розы в нем никакой не было, и, судя по всему, цены он никакой не представлял. Следовательно, о холме можно было забыть. Сейчас Коэна интересовали другие, более насущные вопросы.
– Люди входят во внешний город и выходят из него, – продолжал Профессор Спасли, – следовательно, осада – это лишь видимость, чтобы показать: мол, мы тут. Так что с проникновением в Гункунг вряд ли возникнут проблемы. Но попасть непосредственно в Запретный Город будет гораздо сложнее.
– А как насчет того, чтобы всех поубивать – предложил Коэн.
– Неплохая идея, но непрактичная, – отклонил предложение Профессор Спасли. – Нет, в моей нынешней методологии я исхожу из факта, что Гункунг находится на значительном расстоянии от реки, а населения в нем – почти миллион.
– Методология – штука важная.
– А для артезианских колодцев местность не совсем характерная.
– Во-во, и я о том же подумал.
– И водопроводов тоже не видно, если ты заметил.
– О да, водяные проводы… Эти агатцы любят всякие праздники, – согласился Коэн. – Жаль не успели, погуляли бы от души. Проводили бы, помахали ручкой…
– Что заставляет меня усомниться в правомерности высказывания, будто бы в Запретный Город даже мышь не проскользнет, – в голосе Профессора Спасли прозвучала едва заметная нотка самодовольства. – В том-то все и дело, мышь без труда проскользнула бы в Запретный Город, если бы умела задерживать дыхание.
– Но мыши не умеют задерживать дыхание, – обрадовался Коэн, почувствовавший наконец твердую почву под ногами. – А люди умеют.
– Именно.
Повозка остановилась. Мешок сняли. Вместо терки для сыра, которую Ринсвинд ожидал увидеть, его взору предстали два молодых, встревоженных лица. Одно из них тоже принадлежало девушке, но, как Ринсвинд с облегчением удостоверился, не Прекрасной Бабочке. Эта девушка выглядела чуть моложе, и Ринсвинду почему-то опять вспомнилась картошка[85].
– Себя чувствуешь хорошо? – она говорила на ломаном, но вполне узнаваемом морпоркском. – Мы очень сожалеем. Ты сейчас лучше? Мы говорим тебе им языке небесного города Анк-Мор-Пок. Язык свободы и прогресса. Язык Одного Человека, Одного Голоса!
– Ага, – Ринсвинд счел за лучшее не возражать. По морю его памяти проплыл образ анк-морпоркского патриция. Один человек, один голос. Ну да. – Я его встречал. Того самого, у которого этот голос. Только…
– Удачи Народному Делу! – воскликнул юноша. – Рассудительно Вперед! – Юноша выглядел так, будто его сложили из кирпичей.
– Прошу прощения, – вставил Ринсвинд, – но почему вы… бумажный светильник для церемоний… кипа хлопка… спасли меня? То есть когда я говорю «спасли», то имею в виду, зачем вы ударили меня по голове, связали и привезли сюда, где бы мы сейчас ни находились? Что такого плохого могло случиться на постоялом дворе? Ну, дали бы мне по уху, что не заплатил…
– Самое худшее, что могло с тобой случиться, – это мучительная смерть, растянутая на несколько лет, – услышал он голос Бабочки.
Девушка появилась из-за повозки и мрачно улыбнулась Ринсвинду. Руки она скромно держала в складках кимоно – наверное, прятала там свои ножики.
– О, привет, – откликнулся Ринсвинд.
– Великий Волшебник, – Бабочка поклонилась, – меня ты уже знаешь, а эти двое – Цветок Лотоса и Три Запряженных Вола. Они тоже члены нашей ячейки. Мы были вынуждены доставить тебя сюда таким бесцеремонным образом. Повсюду шпионы.
– Своевременная Кончина Всем Врагам! – сияя, воскликнул юноша.
– Ну да, конечно, – согласился Ринсвинд. – Всем врагам, само собой.
Повозка стояла во дворе. Судя по общему уровню шума по другую сторону высоких стен, они находились в большом городе. В мозгу Ринсвинда оформилось очень мерзкое подозрение.
– Итак, вы привезли меня в Гункунг, – сказал он.
Глаза Цветка Лотоса расширились.
– Значит, это есть правда, – выдохнула она по-морпоркски. – И ты действительно есть Великий Волшебник!
– О, мои способности к предвидению порой даже меня самого пугают, – уныло ответил Ринсвинд.
– Вы, двое, позаботьтесь о лошадях, – приказала Бабочка, не отводя глаз от Ринсвинда.
Когда юноша с девушкой, непрестанно оглядываясь, торопливо покинули помещение, Бабочка угрожающе шагнула к Ринсвинду.
– Они верят, – сказала она. – Но у меня по-прежнему есть некоторые сомнения. Однако, как говорит великий Лай Тинь Видль, когда нет вола, даже осел сгодится. Лично я всегда считала, что это один из его наименее убедительных афоризмов.
– Благодарю. А чего именно вы ячейка?
– Ты слышал о Красной Армии?
– Нет. Хотя… Я слышал, как кто-то кричал что-то…
– Согласно легенде, некогда человек по имени Великий Волшебник привел первую Красную Армию к невероятной победе. Разумеется, это случилось тысячи и тысячи лет назад. Но люди верят, что он – то есть ты – вернется и совершит это вновь. Так что… Красная Армия должна ждать и готовиться.
– Ну, за несколько тысяч лет человек слегка меняется…
Внезапно она резко наклонилась к Ринсвинду.
– Лично я считаю, что все это плохо пахнет, – прошипела Бабочка. – Однако ты здесь – и ты будешь Великим Волшебником. Даже если мне придется гнать тебя вперед ударами под зад!
Двое младших членов ячейки вернулись. Бабочка в мгновение ока превратилась из скалящейся тигрицы в скромную лань.
– А теперь тебе надо встретиться с Красной Армией, – сказала она.
– Вообще-то, я только что с дороги, мне бы… – заметив выражение лица Бабочки, Ринсвинд умолк на полуслове.
– Очевидно, что первая Красная Армия не более чем красивая легенда, – произнесла она на быстром и безупречном анк-морпоркском. – Однако в легендах есть своя польза. И тебе… х-м, Великий Волшебник, стоит с ней познакомиться. Итак, когда Одно Солнечное Зеркало боролся со всеми армиями мира, ему на помощь пришел некий Великий Волшебник. И тогда сама земля встала на защиту новой империи. Да, чуть не забыла, там еще были задействованы молнии. Воины армии были сделаны из земли, но каким-то образом приводились в действие молнией. Молния, конечно, может убить – однако, боюсь, ей недостает дисциплины. И земля не может сражаться. На мой взгляд, эта армия земли и неба была не чем иным, как крестьянским восстанием. Ну а теперь у нас новая армия с гордым, древним именем, способным воспламенить воображение. И Великий Волшебник у нас тоже есть. Я не верю в легенды. Но я верю, что другие люди в них верят.
Более юная девушка, которая все это время пыталась следовать за нитью разговора, шагнула вперед и взяла Ринсвинда за руку.
– Ты своим зрением сейчас увидишь Красную Армию, – пообещала она.
– Вперед Вместе С Массами! – выкрикнув это, юноша взял Ринсвинда за другую руку.
– Он что, всегда так разговаривает? – спросил Ринсвинд, чувствуя, что его мягко подталкивают к двери.
– Три Запряженных Вола нигде не учился, – объяснила девушка.
– Больше Успеха Нашим Вождям!
– Два Пенса Ведро Хорошо Утоптанного! – поддержал его Ринсвинд.
– Больше Прав Собственности На Средства Производства!
– Новое Мыло Твоей Бабушке!
Три Запряженных Вола просиял.
Бабочка отворила дверь и с чем-то замешкалась в доме. Ринсвинда вывели во двор.
– Очень полезные лозунги, – похвалил он, украдкой оглядываясь по сторонам. – Но мне хотелось бы привлечь ваше внимание к широко известному высказыванию Великого Волшебника Ринсвинда.
– Воистину, я вся открытая, – вежливо ответила Цветок Лотоса.
– Ринсвинд, бывало, говаривал… Счастливо оставаааааааааааааа…
Сандалии скользили по булыжнику, мешая развить приличную скорость, но воротца в заборе оказались сделанными из бамбука, поэтому разлетелись в щепки от легкого удара плечом.
По другую сторону стены оказался уличный базар. Его образ очень ярко запечатлелся в памяти Ринсвинда. Стоило образоваться клочку пространства, любому, даже самому маленькому, клочку, – оттого ли, что прошел, раздвигая толпу, мул, или оттого, что проехала повозка, как образовавшийся пятачок сразу заполнялся людьми, во всю глотку спорящими из-за цены на какую-нибудь утку. Утка, как правило, вносила достойную лепту в окружающий шум, поскольку яростно крякала, недовольная, что ее держат вверх ногами.
Ринсвинд угодил ногой в плетеную клетку с курами, но не снизил скорости, а все так же несся вперед, раскидывая людей и товар. В Анк-Морпорке подобное поведение вызвало бы соответствующую реакцию, однако здесь, где все вопили друг на дружку, Ринсвинд со своей кудахтающей ногой, полубегущий, полухромающий мимо бесконечных лотков, очень гармонично вписывался в пейзаж.
За спиной у него людской поток плотно смыкался. Если кто-то и крикнул что-нибудь вроде «Держи вора!», то его возглас быстро потонул в общем гаме.
Высмотрев укромную нишу между прилавком с певчими птицами и лотком, продающим нечто булькающее в тазах, Ринсвинд затормозил. Нога его издала радостное кукареканье.
Он принялся колотить ею о мостовую и колотил до тех пор, пока клетка не треснула. Петушок, опьяненный воздухом свободы, клюнул Ринсвинда в колено и, хлопая крыльями, поскакал прочь.
Погони слышно не было, однако расслабляться не следовало: на обычном гункунгском базаре даже батальон троллей, марширующих в свинцовых башмаках, остался бы незамеченным.
Однако Ринсвинд все же позволил себе перевести дух.
Итак, он опять принадлежал самому себе. Однако благодаря Красной Армии он находился в столице Агатовой империи, куда совсем не стремился попасть. Стало быть, очередная неприятность – вопрос только времени. Впрочем, пока что ему ничто не грозило, а все, что ему требовалось сейчас, – это пять минут, чтобы сориентироваться в окружающей обстановке. И тогда он отряхнет со своих ног прах этого города. Или грязь. Тут было навалом и того, и другого.
Значит, это и есть Гункунг…
Улицы – в привычном Ринсвинду смысле этого слова – отсутствовали как класс. Одни переулки переходили в другие, такие же узкие, а теснящиеся вдоль стен домов лотки делали их еще уже. Животное население этого бесконечного базара было весьма многочисленным и разнообразным. Большинство лотков торговали цыплятами в клетках, утками в мешках и странными извивающимися штуками в чашках. В одной из лавок черепаха, венчающая собой лениво шевелящуюся гору других черепах («3 р. за штуку, очень полезно для яна»), смерила Ринсвинда печальным взглядом, словно бы говоря: «Ты думаешь, твои проблемы – это проблемы?».