Наконец настала и очередь секции Тигеллина – колонна прошла сквозь дворцовые помещения и достигла императорских садов, высаженных на насыпной террасе, с трёх сторон окружённой колоннадой. С четвёртой стороны, выходившей на Форум, она была огорожена мраморной балюстрадой. Тигеллин и его гвардейцы заняли свои посты вокруг сада, и Катона с Макроном поставили у входа в небольшой закуток, поляну возле фонтана, обсаженную живой изгородью. Вокруг фонтана стояли мраморные скамьи с разложенными на них красными подушками. Поскольку сад был как бы приподнят над землёй, сюда почти не доходила вода из акведука, снабжавшего дворец, давления не хватало. Из фонтана била лишь слабенькая струйка, с приятным журчанием падавшая в пруд вокруг.
– Красиво, – сказал Макрон, кивая в сторону аккуратно убранного сада. – Отличное местечко для отдыха, клянусь богами. За такой приятный пейзаж могут и убить.
– И такое не раз случалось, – ответил Катон, поправляя тогу. Это было не слишком удобное одеяние, складки то и дело зацеплялись и закручивались на рукоятке меча.
– Что это ты делаешь? – Макрон уставился на него. – Такое впечатление, что тебя какая-то страшная чесотка одолела. От шлюхи, что ли, подцепил?
– Да всё эта глупая тога…
– Парень, ты иногда бываешь совершенно безнадёжен. – Макрон даже головой помотал. – Вот что, давай-ка я тебя распутаю, пока ты окончательно не завязался узлами. – Он сделал шаг к Катону, потянул вверх край тоги и забросил его на плечо, а потом уложил на левую руку приятеля. – Ну, вот так. Видишь, как надо?
– Спасибо… Всё равно это идиотская штука.
– Ну, если кто-то способен сделать так, чтобы она выглядела по-идиотски, так это ты. – Макрон продолжил обозревать сад. Тигеллин и остальные гвардейцы заняли посты и теперь обходили сад дозором, следуя по своим маршрутам, словно гражданские лица, забредшие сюда в поисках приятных видов. – Значит, вот чем мы тут должны заниматься… Просто шляться вокруг да около, и так все последующие пять часов? И как это должно вывести нас на заговорщиков, как мы сможем раскрыть заговор, чего так желает добиться Нарцисс?
– Не знаю. Надо просто держать ушки на макушке, а глаза – открытыми.
Солнце между тем поднялось выше, вместе с ним поднялся и лёгкий ветерок, который шевелил верхушки деревьев в саду и уносил прочь дымы от горящих в городе печей. Но, несмотря на такой приятный день и мирную атмосферу вокруг, Катон пребывал в беспокойстве. Хотя несомненные признаки ослабления власти императора были налицо, явных улик, указывающих на наличие заговора, заметно не было. Жёсткий режим муштры и тренировок, установленный префектом Гетой, был тем, чего следует ожидать от любого хорошего командира, не более. Они не заметили никаких признаков резкого повышения благосостояния гвардейцев с момента прибытия в лагерь преторианцев. Сегодня был первый день, когда они могли на практике применить то, что узнали от Тигеллина о своих будущих обязанностях. Катон на минутку задумался о самом опционе, о том, что узнал о Тигеллине от других гвардейцев из центурии Луркона. Тигеллин состоял в преторианской гвардии чуть больше года после того, как его вызвали из ссылки вместе с некоторыми другими, кого в своё время невзлюбила Мессалина. Большинство из них были друзьями или слугами Агриппины, которых преследовала её предшественница. В чём именно провинился Тигеллин, за что его выслали, никто толком не знал.
Мысли Катона прервали чьи-то голоса, и он повернулся в сторону колоннады. И увидел сгорбленного седовласого мужчину в плаще, ведущего двух подростков к закрытой площадке у фонтана. Одному из подростков на вид было лет пятнадцать – длинные руки и ноги, великолепная причёска, сплошь тёмные кудри. Второй был на несколько лет моложе, более плотного телосложения и со светлыми волосами. Он смотрел себе под ноги, едва тащился следом за остальными, руки держал за спиной, словно погружённый в свои мысли.
Пожилой мужчина оглянулся и позвал его тонким, пронзительным голосом:
– Не отставай, Британик! Ты же еле ползёшь!
– Ха! – воскликнул другой подросток с улыбкой. – Давай, братишка, быстрей!
Британик бросил на него злой взгляд, но всё же ускорил шаг.
– Смирно! – скомандовал Катон. – У нас гости.
Оба быстро встали по стойке «смирно», оставаясь всё на той же окружённой живой изгородью полянке, по обе стороны от входа на неё, и уставились в пространство прямо перед собой. Лёгкий перестук шагов по мощённой камнем дорожке сменился мягким похрустыванием гравия, когда пожилой мужчина и двое подростков прошли через проход в аккуратно подстриженной изгороди. Они не обратили внимания на двух стражей и сразу прошли к пруду с фонтаном. Пожилой опустился на скамью и знаком показал спутникам, чтобы те сели на каменное ограждение пруда.
– Ну вот. А сейчас дайте мне собраться с мыслями. – Он поднял искривлённый палец. – Ах да! Мы намеревались обсудить тему ответственности.
– Это скучно, – сказал старший подросток. – Почему бы нам не обсудить что-нибудь более важное?
– Потому что твой приёмный отец желает, чтобы вы как следует подумали о своих обязанностях и ответственности. Вот почему.
– Но я хочу говорить о поэзии! – Голос юноши звучал жалостно и слегка хрипло. Катон рискнул посмотреть на наставника и двоих его учеников, поскольку их внимание было приковано друг к другу. Старший мальчик – Нерон – выглядел изнеженным и женоподобным, у него был маленький, округлый подбородок слабака и вообще надутый вид. Глаза тёмные и очень выразительные; он пристальным, напряжённым взглядом смотрел на наставника. Британик уселся недалеко от него, опустив голову на руки, и смотрел в землю, явно не интересуясь разговором. Лицо их наставника показалось префекту смутно знакомым, и он быстро его вспомнил. Эвраилей, вот кто это. Когда Катон был ребёнком, он уже занимал во дворце пост одного из наставников. Ему было поручено образование детей из семьи императора. В этом качестве он мало общался с другими наставниками, которые учили сыновей дворцовых чиновников и детей высокородных заложников, которых в Риме содержали в комфорте, пока их родителей заставляли выполнять условия договоров или оказывать давление на непокорных в интересах Рима. Вспоминая детство, Катон не мог не припомнить ту надменную манеру, с которой всегда держал себя этот наставник по отношению к другим членам дворцового штата. Их пути пересеклись только один раз, когда юный Катон бегал взад-вперёд по коридору возле двери в помещение наставника и получил за это порку.
– О поэзии поговорим в другой раз, – твёрдо заявил Эвраилей. – Тема сегодняшней дискуссии была определена императором, так что ни вы, ни я не можем оспаривать его решение.
– Да почему? – спросил Нерон.
– Ты задашь этот вопрос, когда сам станешь императором, – резко ответил наставник.
– Если он станет императором, – сказал Британик. – Агенобарб всего лишь приёмный сын. А я родной сын. И должен быть первым в очереди на престол.
Нерон повернулся к своему сводному брату и нахмурился:
– Меня зовут Нерон!
Британик пожал плечами:
– Да, некоторые так и говорят. Но на самом деле ты всегда будешь тем, как тебя назвали в самом начале. Для меня ты всегда останешься Агенобарбом.
Нерон некоторое время с яростью смотрел на него, прежде чем заговорить:
– Всегда ты стараешься меня унизить, поставить на своё место, не так ли? Ну что же, да, ты родной сын императора, вот только твоя мать была как неродная. Так что я не стал бы слишком полагаться на привязанность императора к тебе, мой маленький Британик.
– Моя мать умерла. Она умерла, потому что была дурой. И допустила, чтобы стремление к власти ударило ей в голову. – Британик слабо улыбнулся. – Сколько времени, по-твоему, пройдёт, прежде чем то же самое произойдёт и с твоей матерью? И что тогда будет с тобой? В моих жилах, по крайней мере, течёт кровь моего отца. А в твоих чья?
Катон не мог удержаться, чтобы не посмотреть на юного сына императора. Его здорово удивила уверенность подростка в себе и его знание жизни.
– Мальчики! Мальчики! – вмешался наставник, размахивая рукой. – Хватит! Довольно этих пререканий. Это недостойно сыновей императора. Что бы он сказал, если бы это услышал?
– П-п-прекратите это! – явно копируя отчима, произнёс Нерон, заикаясь и выпустив изо рта струйку слюны. И засмеялся.
Наставник нахмурился и поднял руку, успокаивая его.
– С твоей стороны это неблагородно. Всё, давайте больше не будем отвлекаться от темы сегодняшнего урока, вы меня слышите?
Нерон кивнул, стараясь скрыть улыбку.
– Очень хорошо. Итак, сегодня предмет нашего обсуждения – ответственность. Особенно ответственность императора перед своим народом. Я мог бы прочесть вам лекцию по этой проблеме, но поскольку я грек, то предпочитаю делать это в виде продолжительного диалога.
Катон услышал тихое шипение воздуха – это Макрон при последних словах наставника выдохнул сквозь сжатые зубы.
– Начнём с тебя, Нерон, поскольку ты сегодня в прекрасном состоянии духа. Что ты думаешь о первостепенных обязанностях императора?
Нерон сложил руки и на минуту задумался, прежде чем отвечать.
– Его первая обязанность, очевидно, обеспечивать безопасность Рима. Рим нужно защищать от его врагов, нужно также защищать его интересы во всём мире. Затем император должен заботиться о своём народе. Должен его кормить, но не только пищу им давать. Он должен их любить, как отец любит своих детей.
Британик презрительно засопел, но Нерон не обратил на него внимания и продолжал:
– Он должен их учить, прививать им понятие о самых важных ценностях: любви к Риму, любви к искусству, любви к поэзии.
– Почему именно к этому?
– Потому что без них мы – ничто, тогда мы просто животные, которые с трудом находят себе средства к существованию и пропитание, а потом умирают, не оставив никаких следов.
Британик покачал головой. Наставник заметил это.
– Ты что-то хочешь сказать?