Нарцисс отреагировал на выпад слабой улыбкой.
— Забавно, что это все говоришь мне именно ты. Впрочем, не важно. Мне нужно знать имя этого человека.
Веспасиан сердито насупился. При всей нелюбви к Вителлию, ему не хотелось его подставлять. Губить всю карьеру, если не жизнь ни в чем не повинному человеку. Правда, этот ни в чем не повинный любитель ночных похождений впоследствии мог стать его политическим соперником. Или… союзником. В этой игре возможно все.
— Лучше скажи это мне, — произнес негромко Нарцисс. — А не моему Полифему. Он, знаешь ли, очень нетерпелив.
— Что?! Как ты смеешь?! — Веспасиан потрясенно отпрянул. — Ты грозишь мне в моей же палатке? Наглец! А ты знаешь, что стоит мне кликнуть стражу — и вы оба через мгновение будете корчиться на кресте?
Он попытался щелкнуть влажными от волнения пальцами, но не сумел, что не укрылось от царедворца. Тот повозился в кресле, усаживаясь поудобнее, и умиротворенно вздохнул:
— Боюсь, ты сильно преувеличиваешь свою ценность, легат. Аристократов с политическими претензиями в Риме дюжина на сестерций. Некоторые, например ты, несомненно обладают определенными талантами, но это не правило, а исключение. В целом же ваша высокомерная каста, веками избегавшая притока свежей крови, выродилась в скопище никчемных бездельников. Поверь, тебя без особого труда можно заменить на другого, а такие, как я, напротив, незаменимы. Как думаешь, легко ли простому вольноотпущеннику сделаться правой рукой императора? Да в одном моем мизинце гораздо больше хитрости, изворотливости и жестокости, чем во всем твоем существе. Помни об этом, Веспасиан, и хорошенько подумай, стоит ли тебе со мной ссориться.
Веспасиан стиснул зубы, чтобы не дать волю рвущейся наружу ярости, и для верности подпер подбородок рукой.
— Превосходно, — кивнул Нарцисс. — Вижу, у тебя хватает ума, чтобы понять, что неприятная правда — это все-таки правда. Разумный поступок, значение которого ты оценишь по возвращении в Рим. Я рад, что не ошибся в тебе.
— В каком смысле не ошибся? — процедил глухо Веспасиан.
— Твой разум управляет твоим сердцем, ты не позволил гордости возобладать над рассудком, и я прошу тебя проявить рассудительность еще раз. Назови мне имя человека, с каким должна была встретиться твоя рабыня.
— Вителлий. Она сказала, что это Вителлий.
— Вителлий? А вот это уже забавно, ты не находишь? Старший трибун назначает свидание своей пассии в штабном шатре. Где, как он знает, хранятся некоторые весьма щекотливого содержания документы. Мне все это представляется любопытным, наводящим на далеко идущие размышления. Ты согласен со мной?
Веспасиан ограничился холодным взглядом.
— То письмо по-прежнему у тебя?
— Да.
— Ты в курсе того, что должно быть сделано?
— Разумеется. Однако найти повозку, затопленную в трясине сто лет назад, не так-то легко.
— Потому это и поручено не кому-нибудь, а тебе. Подбери для этого дела надежных солдат. Расторопных, смекалистых и, главное, молчаливых.
— У меня есть с десяток таких на примете.
— Вот и прекрасно. Когда сундук окажется у тебя, береги его пуще собственной жизни. Потом, по прибытии в Британию императора, передашь свою находку особому подразделению преторианцев и тут же забудешь о ней. — Нарцисс поставил свою чашу на стол и встал. — Ну а сейчас, извини, мне пора. Спасибо за гостеприимство, легат. И прошу тебя, успокойся. Я уверен, что император оценит все тобой сделанное для него по заслугам. Особенно когда ему сообщу о них я.
— Прежде чем уйти, скажи мне одну вещь.
— Да.
— Кто в моем легионе является твоим человеком?
— Сказать нетрудно, но тогда он потеряет для меня всякую ценность.
— То есть возможность доносить на меня?
— Конечно.
— Тогда, по крайней мере, скажи, кто предатель, — попросил Веспасиан. — Мне нужно знать, кого мне остерегаться.
Нарцисс напустил на себя сочувственный вид:
— Я не знаю. Подозрения у меня имеются, но уверенности пока нет: мне нужны дополнительные доказательства. Если я скажу что-нибудь, что заставит тебя относиться к окружающим по-другому, изменник может почувствовать это и насторожиться. А мы не можем позволить себе его вспугнуть. Прошу, не говори никому об этом деле. Даже своей жене. Ты понял меня?
Веспасиан кивнул:
— Я понял. Но понял еще и то, что остаюсь в рискованном положении.
— Ты солдат. Риск — часть военной профессии.
С этими словами секретарь Клавдия повернулся к легату спиной и, поманив пальцем телохранителя, покинул палатку.
Веспасиан остался один, кипя от негодования и досады. Конечно, сейчас ему удалось сняться с крючка, но темная паутина интриг сплеталась вокруг него все тесней. И непонятно было, что предпринять, чтобы сорвать с себя эти путы.
Выйдя из шатра, Нарцисс остановился и огляделся. Признаков слежки вроде бы не было, но осторожность никому еще не вредила. Он повернулся к телохранителю:
— Проверь-ка, нет ли за нами хвоста. Но не упускай меня из виду!
Так они и пошли: Нарцисс — впереди, а телохранитель тенью скользил за ним вдоль ряда палаток. Найдя среди них нужную, Нарцисс снова остановился, выждал какое-то время и, в очередной раз убедившись в отсутствии слежки, торопливо скользнул внутрь. Там, согласно договоренности, его уже ждали. Хозяин палатки поднялся с походного стула, приветствуя императорского секретаря:
— Надеюсь, все хорошо?
Нарцисс крепко пожал протянутую ему руку и улыбнулся:
— Да, Вителлий, пока все прекрасно. Надеюсь, мы сейчас поподробней обсудим то, о чем толковали около полугода назад. Кроме того, мне любопытно, почему это ты не упомянул в отчете о своем тайном посещении штабного шатра. Как раз в ту ночь, когда легата пытались ограбить. У тебя ведь было назначено там свидание, а?
Вителлий нахмурился:
— Но я и близко там не был.
— А Веспасиан утверждает другое. Что какая-то его рабыня собиралась устроить там нежную встречу. И не с кем-нибудь, дорогой, а с тобой.
— Это неправда. Меня оболгали. Клянусь.
Нарцисс пристально посмотрел на трибуна, потом кивнул:
— Хорошо. Будем считать, что я тебе верю. Но, если так, почему она это сказала? Или почему ей было велено это сказать?
— Велено? Кем?
— А вот это, мой милый Вителлий, предстоит выяснить, и не кому-нибудь, а тебе. Ты ведь тут и находишься именно для того, чтобы раскрывать чужие секреты.
Глава 31
— Катон! Как ты здесь оказался?
— Принес в штаб донесение, моя госпожа, и, пытаясь выбраться, заблудился. Хотел выйти, а выхода не нашел.
Флавия рассмеялась. Она, стоя на коленях, перетряхивала носильные вещи мужа, и на полу возле нее высились аккуратные стопки белья.
— Ты выглядишь ужасно. Бурная ночь?
— Да, моя госпожа. Ходил, с товарищами в Гесориакум.
— И когда только вы, молодежь, научитесь умеренности? Впрочем, вряд ли ты явился сюда, чтобы давать объяснения по поводу своих попоек. Сдается мне, ты предпочел бы заглянуть в детскую, которую только-только начали оборудовать для моего малыша?
— Я? В детскую?
— Там тебе самое место. По той причине, что надзирать за рабами я поручила Лавинии, а ей, по-моему, давно хочется с тобой переговорить. Я же, со своей стороны, осмеливаюсь предположить, что ты хочешь того же. — Флавия подмигнула. — А теперь ступай, у меня куча дел. Пройди в этот коридорчик, найди третий полог слева, да постарайся не попадаться никому на глаза.
Ошеломленный Катон проскользнул в коридор, но отыскать нужную секцию не спешил. Как бы ни хотелось ему увидеть Лавинию, в голове его бешено завертелись вопросы. Кто может знать, как вела себя девушка после той ночи? Говорила она о нем с кем-нибудь, кроме Флавии, или нет? И потом вполне вероятно, что ей на деле совсем не хочется больше видеться с ним. Ведь она не вернулась к нему, хотя обещала.
У входа в детскую юноша задержался, набрал в грудь воздуху и вошел. За пологом громоздились горы игрушек, диванчиков, стульчиков, сундучков и подушек. Несколько рабов, присев на корточки, угрюмо пытались хоть как-нибудь упорядочить весь этот хаос. Лавиния рисовала что-то на маленькой ширме, рука увлеченной своим делом художницы дрогнула, когда Катон нервно кашлянул у нее за спиной.
— Фу, — сердито сказала она. — Кто там дурачится? На голове моей милой коровки теперь из-за этого вырос хвост.
— Коровки? — Катон готов был поклясться, что это лошадка.
Лавиния обернулась к нему. На какой-то момент выражение ее лица сделалось очень серьезным, и сердце юноши ушло в пятки. Но оно тут же вернулось на место, ибо Лавиния улыбнулась ему.
— Я так волновалась, — сказала она, поднимаясь с колен. — Когда затеялся весь этот переполох, я думала, тебя схватят. Но все обошлось. Ты сумел убежать. Жаль только часового.
— А почему ты не пришла, как сказала?
— Я не смогла. Маленький Тит занедужил. С виду он, правда, казался вполне здоровым, но госпожа Флавия велела мне с ним посидеть, пока она сходит за нужным лекарством. А когда хозяйка вернулась, идти было некуда: началась суматоха. Не могу выразить, что я пережила. Мне жаль. Очень жаль. Правда-правда.
Катон в волнении сжал ее руки.
— Ладно, забыли, — сказал хрипло он. — Главное, с тобой все в порядке. Это удача, что ты задержалась. Тот человек мог накинуться на тебя. И убить. Я, говоря по правде, боялся, что он это сделал.
— Разве там был кто-то еще?
— Ну, разумеется. Надеюсь, ты не подумала, что это я уложил часового?
— Нет, но… тогда кто же?
— Не знаю. Он появился внезапно и принялся что-то искать. А увидев меня, выхватил меч. Я увернулся, стал звать на помощь. Тут прибежал часовой, но этот тип набросился на него, нанес удар и скрылся. Я сообразил, что обвинить в всем могут меня, и поспешил взять ноги в руки.
— Понятно.
— А наутро нам дали задание. Я не знал, что с тобой, и весь извелся, зато вчера очень обрадовался, увидев, как ты выходишь из экипажа.