принять рейд на Равенну. Потому что, если это произойдет и они все же разорят город, на милосердие императора Клавдия Вителлию рассчитывать не придется.
Затем ему вспомнились слова Катона: напоминание о том, что перед ними стоит еще более важная задача, чем расправа с пиратами. Нарцисс приказал добыть свитки любой ценой.
Любой ценой…
Однако письменных приказов на сей счет Вителлий не получал. Иначе у него, на худой конец, была бы возможность в случае чего объяснить отзыв кораблей и людей из города полученными распоряжениями. Однако проклятый Нарцисс и здесь, как всегда и во всем, проявил осмотрительность и ум: вздумай Вителлий переложить вину на него, он не сможет представить никаких доказательств. Так же, как не сможет ничем оправдаться, если не сумеет добыть свитки.
Ему не осталось ничего другого, кроме как выбрать рискованную, но казавшуюся наиболее эффективной стратегию, как бы ни было трудно решиться на то, чтобы отдать необходимые приказы. Вителлий оглядел замерших в молчании командиров, и сердце его сжалось при виде их выжидающих взглядов. Он должен изложить им план действий, и после того как это будет сделано, пути назад у него уже не будет.
Префект прокашлялся, и все присутствующие замерли в напряженном внимании.
— Мы обязаны продолжить кампанию. Если нам не удастся разделаться с пиратами, кто знает, какую силу они смогут набрать. Это чревато полным удушением нашей торговли, чего никак нельзя допустить. Я согласен с доводами триерарха Альбина, считающего, что для успешного противостояния противнику нам необходимы достаточные силы, а потому намерен послать в Равенну одного из вас с приказом отправить сюда наши резервные силы и снаряжение.
Он оглядел собравшихся и, когда его взгляд задержался на худощавой фигуре Катона, решил, что этого малого желательно вывести из дела. Разумеется, Вителлий намеревался сделать все возможное, чтобы добраться до свитков, однако в этой ситуации перед ним могли открыться новые, непредвиденные возможности, и вовсе не нужно, чтобы агент Нарцисса заглядывал ему через плечо. Конечно, оставался еще и центурион Макрон, получивший то же задание, но старшего из двух командиров Вителлий не опасался, уж больно тот простодушен. А вот разделить эту парочку вовсе не помешает. Так что пусть Катон отправляется в Равенну.
— Центурион Катон!
Тот выпрямился.
— Да, командир.
— С рассветом ты отплывешь с Альбином на «Спартанце» в Равенну. Корабельная пехота останется здесь, чтобы на обратном пути вы могли принять на борт и доставить сюда пополнение. Твоя задача — привести сюда остальные корабли, бойцов, а также припасы и снаряжение взамен утраченного. Я прикажу писцу подготовить документ, удостоверяющий твои полномочия действовать от моего имени. Все ясно?
— Так точно, командир.
— Хорошо. В таком случае на сегодня все. Первую стражу несет центурион Макрон. За ним остальные, каждый в свою очередь. Все свободны.
Командиры поднялись и потянулись к выходу из шатра, к лагерным кострам своих подразделений. Катон, однако, задержался и кивнул Макрону, который, хоть и неохотно, присоединился к другу, когда тот подошел к префекту.
— Ну что еще? — раздраженно спросил Вителлий. — Быстрее, если можно. Я устал.
Макрон кивнул.
— Думаю, командир, на нашем флоте все устали.
— Ну, в чем дело? — повторил свой вопрос Вителлий, игнорируя его и обращаясь только к Катону.
— Почему ты отсылаешь меня за подкреплением, командир? Уж конечно, здесь от меня пользы больше. Особенно с учетом приказов, полученных от Нарцисса.
— Мне нужно отправить секретарю императора депешу, — невозмутимо ответил префект. — Доложить обо всем произошедшем. Нарцисс наверняка захочет знать все подробности. Ты должен будешь удостовериться, что мое послание благополучно доставлено в Равенну и отбыло в Рим.
— Почему я?
— Тебе я могу доверять. Любой из остальных, — он указал жестом на уходивших в ночь командиров, — может оказаться не столь уж верен императору. Как я могу доверить тайное послание для Нарцисса кому-то, кроме того, кто получил от него тайное задание? Что же до центуриона Макрона, то такие опытные командиры необходимы мне здесь на случай очередной вылазки этого мерзавца Телемаха.
Катон взглянул на префекта с холодной горечью во взоре, но затем отсалютовал.
— Я могу идти, командир?
— Конечно. — Не ответив на салют, Вителлий кивком указал в сторону палаток Катоновой центурии. — Сейчас в тебе надобности нет. Отдохни, поспи. Моя депеша будет готова к рассвету, когда «Спартанец» поставит паруса. — Он повернулся к Макрону: — Ну а тебе лучше отправиться к караулу.
Когда двое центурионов, уже покинув шатер, шли через лагерь, Катон, оглянувшись через плечо и убедившись, что никто их не слышит, тихо сказал:
— В мое отсутствие будь осторожен.
Макрон нахмурился.
— Что ты имеешь в виду?
— Да сам не знаю. Просто не доверяю ему.
— Тоже мне новость. Да этому ублюдку ни один человек в здравом уме не доверится. А что, по-твоему, он затевает?
Катон покачал головой.
— Понятия не имею. Просто вижу, что он по какой-то своей причине хочет нас разделить. И одно могу сказать с уверенностью: послание здесь ни при чем. Так что будь осторожен, понял меня?
Макрон улыбнулся:
— Ты говоришь прямо как моя матушка.
Катон поднял на него взгляд.
— Буду в Равенне: зайти к ней, передать от тебя привет? — Едва сказав это, Катон пожалел о том, что вообще открыл рот: на друга нахлынули воспоминания о случившемся в «Танцующем дельфине».
— Нет. Оставь это, — тихо сказал Макрон. — И вообще больше о ней не заговаривай.
Некоторое время они шли в молчании, потом Катон сменил тему.
— Не помешало бы найти изменника поскорее. Пока он не предал нас снова.
Макрон кивнул:
— Беда в том, что им может оказаться кто угодно.
— Это верно, — согласился Катон. — Но кем бы он ни был, у него должна иметься возможность передавать сведения пиратам. А это сужает круг.
Макрон улыбнулся: он почти слышал мысли Катона.
— Уже есть кто на уме?
— Не уверен пока. Но соображения насчет того, откуда начинать поиски, уже имеются.
Глава двадцать вторая
— Твои приказы.
Вителлий вручил Катону пергамент с печатью. Они стояли на берегу, и лодка уже дожидалась молодого центуриона, чтобы доставить его на борт «Спартанца», стоявшего в отдалении на якоре. Отсюда, с суши, очертания триремы лишь угадывались в первых лучах поднимавшегося над горными вершинами солнца.
— По прибытии в Равенну ты будешь иметь полномочия действовать от моего имени. Делай все, что необходимо, без промедления. Если кто-то из местных попытается тебе воспрепятствовать, будь безжалостен. Особые обстоятельства требуют особой решительности, понял?
— Так точно, командир.
— Прекрасно. — Вителлий вручил Катону маленький запечатанный пакет и, понизив голос, сказал: — Это мой доклад. Проследи, чтобы он был отправлен в Рим как можно скорее.
Катон принял пакет и спрятал его в свой вещмешок.
— Так, хорошо. Вроде бы все? — пробормотал Вителлий, кивнув сам себе. — Надеюсь увидеть тебя через несколько дней вместе с подкреплением. Тебе следует доставить его сюда при первой же возможности, не затягивая. Имей в виду: за любую неоправданную задержку с тебя будет спрошено.
— Я понял, командир, — отозвался Катон с холодным презрением.
— Да уж надеюсь, центурион. Было бы жаль вот так взять и положить конец нашей долгой неприязни. Впрочем, уверен, у меня скоро нашлись бы новые недруги.
Губы Катона тронула легкая улыбка.
— Ничуть в этом не сомневаюсь, командир.
Вителлий напоследок смерил его долгим взглядом, потом повернулся и зашагал прочь. Как только префект исчез среди палаток, к Катону подошел Макрон. Двое командиров крепко пожали друг другу предплечья.
— Счастливого плавания, — ухмыльнулся Макрон. — Учитывая наш недавний опыт морских путешествий, тебе может потребоваться вся удача, какая только возможна.
— Думаешь, я этого не знаю? — улыбнулся в ответ Катон. — Макрон, коли нам вообще удастся пережить эту историю, можешь из меня дух вышибить, если я до конца жизни взгляну с одобрением хоть на какой-нибудь корабль.
— Да уж будь спокоен, не премину.
Катон улыбнулся. В этом капризном, переменчивом мире постоянство Макрона служило обнадеживающим фактором. Катон похлопал друга по плечу и повернулся к поджидавшей лодке. Он перебрался через транец, и матросы направили суденышко сквозь линию мягкого, шипевшего и пенившегося прибоя. Вытолкав лодку за черту прибоя, они забрались внутрь, взялись за весла и стали грести в направлении к темневшему в отдалении корпусу «Спартанца».
Обернувшись, чтобы бросить прощальный взгляд на друга, Катон увидел, что Макрон помахал рукой, повернулся и зашагал назад, туда, где между побережьем и темневшим массивом вала теснились палатки.
К тому времени, когда солнце взошло над горами, трирема уже вышла из залива и устремилась в открытое море. Небо над головой затягивали тучи, серые, со стальным отливом волны тяжело вздымались и опадали. Устойчивый ветер дул вдоль побережья, и, чтобы уловить его, моряки поставили главный парус под углом. Стоя на палубе, Катон приметил, что команда поглядывает на горизонт с опаской, как будто боясь, что едва трирема окажется в отдалении от основных сил римского флота, как в погоню за ней тут же устремятся пираты. Повернувшись, он медленно прошел к Альбину, выглядевшему столь же обеспокоенным, как и его люди. Видя это, Катон попытался изобразить то бесстрашное спокойствие, которое часто восхищало его в Макроне.
— Думаешь, они все еще там?
Альбин кивнул.
— Должны быть. Они наверняка оставили несколько судов следить за нами.
— Нам грозит опасность?
Альбин смерил его взглядом.
— В море всегда грозит опасность. И со стороны пиратов, и со стороны богов, и со стороны стихии.