Уничтожение фашизма со всеми его корнями — наша задача! Это наш долг перед погибшими товарищами, перед семьями!
Клянемся отомстить фашистам за смерть пятидесяти шести тысяч наших товарищей!
Над площадью взлетает лес поднятых и гневно сжатых кулаков. Гремит многотысячное, повторяется на разных языках грозное:
— Клянемся!!!
Американское командование не торопилось с очисткой территории бывшего концлагеря. Трупы, свезенные со всех концов лагеря и окрестных дорог, сложили в высокие штабеля. И эти штабеля представляли жуткое зрелище. Знаменитая картина русского художника Верещагина «Апофеоз войны» бледнела в сравнении с этой грудой трупов — апофеозом немецкого фашизма.
По распоряжению американского командования в Бухенвальд согнали всех немцев — жителей города Веймар и ближайших селений, чтобы они воочию убедились в злодеяниях, которые совершили их соотечественники, палачи в эсэсовских мундирах. Многие немцы, потрясенные ужасами, падали в обморок.
В бывшем эсэсовском городке, в казармах и офицерских общежитиях, размещали истощенных людей, которых собирали по всему концлагерю и осторожно, на руках, доставляли в походный госпиталь.
На второй день после прихода американских войск русские бригады стали готовиться в поход, навстречу родной Советской Армии.
Американский полковник попытался было задержать советских военнопленных в концлагере «до особого распоряжения». Но русские отказались сложить оружие.
— Господин полковник, война еще не окончена, — сказал Иван Иванович Смирнов, — и мы не советуем вам препятствовать недавним узникам, самостоятельно завоевавшим свободу. Они оружие не сдадут.
Полковник молча пожал плечами. Этого он не ожидал. И по изнуренным лицам русских командиров он понял: таких людей, прошедших через все муки, ничем не остановишь.
После торжественного обеда, сохраняя боевое построение и выслав вперед сторожевые отряды, две тысячи советских бойцов — основная ударная часть бухенвальдской армии — двинулись на восток, на соединение с регулярными частями Советской Армии.
Сергей Котов весело подал команду:
— Запевай, ребята!
И грянула песня, которая столько лет хранилась в душе, которую пели только шепотом, которая была верной спутницей трудной и неравной борьбы:
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна.
Идет война народная,
Священная война…
К колонне советских бойцов присоединились чехи, поляки, югославы и болгары.
Оркестр, составленный из бывших узников, играл марш. Советских друзей провожал весь Бухенвальд. Отряд за отрядом, сохраняя равнение, уходили недавние узники через главные ворота лагеря, на которых по-прежнему висели железные буквы: «Эдэм дас зайне» — «Каждому свое».
— Фройндшафт! — Вальтер Бартель долго махал рукой. — Дружба!
— Рот Фронт! — французы салютовали поднятыми кулаками.
Андрей Бурзенко, радостный и счастливый, шел в первых рядах колонны. Курт подбежал и крепко обнял его.
— Друг Андрэ! Обязательно приезжай. Жду в гости! Помни наш уговор…
— Спасибо, Курт! До встречи!