. Гленда трудилась до тех пор, пока мыльная вода не полилась по каменным ступенькам, смывая следы.
Да, и еще кое-что. В леднике лежали анчоусы. Гленда разогрела парочку и подошла к огромному трехногому котлу, на котором вчера вечером написала мелком «НЕ ТРОГАТЬ». Она подняла крышку и заглянула внутрь. Краб, подаренный Верити Колотушкой накануне – как будто сто лет назад, – радостно помахал ей глазами.
– Интересно, что было бы, если бы я оставила крышку открытой? – спросила Гленда. – Как быстро крабы учатся?
Она бросила в котел раскисшие анчоусы, которые были приняты с восторгом, после чего замерла посреди кухни, размышляя, что бы еще сделать. Чугун не способен сиять, но плиты были вымыты и вытерты, а тарелки, образно выражаясь, вылизаны дочиста. Если хочешь, чтобы дело спорилось, возьмись за него сама. Чистота в исполнении Джульетты была сродни божественности – она проявлялась редко, хаотически и превосходила всякое понимание.
Что-то коснулось ее лица. Гленда рассеянно отмахнулась и обнаружила между пальцев черное перо. А, эти жуткие создания в трубах. Пора уже наконец от них избавиться. Гленда взяла самую длинную швабру и застучала по трубе.
– Эй, убирайтесь оттуда! – закричала она.
В темноте что-то зашуршало и послышались слабые птичьи вскрики.
– Звиняйте, мисс, – произнес чей-то голос, и Гленда увидела на лестничной площадке бесформенное лицо… как его, бишь?… Ах да.
– Доброе утро, Бетон, – сказала она троллю и невольно заметила, что из носа у него течет что-то коричневое.
– Нигде нет мистера Трева, – произнес Бетон.
– Я его все утро не видела, – сказала Гленда.
– Нигде нет мистера Трева, – повторил тролль чуть громче.
– Зачем он тебе нужен? – спросила Гленда. Насколько она знала, работа в свечных подвалах шла сама собой. Достаточно сказать Бетону: «Оплавляй свечи», и он не сдвинется с места, пока свечи не закончатся.
– Мистеру Натту плохо, – сказал Бетон. – Нигде нет мистера Трева.
– Отведи меня к мистеру Натту сию же секунду, – велела Гленда.
Норными обычно бывают только животные, но те, кто жил и работал в свечных подвалах, ежедневно расставляли в этом слове все точки над «ё». В подвалы они прятались, как в нору. Если стекальщики и макальщики попадались кому-нибудь на глаза выше подвального уровня, то неизменно очень спешили, а большую часть времени они просто работали, спали и пытались выжить.
Натт лежал на старом матрасе, крепко обхватив себя руками. Гленда взглянула на него и обернулась к троллю.
– Ступай и найди мистера Трева, – велела она.
– Мистера Трева нигде нет, – повторил тролль.
– Так иди и ищи!
Гленда опустилась на колени рядом с Наттом. Он лежал, закатив глаза.
– Мистер Натт, вы меня слышите?
Он как будто проснулся.
– Уходите, – сказал он. – Это может быть очень опасно. Дверь вот-вот откроется.
– Какая дверь? – спросила Гленда, стараясь сохранять спокойствие, и посмотрела на аборигенов, которые наблюдали за ней с легким ужасом. – Принесите что-нибудь, чтобы его накрыть.
При этих простых словах обитатели подвала в панике разбежались.
– Я видел дверь. Она опять откроется, – повторил Натт.
– Нет никакой двери, мистер Натт, – сказала Гленда, оглядываясь.
Глаза Натта широко распахнулись.
– Она в моей голове.
В подвале невозможно было уединиться, он представлял собой лишь ответвление в бесконечно длинном коридоре. Мимо все время кто-нибудь проходил.
– По-моему, вы перетрудились, мистер Натт, – заметила Гленда. – Вы бегаете по университету круглые сутки, вот и добегались до болезни. Вам нужно отдохнуть.
К ее удивлению, один из аборигенов принес одеяло, которое местами еще гнулось. Она укрыла им Натта в ту самую секунду, когда появился Трев. Выбора у молодого человека не было, потому что Бетон волок его за воротник. Трев посмотрел на Натта, перевел взгляд на Гленду…
– Что с ним такое?
– Не знаю, – Гленда поднесла палец к голове и слегка им покрутила в универсальном жесте, означающем «спятил».
– Уходите. Вам грозит опасность, – простонал Натт.
– В чем дело? – спросила Гленда. – Пожалуйста, скажи мне.
– Не могу, – ответил Натт. – Не могу сказать.
– Что именно? – уточнил Трев.
– Слова, которые не хотят быть сказанными. Могучие слова.
– Чем тебе помочь? – настаивала Гленда.
– Тебе плохо? – спросил Трев.
– Нет, мистер Трев. Перистальтика у меня с утра была в полном порядке.
Они увидели проблеск знакомого Натта – очень аккуратного, но немного странного.
– Ты что, болен головой? – спросила Гленда. Эти слова вырвались у нее от отчаяния.
– Да. Головой, – ответил Натт. – Тени. Двери. Не могу сказать…
– Кто-нибудь вообще умеет лечить такие болезни?
Натт некоторое время молчал.
– Да. Найдите какого-нибудь философа, получившего образование в Убервальде. Они умеют направлять мысли в нужное русло.
– То самое, что ты сделал для Трева? – уточнила Гленда. – Ты растолковал ему, что именно он думал про своего отца, и все такое, и Трев стал намного счастливее, да, Трев?
– Да, – ответил тот. – И не нужно тыкать меня локтем в ребра, мне правда полегчало. Может, тебя надо, это, загипнотизировать? – спросил он у Натта. – Однажды в мюзик-холле я видел одного типа, так он просто покачал блестящими часами, и люди стали делать всякие странные штуки. Даже лаяли, как собаки.
– Да, гипноз – важная часть философии, – подтвердил Натт. – Он помогает пациенту расслабиться, чтобы у мыслей появился шанс быть услышанными.
– Вот видишь, – сказала Гленда. – Почему бы тебе не попытаться усыпить самого себя? Сейчас я найду что-нибудь блестящее, чтобы покачать.
Трев вытащил из кармана свою любимую жестянку.
– Вуаля! И где-то, кажется, у меня была веревочка…
– Все это, конечно, очень хорошо, но я не смогу задавать нужные вопросы, потому что буду находиться под гипнозом, – заявил Натт. – Очень важно правильно задать вопрос!
– Я кое-что придумал, – сказал Трев. – Я велю тебе, чтоб ты сам себе задавал правильные вопросы. Ты бы знал, о чем спрашивать, если б тут лежал кто-нибудь другой?
– Да, мистер Трев.
– Но Трева тебе гипнотизировать не пришлось, – напомнила Гленда.
– Его мысли очень близко к поверхности. Боюсь, к моим так легко не подступиться.
– Тебя действительно можно будет загипнотизировать и сделать так, чтоб ты сам себе задавал правильные вопросы?
– В «Дверях обмана» Фуссбиндер действительно описывает способ самогипноза, – сказал Натт. – По-видимому, это вполне возможно… – Его голос оборвался.
– Ну, так давайте рискнем, – предложил Трев. – Лучше пукнуть, чем терпеть, как говорила моя бабуля.
– По-моему, не такая уж хорошая идея.
– Лично мне никогда не вредило.
– То, что я не знаю… то, что я не знаю… – забормотал Натт.
– Что такое? – спросила Гленда.
– То, что я не знаю… – повторил Натт. – Наверное, оно за дверью, потому что я убрал его туда… потому что, наверное, я не хочу об этом знать.
– Тогда, видимо, ты сам в курсе, чего именно ты не хочешь знать, – предположила Гленда.
– Да.
– Ну и насколько всё плохо? – поинтересовался Трев.
– Не исключено, что очень.
– А что бы ты сказал, будь я на твоем месте? – спросила Гленда. – Только не ври.
– Ну… – произнес Натт, слегка запинаясь, – наверное, я бы посоветовал вам заглянуть за дверь и лицом к лицу встретиться с тем, что вы не желаете знать, чтобы мы могли бороться с ним вместе. Именно такой совет, разумеется, дает фон Кладполл в своей книге «Doppelte Beruhrungssempfindung», потому что этот поступок лежит в основе анализа скрытых мыслей.
– Тогда ладно, – сказала Гленда, отступая.
– Но какого же рода неприятные вещи могут таиться в вашей голове, мисс Гленда? – спросил Натт, умудряясь быть галантным даже в зловонном свечном подвале.
– Есть кое-что, – ответила та. – Нельзя прожить жизнь, не подцепив гадость-другую.
– Ночью мне снились сны.
– Ну, всем снятся дурные сны, – сказала Гленда.
– Это были не просто сны, – ответил Натт, распрямился и протянул им руку.
Трев присвистнул.
Гленда охнула, а потом спросила:
– У гоблинов так и должно быть?
– Понятия не имею.
– Тебе больно?
– Нет.
– Ну, мож, они отрастают, когда гоблин, типа, становится старше, – предположил Трев.
– Да, наверное, им зачем-то нужны когти, – подхватила Гленда.
– Вчера был такой чудесный день, – пожаловался Натт. – Я был частью команды, а команда была вокруг меня. Я радовался жизни. А сейчас…
Трев привязал к побитой, но сверкающей банке замызганную бечевку.
– Так, мож, выясним, в чем проблема?
– Поправь меня, если я ошибаюсь, – заявила Гленда, – но если ты не хочешь знать, что именно ты не хочешь знать, то рано или поздно вещей, которые ты не хочешь знать, станет еще больше, и, если так и будет продолжаться, в твоей голове появится дыра.
– В том, что вы оба говорите, есть разумное зерно, – неохотно признал Натт.
– Помоги перенести его на кушетку, – попросил Трев. – Он, типа, должен так потеть?
– Сомневаюсь.
– Будет гораздо лучше, если вы меня прикуете, – сказал Натт.
– Зачем? С какой стати?
– Я думаю, осторожность не повредит. Некоторые вещи подползают под дверь. Они могут быть очень опасны.
Гленда взглянула на когти – черные, блестящие и, на свой лад, довольно аккуратные. Но трудно было представить, чтобы ими, например, рисовали картину или готовили омлет. Когти есть когти, они нужны, чтобы… когтить, не так ли? Но это же мистер Натт. Даже с когтями он оставался мистером Наттом.
– Ну что, начнем? – спросил Трев.
– Я настаиваю, чтобы меня приковали, – повторил Натт. – В старой кладовой, четырьмя дверьми дальше, лежит всякий металлический хлам. Я видел там цепи. Пожалуйста, поторопитесь.
Гленда машинально взглянула на когти и увидела, что они удлиняются.