединиться к нам, когда сменишься.
— Это приказ, командир?
Макрон смерил его холодным взглядом. Потом сплюнул.
— Ну и хрен с тобой, остолоп. Ему же хотят добра, а он кочевряжится. Тогда сиди тут один, дуйся, как мышь на крупу, раз не хочешь по-доброму выпить с товарищами. Вольному воля, вот и весь сказ.
Катон понял, что дал промашку, и устыдился. Человек и впрямь к нему всей душой, а он к нему чем?
— Прости, командир, я весьма благодарен тебе за твое предложение. Правда благодарен, просто у меня сейчас не то настроение. Ничего не могу с этим поделать.
— Ничего, значит? — фыркнул Макрон. — Ну и ладно, дело твое.
Он вскочил на ноги и, демонстративно не оборачиваясь, удалился. Катон остался у догорающего костра. Пустяшная вроде бы перепалка его почему-то расстроила. Кто знает, вдруг Макрон прав? Много ли радости в его чувствах к девушке, с которой, возможно, ему теперь и увидеться-то не дадут? Не говоря уж о том, что дальнейшая связь с ней просто опасна. Она-то ведь доподлинно знает, кто был в шатре легата в ту ночь. Стоит ей неосторожно обмолвиться, и они оба предстанут перед Веспасианом, который вряд ли поверит в басню о том, что в шатер влез кто-то третий. Лучше, пожалуй, и вправду забыть о Лавинии, забыть о своей любви к ней и продолжать как ни в чем не бывало жить дальше. Может быть, даже пойти с Макроном туда, куда он зовет.
Вскоре после смены второго караула, когда весь лагерь был объят крепким сном, часовой у ворот что-то заметил во тьме.
— Стой, кто идет? — крикнул он, а поскольку ответа не последовало, угрожающе ткнул копьем в темноту. — Стойте, говорю вам, иначе…
— Расслабься, солдат, — отозвался голос. — Мы свои.
— Пароль!
— Мы свои, говорю тебе! Свои. Из соседнего лагеря.
— Держитесь на положенном расстоянии! — крикнул часовой, ощутив легкое облегчение оттого, что в голосе незнакомца не улавливалось акцента.
— Мы идем к твоему легату. У нас есть пропуск, подписанный самим генералом. Пропусти нас, солдат.
— Нет! Стойте там, где стоите.
Молодой, но крепко сколоченный часовой на шаг отступил, по-прежнему угрожая копьем находившимся локтях в девяти от него визитерам. Их было двое. Слабый свет звезд позволял теперь видеть, что один из них, закутанный в темный плащ, высок и худощав, а другой, с мечом на боку, — настоящий громила.
— Оптион! — закричал караульный. — Сюда! Скорее сюда!
Сбоку откинулся клапан, в проеме, дожевывая вымоченную в вине горбушку хлеба, возник оптион.
— Что у тебя? Надеюсь, не какая-то хрень? Ты оторвал меня от важного дела.
— Этот человек хочет поговорить с легатом.
— Он назвал пароль?
— Никак нет, командир.
— Ну и скажи ему, чтобы уматывал. Пора бы тебе понимать, что к чему.
— Можно мне вставить слово? — Человек в плаще подался вперед.
— Стой, где стоишь, приятель, — прорычал оптион.
— У меня срочное дело к легату, — заявил незнакомец, вытаскивая из-под плаща небольшую табличку. — Это пропуск, выданный Авлом Плавтием. Вот, взгляни сам.
Осторожно приблизившись к темным фигурам, оптион взял табличку и отошел к проходу, из которого пробивался достаточный свет. Табличка и впрямь была пропуском, что удостоверял вдавленный в ее навощенную поверхность орел. Однако печать могла оказаться поддельной, и оптион заколебался.
— Прошу прощения… командир, — сказал он, решив, что обладатель пропуска, выданного самом Плавтием, наверняка имеет какой-нибудь чин. — Придется тебе подождать. Я позову дежурного центуриона.
— Хорошо у тебя поставлена караульная служба, — заметил Нарцисс несколько позже, принимая от Веспасиана чашу с вином. — Мне нелегко было убедить начальника караула провести нас к тебе. Даже при наличии пропуска от командующего. Твои солдаты твердо держатся правил.
— Нет правил — нет порядка. Нет порядка — нет цивилизации. Нет цивилизации — нет Рима. — Веспасиан усмехнулся. — Но ты пришел очень кстати, что бы ни привело тебя сюда. Мне как раз нужно поговорить с тобой с глазу на глаз.
— В таком случае наши интересы совпали.
— Но… — Веспасиан кивнул в сторону телохранителя, темной массой маячившего в углу.
— Не обращай на него внимания, — сказал Нарцисс. — Я так понимаю, мы здесь в безопасности?
— В полной. Все входы под надежной охраной.
— Да? — Нарцисс пригубил вино, вперив в легата пытливый взгляд. — А вот мои источники сообщают иное.
Веспасиан побагровел:
— Выходит, за мной шпионят твои соглядатаи?
— Так или иначе, мне донесли, что кто-то тайно проник в твой шатер и ранил часового. Правда, как я понимаю, похищено ничего не было. То есть ничего ценного.
— Ничего, — твердо ответил Веспасиан, глядя прямо в глаза царедворца.
— Так что же произошло?
— Насколько мне известно, девчонка-рабыня, изнывая от вожделения, назначила встречу своему ухажеру. И не где-нибудь под телегой, а в командном отсеке шатра. Он не пришел, и, подождав какое-то время, она ушла. Вскоре после этого охрана наткнулась там на постороннего. Тот ранил часового и убежал. Оброненный караульным факел поджег незначительные бумаги, но огонь почти сразу же удалось потушить. Вот, собственно, все. — Веспасиан поднял чашу и сделал глоток.
Нарцисс также поднес к губам свою чашу, в глазах его что-то блеснуло.
— Ты пытал девушку?
— В этом не было необходимости.
— Вот как? Не захотел, значит, получить удовольствие? Ну так предоставил бы это дело другим.
— Если ты намекаешь… — Веспасиан чуть привстал, и фигура в углу шевельнулась, но Нарцисс жестом успокоил охранника.
— Ни на что я не намекаю, — сказал он, морщась. — Я просто интересуюсь, не располагаешь ли ты дополнительной информацией.
— Только той, что уже известна тебе.
— А имя, легат? Имя того, с кем хотела сойтись девчонка? Как ни странно, но ты его почему-то таишь.
— Послушай, Нарцисс! — Веспасиан раздул ноздри. — Здесь я командир. Я тут всем заправляю и, если у меня возникают проблемы, решаю их сам. А ты всего-навсего бывший раб и не имеешь права говорить со мной в таком тоне. Сегодня не Сатурналии, так что знай свой шесток.