Макрон минуту молчал, пока они устало тащились через чулан с дровами к узкой двери, выводящей в служебные помещения дворца.
– Клянусь богами, Нарцисс и его друзья играют друг с другом в очень опасные игры, – наконец сказал он.
Катон пожал плечами:
– Добро пожаловать в реальность. Такова уж она, повседневная жизнь императорского окружения. Заговоры, предательства, убийства – всё это ежедневная пища тех, кто правит во дворце. – Он повернулся к Макрону и печально улыбнулся. – Теперь сам видишь, как мне повезло, что меня послали служить в легионы. Сомневаюсь, что мне удалось бы выжить, если бы я поступил на императорскую службу, как мой отец. В армии, по крайней мере, знаешь, кто твой враг… Ну, по большей части.
Макрон злобно засопел:
– По большей части! Но только не в преторианской гвардии. Они тут просто банда марионеток, играющих в солдатики и в политику. Примерно поровну того и другого.
Катон кивнул:
– И именно поэтому они столь опасны для императоров. Тиберий из-за преторианцев чуть не потерял трон, а Калигула и жизни лишился. И все шансы за то, что Клавдия и его преемников ожидает точно такая же судьба.
– Если Освободителям не удастся то, чего они добиваются.
Катон бросил на друга быстрый взгляд:
– Да уж, надо полагать. Однако теперь нам лучше помолчать.
Он сдвинул запор двери и приоткрыл её. Служебный коридор был пуст и освещался единственным факелом, коптившим у подножия лестницы, ведущей в центральные помещения дворца. Катон задул лампу и поставил её у порога, после чего они с Макроном пошли по коридору мимо дверей, ведущих в другие служебные помещения. Лестница вывела их наверх, во дворцовую кухню. Здесь было пусто, даже полки, на которых обычно хранились богатые запасы роскошных продуктов, были по большей части пусты.
– Тихо тут, – заметил Макрон. – Ни души нам не встретилось.
Они вышли из кухни в один из главных сквозных коридоров дворца и направились к личным покоям императорской семьи.
– Не нравится мне это, – тихо сказал Катон. – Хоть кто-то уже должен был нам попасться! Преторианцы или, по крайней мере, кто-то из рабов…
Только подойдя к покоям императора и его семьи, они увидели нескольких солдат. Восемь преторианцев стояли на страже, освещаемые пламенем жаровни. Когда Катон и Макрон появились из темноты, им навстречу тут же выступила чья-то фигура. Это был Фусций.
– Стоять! – рявкнул опцион. – Кто такие?
– Самое время избавиться от нашей легенды прикрытия, – тихонько сказал Катон другу.
– Точно, самое время, будь я проклят! – с чувством буркнул Макрон.
Как только они вышли в круг света, отбрасываемого жаровней, Фусций тихо выругался.
– Так! Калид и Капитон! Чем это вы занимались? Вы ж с ног до головы какой-то дрянью перемазались! – У него даже глаза расширились, когда его осенила ещё одна мысль: – Да вы же должны были стоять на балконе, на страже! Вы, стало быть, покинули свой пост! Дезертировали!
– Спокойно! – рявкнул Катон. – Что тут происходит, опцион? Где остальные преторианцы?
У Фусция аж рот раскрылся от изумления при таком резком обращении со стороны рядового. Он выпятил грудь и набрал в лёгкие воздуху, готовый обрушиться на обоих гвардейцев.
– У нас нет времени на долгие объяснения, – резким тоном продолжал Катон. – Всё, что тебе надо знать, это то, что моё имя вовсе не Капитон. Я префект Катон, а это – центурион Макрон. Почему во дворце так мало наших людей?
– Погоди! – Фусций непонимающим взглядом уставился на него. – Что происходит?!
– Мы раскрыли заговор с целью убийства императора. Мы его расследовали и выяснили, что в нём замешаны несколько командиров преторианской гвардии.
– Вздор! Не верю! Вы оба арестованы!
– Заткни пасть! – резко бросил Макрон. – Или это ты окажешься под арестом – и это самое меньшее, что тебе грозит, если с императором что-то случится. А теперь отвечай префекту! Что происходит во дворце? И где остальные преторианцы?
Фусций нервно сглотнул, потом всё же ответил:
– Ну, хорошо, ладно… им было приказано выйти наружу и охранять ограду по всему периметру дворца. В самом дворце остаются лишь трибун Бурр и две центурии.
– Кто отдал такой приказ? – спросил Катон.
– Префект Гета. Меньше получаса назад, так кажется. Одновременно он приказал германцам-телохранителям не выходить за пределы дворца.
У Катона кровь застыла в жилах.
– А Тигеллин где?
Фусций бросил взгляд в одну сторону, потом в другую, бессмысленно шлёпая губами. Потом помотал головой:
– Центуриона здесь нет.
– Так где он?! – рявкнул Катон.
– Он ушёл с префектом Гетой и ещё одним командиром, Синием. Они взяли с собой одну центурию.
Катон ткнул пальцем в кольчугу на груди опциона:
– Куда они пошли?
– Я не знаю. Они направились в сторону садов. Наверное, обходить часовых. Кажется, так префект сказал.
Катон обменялся с Макроном обеспокоенными взглядами, потом снова обратился к Фусцию:
– А где трибун?
– Он сидит на своём командном посту, это в холле при входе, мой господин.
– Тогда сейчас же отправляйся туда. Скажи ему, чтоб собрал всех людей, что имеются, и немедленно привёл их к покоям императора. Скажи Бурру, что от этого зависит жизнь императора. Этих людей мы заберём с собой. – Катон видел, что опцион колеблется, никак не может прийти ни к какому решению. Он шагнул к нему и ухватил его за плечи: – Возьми себя в руки, Фусций! Получил приказ? Исполняй! – Катон резко и сильно встряхнул опциона и подтолкнул его в сторону выхода. И Фусций торопливо засеменил к главному входу во дворец, и стук его подкованных гвоздями калиг эхом отразился от стен.
Обернувшись назад, Катон осмотрел оставшихся на месте преторианцев. У них на лицах застыло такое же поражённое и изумлённое выражение, как у опциона. Ему было необходимо, чтобы они тут же признали его власть и подчинялись его приказам без всяких вопросов.
– Я сказал именно то, что сказал: жизнь императора в опасности. В наших рядах появились предатели. Люди, готовые нарушить данную ими священную присягу. Единственная надежда остановить их, это если вы будете повиноваться моим приказаниям и приказам центуриона Макрона. Никаких вопросов, ясно? – Он по очереди заглянул в лицо каждому гвардейцу, принуждая их повиноваться. Никаких возражений не последовало, и Катон удовлетворённо кивнул. – Очень хорошо. Мечи наголо и все за мной.
Он дал знак Макрону и сам вытащил меч из ножен. И направился ко входу в императорские покои. Макрон шёл рядом с ним. Звеня и скребя мечами по ножнам, преторианцы обнажили клинки и двинулись следом за двумя командирами.
Они быстро прошли по длинному коридору, соединяющему основную часть дворца с более закрытыми и комфортабельными покоями, занятыми императором и его семейством. Катон пытался на ходу припомнить план этой части дворцового комплекса, всю сложную систему помещений и коридоров. Там должны стоять в карауле на своих постах несколько человек из шестой центурии и, вероятно, немногочисленные германцы-телохранители, оставшиеся при императоре, когда их товарищей потихоньку вывели и убрали со сцены. Поэтому логичным было предположить, что убийцы выберут дорогу через террасные сады, а потом рванут сквозь колоннаду, что окружает дворец со стороны садов. Это займёт у них больше времени, чем прямой путь от главного входа, но поможет им избежать необходимости кого-то обманывать, блефовать или даже драться со стражами на всех постах. При всём при этом у них был реальный шанс добраться до императора первыми.
Два лестничных пролёта вели на самый верхний этаж дворца, где размещались спальни и сады, смотрящие сверху на центр города. Задыхаясь от спешки, они добрались до последних ступеней, и тут Катон услышал звон клинков. Этот звук ни с чем не спутаешь.
– За мной! – крикнул он, одним прыжком преодолевая последние три ступеньки. Коридор был освещён масляными лампами, он был футов десяти шириной, и по обе стороны от него виднелись многочисленные двери. Он тянулся во всю длину верхнего этажа дворца, а спальня и личный кабинет императора располагались как раз в его середине и слева. Звон мечей и выкрики теперь были хорошо слышны. Катон, Макрон и преторианцы бегом бросились дальше, грохоча калигами по мраморному полу. Тут впереди открылась одна из дверей и оттуда высунулся Британик. Глаза у него были совершенно заспанные, но он мгновенно освободился от остатков сна, как только увидел бегущих к нему солдат гвардии с обнажёнными мечами.
– Назад! – крикнул ему Катон, замедляя бег и останавливаясь. – Сиди там и не высовывайся! – Он повернулся к ближайшему преторианцу: – Ты! Оставайся с сыном императора! Запри дверь и охраняй его!
Не дожидаясь ответа, Катон рванул дальше по коридору. Звуки боя эхом отдавались от стен, а затем, когда до покоев императора оставалось не более двадцати шагов, справа с грохотом распахнулась дверь и оттуда вывалился германец, рухнув на пол. Следом за ним выскочил преторианец и вонзил в упавшего свой меч, навалившись на него всем телом. Клинок насквозь проткнул германцу живот, его кончик вышел из спины наружу и с громким стуком уткнулся в мраморный пол. Германец завопил и забился в агонии, его лицо исказилось, он оскалился и тут вдруг обеими руками ухватил противника за голову, пригнул его к себе и вцепился зубами ему в нос. И откусил его.
Катон, подскочив к двери, вонзил меч в спину преторианцу, тот охнул, выронил меч и упал на тело германца. Ворвавшись внутрь, Катон понял, как он был прав. Ставни, прикрывавшие двери, что вели наружу, под портик с колоннадой и дальше в сады, были сбиты и сброшены на пол, их обломки свисали с петель. Подставка для лампы, стоявшая возле письменного стола императора, валялась на полу, так что помещение освещала одна, оставшаяся целой, лампа, висевшая в держалке на стене, и её слабое пламя бросало отсвет на маленький столик в углу.
Сама комната, казалось, была вся заполнена прыгающими и мечущимися тенями. Кипел яростный бой, все дрались как злобные фурии. Катон поднял меч и оглянулся по сторонам. И увидел императора – тот стоял за столом, прижавшись спиной к стене. Перед ним стоял Нарцисс, выставив вперёд кинжал, и прикрывал Клавдия собственным телом. Огромный германец держал оборону сбоку и чуть впереди, рассекая воздух своим длинным мечом и выкрикивая боевые кличи. В комнате были ещё двое германцев, они тоже бились, а с ними ещё какой-то дворцовый раб. На них наступали восемь преторианцев, двое из них были в командирских кирасах. Один германец, двое рабов и двое преторианцев уже лежали на полу, убитые и раненые.