— Мой друг получил посылку от Красного Креста, — объяснил на французском языке.
Видя, что Бурзенко не понимает, Поль гвоздем начертил на столе флаг и на нем крест и полумесяц. Андрей закивал головой.
— Спасибо, друг. Скоро Гитлер капут! Рот Фронт!
— Фронт, фронт, — утвердительно кивнул Поль Рэнуар, — цвей фронт!
И тут же нарисовал очертания Франции, Англии, провел жирные стрелы, самолет и написал цифру «1500000».
— О! — многозначительно произнес Поль. — Цвей фронт! Цвей фронт!
— Сервус! — ответил Андрей французу словом, которое обозначало в Бухенвальде солидарность, дружбу, совместную борьбу. — Сервус, друг, сервус!
В это время раздался рев сирены. Узники переглянулись. Что это значит? Тревога днем? Неужели побег? Но это предположение не оправдалось.
— Лагерь, слушай! Воздушная тревога! Воздушная тревога! Воздушная тревога!
Как бы в подтверждение этих слов в эсэсовском городке заговорили скорострельные пушки.
— Зенитки, — определил Андрей. — Зенитки, понимаешь?
Поль широко улыбался и кивал головой.
Над Бухенвальдом показалась эскадрилья боевых машин.
Рев сирены, выстрелы зениток, гул бомбардировщиков вселяли в душу узников не страх, а надежду, радости, восторг. Первая воздушная тревога! Бейте, незнакомые друзья! Жгите проклятый лагерь! Уничтожайте военные заводы!
Над Бухенвальдом, случалось, и прежде пролетали соединения английских и американских бомбардировщиков. Узники глядели на них, закинув головы, и гадали: какой город идут бомбить?
И сегодня самолеты с ревом устремились на Бухенвальд. Вот ведущий заходит в пике. От серебристых крыльев самолета отрываются черные точки. Они летят, оставляя за собой белый хвост дыма.
В поселке эсэсовцев раздался оглушительный взрыв. За ним второй, третий… Там, где находился подземный завод, в воздух поднялись фонтаны земли и дыма. Вверх взлетели железобетонные глыбы, деревья, кирпичи.
Андрей потянул француза на крышу блока.
— Скорей, скорей!
Забывая об опасности, Бурзенко ликовал. Он снял свой колпак и размахивает им.
— Давай! Еще! Сыпь!
Поль, впервые попавший под бомбежку, побледнев и широко раскрыв глаза, смотрел на земляные фонтаны взрывов, пылающие стены.
Вдруг он вытянул руку, показывая на горящую эсэсовскую казарму:
— Новак! Чех Новак!
Из пылающего здания неслись крики недобитых эсэсовцев. И в это здание, охваченное пламенем, бросился человек. Андрей заметил, что одет он в синюю униформу, какую носили заключенные, работавшие в канцелярии. Закрывая лицо рукой, Новак бросился внутрь горящего здания.
— Шкура! — выругался Андрей. — Нашел, кого спасать… Выслужиться хочет, гадина!
Через несколько минут Новак выскочил из казармы. Он тащил какой-то тяжелый ящик. Чех остановился, передохнул. Потом рывком поднял ящик на плечо и, сгибаясь под тяжестью, побежал.
У Андрея невольно вырвалось радостное восклицание. В таких плоских ящиках обычно хранят патроны или гранаты. Так вот зачем Новак, рискуя жизнью, бросился в охваченную пламенем казарму! Молодчина!
Вокруг смельчака свистели пули. Он попал под двойной обстрел. Самолеты на бреющем полете поливали свинцом эсэсовские казармы, и в то же время по герою открыли стрельбу нацисты, засевшие на сторожевых вышках. До спасительного поворота, до канцелярии оставались считанные метры. Еще немного, и чех окажется в безопасности. Несколько заключенных, пренебрегая обстрелом, спешили ему навстречу.
Но донести ящик, добежать до укрытия Новаку не удалось. Рядом с ним разорвалась авиабомба. Бурзенко увидал, как на плечах храбреца вспыхнуло ярко-оранжевое пламя. Раздался оглушительный взрыв.
Так геройски погиб чешский патриот, член подпольной организации Новак.
Самолеты улетели. В Бухенвальде воцарилась напряженная тишина. Над военным заводом стоит столб черного дыма: пылают оружейные цехи, склад горючего. Дым окутал и эсэсовский городок. Одна казарма разрушена, другая горит. Пострадали отдельные виллы. Из укрытий и убежищ, озираясь, вылазят эсэсовцы. Перепачканные глиной, злые, напуганные.
В эсэсовском городке, куда Андрей попал с командой для расчистки завалов, пожарники из числа заключенных неторопливо поливали горящую казарму из шлангов. Слева от центральной аллеи тлела огромная гора старых деревянных башмаков. Черный дым застилал дорогу, ел глаза.
— Сюда, пожалуйста! Сюда, пожалуйста, — навстречу команде спешил растрепанный и растерянный Ле-Клайре.
Андрей сразу узнал мордастого начальника гестапо. Того самого, который его допрашивал, и усмехнулся: что, гадюка, не нравится!
— Сюда, пожалуйста! — у Ле-Клайре дрожат руки. — Пожалуйста, что-нибудь… хоть фотографии.
У гестаповца погибла вся семья: жена, двое детей.
Узники не спеша стали разбирать груду кирпича — все, что осталось от дома одного из главных палачей Бухенвальда.
— Андрей, ну-ка, попробуй вареньица, — Григорий Екимов протягивает ему открытую помятую железную банку. Губы Григория в липкой сладости. Ел без ложки.
Бурзенко отхлебывает прямо из банки. И немцы умеют варить хорошее вишневое варенье!
А другая группа заключенных у казармы грузит на автомашину трупы погибших эсэсовцев. Грузят с удовольствием: убитых много. Комендант велел трупы отвозить в крематорий. Сейчас не до почестей.
Андрей вернулся в лагерь поздно, к вечерней проверке. Он выложил на стол найденные продукты: банку сгущенного молока, несколько кусочков грязного сахара, пачку сигарет.
— Закуривай, ребята!
Пачку сразу же опустошили.
У других участников спасательных работ «улов» оказался богаче: кусок соленого свиного сала, часть окорока, полголовки сыра, мятая пачка галет. Староста блока Альфред Бунцоль разделил продукты на равные части и раскланялся.
— Прошу к столу!
Алексей Мищенко, отправляя свою порцию сала в рот, блаженно улыбается.
— За упокой души паразитов… Дай боже — завтра тоже!
Узники в отличном настроении. Бомбардировка Бухенвальда принесла им радость. Теперь каждый из них почувствовал близость свободы, близость избавления. То, что годами казалось несбыточной мечтою, превращалось в реальную возможность. И это наполняло души пленников солнечным светом. Люди снова почувствовали себя людьми!
Узники собираются группами вокруг русских. Тема разговора одна: война, борьба. Пленники вдруг явственно почувствовали и поняли: немцев можно победить!
Григорий Екимов, участник боев под Сталинградом, вспоминает, как зимой брали в плен командующего немецкой армией.
— Вылазит чучело, закутанное в платки пуховые, и машет куском белой простыни. Сдается, значит. А за ним из подвала «Гастронома» выползают тощие полковники да генералы. Приветствуют нас поднятыми руками…
Григорий рассказывает эту историю в тысячный раз, но сегодня она звучит по-новому.
До глубокой ночи барак не спал. То там, то здесь слышался жаркий шепот, приглушенный разговор.
А когда сон начал клонить к жестким подушкам разгоряченные головы, в бараке неожиданно появился Альфред Бунцоль. В такое позднее время он обычно никогда не заходил. Андрей поднял голову, взглянул на старосту и по его лицу понял, что стряслась какая-то беда.
Бунцоль торопливо подошел к выключателю и погасил свет. В ту же секунду раздался чей-то властный голос:
— Товарищи! Внимание!
Бурзенко приподнялся на локтях. Голос очень знаком. Где он его слышал? Андрей напряг память. Ах, вот где он его слышал! В седьмом бараке, ночью, когда готовились подавлять вылазку зеленых. Это был голос Николая Кюнга.
— Товарищи! Сегодня во время бомбежки нам удалось узнать о новом чудовищном преступлении фашистов. По секретному приказу Гиммлера неделю тому назад здесь, в Бухенвальде, во дворе крематория был зверски убит вождь немецкого пролетариата, председатель Коммунистической партии Германии товарищ Эрнст Тельман.
Барак словно качнуло. Узники вскочили с постелей.
— Тельман?
— Неужели?
Покрывая гул, снова зазвучал голос Кюнга:
— Товарищи! Почтим память нашего дорогого товарища Эрнста Тельмана минутным молчанием.
В блоке наступила траурная тишина. Склонив голову, Андрей вспомнил о том, что учился в школе, носящей имя несгибаемого коммуниста. Огромный портрет Тельмана вывешивали над парадным подъездом по праздничным дням, вспомнил школьные вечера, посвященные мужественному борцу международного пролетариата.
Прощай, дорогой товарищ Тельман…
Когда староста вновь включил свет, Кюнга в блоке уже не было. Бунцоль медленно обвел пленных невидящими глазами и, согнувшись, пошел к выходу. Ему было особенно тяжело. Тельмана он знал лично. Вместе с ним он принимал участие в организации забастовок гамбургских рабочих…
Глава тридцать шестая
Весть об убийстве Тельмана, потрясшая десятки тысяч узников Бухенвальда, сплотила всех антифашистов. Опасаясь массового бунта, комендант приказал удвоить наряды солдат на сторожевых вышках. Эсэсовцы, ответственные за отдельные блоки, получили строгое предписание следить за настроением своих подопечных и в случае чего патронов не жалеть. Сотни провокаторов и предателей рыскали по лагерю. В помощь потерявшим влияние зеленым была брошена большая банда уголовников из концлагеря Дахау.
Атмосфера в Бухенвальде накалялась. Борьба между зелеными и политическими вспыхнула с новой силой.
После очередной победы Андрея Бурзенко на ринге группа отборных головорезов с криками кинулась на русского спортсмена, когда тот перелезал через веревки. Но на их пути выросли несколько крепких и плечистых русских. Вспыхнувшая потасовка быстро переросла в массовую драку. В нее втягивались новые и новые узники. В скором времени на поляне шло настоящее рукопашное сражение, в котором с обеих сторон участвовало более тысячи человек. Эсэсовцы, наблюдавшие драку со сторожевых вышек, направили на узников пулемет и ждали результата. Когда, к их разочарованию, явно обозначился перевес политических, с вышек полоснули из пулемета. Пули засвистели над головами. Узники стали разбегаться. Эсэсовцы спасали зеленых от разгрома.