Децимус послушно достал перевязь из блестящей кожи, увешанную множеством отполированных дисков. Надев перевязь поверх нагрудной пластины, Катон встретился глазами с восхищенным взглядом ветерана, который бросился застегивать пряжку на спине.
– Похоже, вы, господин префект, успели поучаствовать во многих сражениях. Награды просто так не раздают.
– Верно, – усмехнулся Катон. – А что до сражений… я их повидал более чем достаточно. Однако чувствую, что впереди еще предстоит много битв, если боги не решат иначе.
– Намерения богов мне неизвестны, зато я точно знаю, какие на наш счет планы у Каратака. И не только у него, но и у центуриона Квертуса тоже.
– Теперь решения принимаю я, – твердо заявил Катон.
Глубоко вздохнув, он глянул на дверь и на мгновение задумался, собираясь с тревожными мыслями. Потом взял кожаный футляр с документами, подтверждающими его полномочия принять командование гарнизоном, и направился к выходу. Выйдя в коридор, Катон пошел в главный зал, находящийся в помещении штаба, и стук его сапог отдавался отраженным от стен гулким эхом.
Зайдя в зал, Катон увидел центурионов и опционов фракийского отряда и пехотной когорты Четырнадцатого легиона, которые сидели на расставленных рядами скамейках. Зал освещался масляными лампами, установленными в железные подставки вдоль стены, и обогревался горящей жаровней.
Макрон стремительно вскочил с места и гаркнул:
– Смирно! Командующий идет!
Остальные офицеры замялись, но вот Квертус не спеша встал, а за ним последовали и другие. Катон, обойдя вокруг зала, занял место перед офицерами и подал знак Макрону.
– Вольно!
Офицеры сели, и Катон дал им время устроиться поудобнее, а сам обвел взглядом людей, которыми ему предстояло командовать. Он ждал, что внешний вид офицеров фракийской кавалерийской когорты составит разительный контраст с легионерами, но увиденная картина повергла его в шок. Почти все офицеры ходили небритыми и носили длинные волосы, завязанные сзади, как у центуриона Квертуса. Только в двух центурионах Четырнадцатого легиона и их опционах можно было распознать римлян, с короткой стрижкой, в туниках установленного в римской армии образца. От этого зрелища у Катона екнуло сердце, и стало ясно: задача, которую придется решать, куда труднее, чем он первоначально предполагал. Он крепко сжал в заложенных за спину руках документы, подтверждающие полномочия.
– Добрый вечер, господа. Если этот форт похож на остальные, до вас уже дошел слух о моем приезде. Однако, во избежание недоразумений, хочу представиться. Я – префект Катон, назначенный командующим гарнизоном в Брукциуме. – Он достал из-за спины футляр и, открыв крышку тубы, извлек документ с императорской печатью и поднял вверх, чтобы все могли видеть, а затем вернул документ на прежнее место. – Со мной также прибыл центурион Макрон, – Катон указал на друга. – Он примет командование Четвертой когортой Четырнадцатого легиона. Прежде чем начать собрание, хотелось бы узнать больше о людях, поступающих под мое командование. Итак, каждый офицер докладывает по очереди.
Катон не успел определить, кто будет первым, так как его опередил Квертус. Встав с места, сложив на груди руки, он заговорил:
– Хорошо, как прикажете. Я – центурион Сикар Квертус из Дакии. Я был принцем среди своего народа, но после убийства отца был вынужден бежать. Воспитывался во Фракии, где и был призван в полк и отправлен служить на Рейн. Там и оставался, пока полк не получил приказ присоединиться к армии, которую набирали для вторжения в Британию. В последующих военных кампаниях меня повысили до звания опциона, а потом и центуриона, а также дважды награждали за храбрость в бою. После смерти префекта Албина я стал командиром когорты и всей крепости, и тогда мы перенесли военные действия вглубь силурских земель, сожгли множество селений и уничтожили тысячи врагов. Благодаря мне слово «Рим» заставляет содрогнуться каждого на территории от Глевума до самого моря. Врагам хорошо известно мое имя, и оно наводит ужас на всех, кто его слышит. – Вытянув вперед руки, Квертус сжал кулаки. – Я – Квертус, истребляющий всех, кто посмеет стать у меня на пути! И никому не под силу меня одолеть!
Присутствующие офицеры затопали ногами в знак одобрения, и Квертус некоторое время упивался своей славой. Но вот он опустил руки, и в помещении мгновенно установилась тишина. Центурион с самодовольной ухмылкой смотрел на Катона.
– Эти офицеры – мои братья. Они командуют моим кавалерийским эскадроном. – Квертус стал называть по очереди офицеров. – Фермат, Кремакс, Стеллан, Пиндар, Митридат и Мирон. Все они – отважные воины. А что до остальных, – он кивнул в сторону центурионов-легионеров, – это пехота, центурионы Публий Север и Гай Петиллий. Их задача – защищать форт, раз уж ни на что другое не годятся.
Названные офицеры вспыхнули от стыда и гнева, однако ответить на оскорбление в свой адрес не осмелились. Квертус наградил обоих полным презрения взглядом, потом, насмешливо наклонив голову набок, обратился к Катону.
– Долгие месяцы мы ведем войну против силуров, и легат из Глевума не вмешивается в наши дела. Я не просил замены префекту Албину и при всем уважении к вам, новоиспеченный господин префект, должен заметить, что вы здесь не нужны. Возвращайтесь в Глевум и скажите легату, что я выполняю все его приказы, и буду так действовать впредь, пока от силуров не останутся одни воспоминания.
Катон, увидев, как побелело от гнева лицо Макрона, возмущенного неслыханной наглостью, испугался, что друг своим вмешательством испортит все дело, и решительно встал между ним и фракийцем.
– Центурион, не в вашей власти решать, кто здесь нужен, а кто нет. Мы оба подчиняемся законам и порядкам, действующим в римской армии, и дали императору клятву беспрекословно выполнять приказы вышестоящих командиров. Мне приказано принять командование в этой крепости, и вы признаете мои полномочия, так как нам обоим известно, какие суровые наказания ждут всех, кто посмел ослушаться приказа. Я признаю ваши заслуги и потому готов закрыть глаза на нарушение субординации с вашей стороны, объясняя это рвением, которое вы проявляете в борьбе с врагом, однако в дальнейшем подобных выходок не потерплю. Надеюсь, я ясно выразился?
Квертус с деланым изумлением уставился на Катона, что еще больше разозлило и насторожило префекта.
– Как прикажете, господин префект, – с издевательской ухмылкой поклонился фракиец.
– Именно так. А теперь садитесь. – К великому облегчению Катона Квертус не стал спорить и занял свое место. Катон выдержал паузу, чтобы улеглись страсти, а затем продолжил: – Признавая достигнутые вами за последние месяцы успехи, не следует забывать о цели, которую преследует губернатор, начиная военную кампанию. Создание фортов, подобных Брукциуму, должно ограничить передвижение противника и вымотать силы воинствующих племен, чтобы впоследствии вынудить Каратака сконцентрировать против нас все свои силы. И тогда римская армия сможет выступить против врага и попытаться навязать решающее сражение.
Если удастся разгромить силуров и ордовисов, Каратак уже не будет представлять опасности. Ни одно из племен больше не доверит ему командование и не позволит привести к очередному поражению. А поскольку других вождей, способных повести за собой людей, среди местного населения нет, с угрозой римским интересам в Британии будет покончено навеки. Моя задача – позаботиться, чтобы гарнизон Брукциума сыграл отведенную ему роль в генеральном плане. И я не потерплю рядом офицеров и солдат, не понимающих или не желающих исполнять свой долг.
Этот гарнизон является частью римской армии, и я сделаю все возможное, чтобы он соответствовал принципам, которым должны следовать римские воины. И первым шагом на этом пути станет смотр строя завтра на рассвете. Мне также нужны сводки численности гарнизона, оружия и снаряжения, продовольственных запасов для людей и кормов для лошадей. Все сведения должны быть дополнены последними данными, а копии посланы в штаб. Отныне в жизни гарнизона произойдут существенные изменения, и надеюсь, вы проявите должное благоразумие и окажете всяческое содействие. – Катон выдержал короткую паузу. – Встретимся завтра утром, господа. А сейчас все свободны.
И снова произошла заминка: офицеры ждали, как поступит Квертус.
– Слышали, что сказал префект? – обратился он к присутствующим, поднимаясь с места. – Все свободны!
Офицеры послушно встали и направились к выходу, а Катон в это время боролся с бушующим в душе гневом от пережитого унижения. Дождавшись, когда в зале останутся только пара офицеров и Квертус, он окликнул центуриона:
– Центурион Квертус, задержитесь.
Квертус, пожав плечами, вернулся и уселся на одну из задних скамей. Последний офицер покинул зал, бросив напоследок любопытный взгляд через плечо. Макрон не сдвинулся с места.
– Прикажете мне тоже остаться, господин префект?
– Нет необходимости, центурион. Можете идти.
– Слушаюсь! – Отдав честь, Макрон вышел из зала строевым шагом.
После ухода друга Катон сосредоточил внимание на фракийце. Без плаща, в одной тунике, Квертус выглядел еще мощнее, чем показалось Катону при первой встрече. Телосложением он не уступал лучшим борцам на арене Рима, а угрюмое лицо и злобный взгляд могли навести страх на любого. И Катон был невольно вынужден вспомнить о своем высоком звании, которое подчиненные должны уважать. Недобро прищурившись, он обратился к фракийцу:
– Объясните, что здесь происходит?
– В каком смысле, господин префект?
– Перестаньте валять дурака, Квертус! Воины гарнизона похожи на дикарей, ходят в лохмотьях, на головах безобразие! Их внешний вид противоречит всем допустимым нормам. Они не похожи на цивилизованных людей.
– Избавьте меня от нотаций, префект. Мы не играем в войну, а по-настоящему воюем. – Он с презрением указал на начищенные до блеска доспехи Катона и медали. – Здесь нет места для ценностей цивилизации. Вот уже шесть лет Рим сражается с горными племенами, а похвастаться пока нечем. В этой борьбе я потерял много друзей, близких мне людей. Местное население – вот настоящие дикари. Подстрекаемые фанатиками-друидами, они люто ненавидят Рим, и пока их не истребят под корень вместе с проклятыми друидами, римский порядок в провинции не установить, и мира тоже не дождаться. Я сражаюсь с ними достаточно долго и знаю, что эти люди будут бороться с Римом до последней капли крови. И каждое поражение лишь укрепляет их решимость. И есть только один способ сломить их дух и положить конец сопротивлению.