– Ну и что нам с ними делать?
– Э-э, лучше бы их взять в плен. Пожалуйста.
– А как это делается?
– Ну… Наверное, надо их связать и все такое.
– Ага! А потом мы перережем им глотки!
– Нет! Нет. Видишь ли, после того как ты человека пощадил и оставил в живых, ты уже не можешь его убить.
Серебряная Орда дружно уставилась на бывшего профессора.
– Так ведут себя все цивилизованные люди, – поясняюще добавил Профессор Спасли.
– Но ты ведь сам сказал, что этих гаденышей надо связать! – воскликнул Маздам.
– Верно, – Профессора Спасли слегка трясло. – Они будут беззащитны, а беззащитного человека убивать нельзя.
– Убить беззащитного – самое милое дело, потому что тебя он убить не может. Ты, видно, совсем свихнулся со своими бумажками!
Коэн поскреб щетинистый подбородок. Стражники смотрели на него, трепеща от ужаса. Ко всякого рода жестокостям они были очень даже привычны, они не привыкли к тому, чтобы люди ставили под сомнение эту самую жестокость.
– У тебя ведь не очень большой боевой опыт, верно, Проф? – нарушил молчание Коэн.
– Если не считать заполнения всякого рода анкет. Но, боюсь, поступать надо так, как я говорю. Извини. Ты же сам говорил, что…
– Короче, я голосую за то, чтобы перерезать им глотки на месте, – прервал его Малыш Вилли. – С пленниками вечно столько возни. Ты, Проф, скажи, кто будет их кормить?
– Боюсь, что мы.
– Кто? Я?! Ну уж нетушки! Голосую за то, чтобы заставить их съесть собственные глаза. Кто одобряет – поднимите руки!
Орда зашумела в согласном хоре. Коэн заметил, что одна из поднятых рук принадлежит Девяти Апельсиновым Деревьям.
– А ты за что голосуешь, дружок? – поинтересовался он.
– Умоляю, господин, мне очень надо в уборную.
– Так, ребята, слушайте сюда! – крикнул Коэн. – В наше время бизнес делается иначе, не так, как вы привыкли. Кровопролитие и резня – дело прошлого, верно? Так утверждает Профессор Спасли а он знает, как правильно пишется «мармелад», вам до этого семь верст, как до небес, и все лесом. Всем нам известно, зачем мы здесь, так что лучше будем действовать по Плану.
– Ага, а сам-то! Ты ведь только что прикончил стражника, – напомнил Маздам.
– Я работаю над собой, – обрезал Коэн. – К цивилизации надо приучаться постепенно.
– А я все равно настаиваю на том, чтобы поотрубать им головы. Именно так я поступил с Безумными Демономанами-Жрецами И.
Коленопреклоненный стражник опять осторожно поднял руку.
– Можно, господин?
– Да, парень?
– Гм, вы могли бы запереть нас в камере. Тогда мы больше не причиним вам никакого беспокойства.
– Правильно мыслишь, – одобрил Коэн. – Молодец парень. В кризисной ситуации сохраняет хладнокровие. Запрем их, и дело с концом.
Тридцать секунд спустя Орда заковыляла прочь, в город.
Стражники сгрудились в тесной, перегретой камере.
В конце концов один из них спросил:
– Слушайте, а кто это были такие?
– Мне кажется, что предки.
– А я всегда думал, чтобы стать предком, надо сначала умереть.
– Тот, который в кресле, выглядел вполне мертвым. Пока не пырнул Четырех Белых Лисиц.
– Может, нам начать звать на помощь?
– А если они услышат?
– Да, но так тут можно всю жизнь просидеть. Стены очень толстые, а дверь крепкая.
– Хорошо-то как.
Свернув в очередной, неведомо какой по счету переулок, Ринсвинд наконец остановился. Он даже не побеспокоился проверить, не гонится ли за ним кто-нибудь. В этой стране и вправду одним мощным рывком можно обрести свободу. Правда, свобода тоже имеет последствия.
Например, она подразумевает древнее как мир право человека умереть с голоду. С тех пор как Ринсвинд обедал той похлебкой на постоялом дворе, прошли чуть ли не годы.
Словно ответ на его мысли тишину переулка разорвал мощный глас торговца:
– Пироги с рисом! Пироги с рисом! Покупайте домашние пироги с рисом! Чай! Столетние яйца! Яйца! Хватайте, пока столетние! Покупайте домашние… Да, чего тебе?
К торговцу приблизился пожилой мужчина.
– Достаби-сан! Яйцо, которое ты мне продал…
– И что с ним, почтеннейший?
– Не хочешь ли понюхать его? Уличный торговец нюхнул яйцо.
– О-о, чудесно! – словно охваченный восторгом, он закатил глаза.
– Чудесно? Чудесно? Да это яйцо, – продолжал разгневанный покупатель, – это яйцо практически свежее!
– Клянусь, уважаемый сёгун, ему сто лет, и Ни днем меньше! – так же восторженно продолжал торговец. – Достаточно посмотреть на скорлупу, такую черную и аппетитную…
– Она линяет!
Ринсвинд внимательно слушал. «Наверное, – додумалось ему, – идея, что весь мир – это несколько человек, содержит в себе зерно истины. То есть тел много, но людей – по пальцам можно пересчитать. Вроде человек тебе абсолютно незнаком, а кажется, что уже с ним где-то встречался. Наверное, существует специальный набор формочек, по которому всех нас отливают…»
– Ты хочешь обвинить меня в том, что я торгую свежими яйцами? Да чтоб я харакири себе сделал! Да чтоб я…
В этом торговце определенно было что-то знакомое. Он обладал талантами настоящего волшебника. Человек пришел, возмущаясь свежестью яйца, однако не прошло и двух минут, как его уговорили забыть о неудачной покупке и купить два пирожка с рисом и еще что-то странное, завернутое в листья.
Пироги с рисом выглядели аппетитно. Ну, скажем так… аппетитнее всего остального.
Ринсвинд бочком приблизился. Торговец праздно переваливался с ноги на ногу и что-то насвистывал себе под нос, но прервался, чтобы улыбнуться Ринсвинду широкой, честной, дружеской улыбкой.
– Как насчет хорошего древнего яйца, сёгун? Установленная посреди подноса миска была полна золотых монет. Сердце Ринсвинда упало. На деньги, которые просил господин Достаби за одно тухлое яйцо, в Анк-Морпорке можно было купить целую улицу.
– Гм, а… в кредит ты, случаем, не торгуешь? – решился наконец он.
Достаби посмотрел на Ринсвинда оценивающим взглядом.
– Я притворюсь, что не слышал этого сегун, – ответил он.
– Слушай, – спросил Ринсвинд, – а у тебя, случаем, нет родственников за границей?
Ответом стал еще один взгляд – на сей раз брошенный искоса. И что неожиданнее всего, в нем сквозило уважение.
– О чем ты говоришь, сёгун? За границей нет ничего, кроме злобных призраков-кровопийц. Это всем известно. Странно, что ты этого не знаешь.
– Призраков-кровопийц? – переспросил Ринсвинд.
– Ага, которые только и думают, как бы проникнуть сюда и нанести нам вред, – просветил его Сам-Себе-Харакири. – И поживиться нашими товарами. Запустить бы им туда старых добрых фейерверков. Призраки, они ж не любят шума.
Он опять посмотрел на Ринсвинда, на этот раз еще более долгим и оценивающим взглядом.
– А сам-то ты откуда, сёгун? – внезапно в его голосе послышался колючий оттенок подозрения.
– Из Бес Пеларгика, – быстро нашелся Ринсвинд. – Это объясняет и мой странный акцент, и манеры, иначе люди могли бы подумать, что я какой-нибудь иностранец, – добавил он.
– А-а, Бес Пеларгик, – Сам-Себе-Харакири довольно закивал. – В таком случае ты, наверное, знаком с моим старым другом Пять Отверток. Он живет на Поднебесной улице, ты его не можешь не знать.
Но Ринсвинд сам не раз прибегал к этому древнему как мир трюку.
– Нет, – тут же ответил он. – Никогда не слышал ни о нем самом, ни об этой улице.
Сам-Себе-Харакири довольно кивнул.
– Стоит мне сейчас крикнуть: «Заграничный дьявол!» – ты и трех шагов не успеешь сделать, – заговорщицки сообщил он. – Стражники оттащат тебя в Запретный Город, где заготовлено кое-что специальное для тех, кто…
– Я слышал об этом, – поспешил прервать его излияния Ринсвинд.
– Пять Отверток уже три года как районный комиссар, а Поднебесная улица – главная улица Бес Пеларгика, продолжал Сам-Себе-Харакири. – Я всегда мечтал встретить заграничного дьявола. Вот, угощайся пирожком с рисом.
Взгляд Ринсвинда заметался. Но, как ни странно, он не чуял опасности, по крайней мере, не чувствовал неминуемой опасности. Степень угрозы была сравнительно невысокой.
– Предположим, я признаю, что, может быть, и в самом деле пришел из земель по ту сторону стены?… – как можно тише осведомился Ринсвинд.
Достаби многозначительно подмигнул. Потом залез себе за пазуху и одним быстрым движением показал и сразу же спрятал обратно уголок каких-то бумажек, название которых начиналось со слов «КАК Я ПРОВЕЛ…». Почему-то Ринсвинд абсолютно не удивился увиденному.
– Некоторые утверждают, что за Великой Стеной нет ничего, кроме пустынь, иссушенных солнцем равнин, злобных призраков и ужасных чудовищ, – сказал Достаби. – Но я говорю: а как насчет торговых возможностей? Если у человека хорошие контакты… Понимаешь, о чем я, сёгун? Такой человек может далеко пойти в стране призраков-кровопийц.
Ринсвинд кивнул. В эту минуту он счел излишним подчеркивать, что человек, приехавший в Анк-Морпорк с кучей золота на руках, очень рискует мгновенно свести знакомство с другими людьми, чьи руки тоже полны всяких металлических предметов, но в основном колюще-режущих.
– Положение у нас сейчас очень неопределенное. Слухи насчет здоровья императора – Да Живет Вечно Его Величество, Благословенный Сын Небес! – сплетни о мятежниках… Однако непредвзятый торговец все же может найти здесь щелку, ты согласен?
– Щелку?
– Ну да. Это… как бы выразиться половчее… А, вот, допустим, у нас есть такая штука, – он наклонился ближе, – выходит из [86] гусеницы. Так называемый шелк. Этот материал…
– Я знаю. Мы возим его из Клатча, – перебил торговца Ринсвинд.
– Ну что ж… А еще есть такой кустарник – так вот, мы высушиваем его листья, кладем их в горячую воду и пье…
– Чай, я знаю, – ответил Ринсвинд. – Его доставляют из Очудноземья.
Сам-Себе-Харакири Достаби явно опешил.