Недолгое время спустя, когда большая часть университетской команды отправилась в Иппо, а Гленда и Джульетта шагали следом, как маркитантки, из разных укромных мест, куда они забрались покурить, показались с полдюжины стражников. Они двинулись за ними, делая вид, что просто прогуливаются в том же направлении.
«Трев был прав, – подумала Гленда. – Дела плохи».
Трев не успел уйти далеко, когда уличный инстинкт подсказал, что за ним следят. Он свернул пару раз в переулки и притаился в углу, чтобы встретить преследователя лицом к лицу… но никакого преследователя не было. Переулок у него за спиной был пуст с обоих концов. Трев понял это в ту же секунду, когда почувствовал, что кто-то прижал к его шее нечто весьма похожее на нож.
– Вспоминаю старые времена, – произнес голос. – Что приятно, я до сих пор помню здесь все закоулки.
– Я тебя знаю, ты Пепе, да? Ты гном? – спросил Трев, стараясь не оборачиваться.
– Ну, типа гном, – ответил Пепе.
– Но я с тобой не ссорился, – сказал Трев.
Что-то маленькое и блестящее мелькнуло в пределах зрения Трева.
– Образец лунного серебра, – объяснил Пепе. – Я даже разбитой бутылкой от шампанского мог бы причинить больше вреда – и причинял, поверь мне. Я бы не стал угрожать такому, как ты, ножом, раз уж к тебе неровно дышит эта девочка. Она, кажется, счастлива с тобой, а я хочу видеть ее счастливой.
– Что-то творится на улице, – сказал Трев.
– Что, прямо на улице? Может быть весело.
– Что-то не так.
Только теперь Пепе появился перед ним.
– Не моя проблема, – сказал он. – Но есть люди, которых я не люблю. Я их слишком много повидал, задир и мерзавцев. Если хочешь научиться бегать очень быстро, нужно родиться в этом районе с дизайнерским талантом и некоторыми другими предпочтениями. Патриций Витинари все неправильно понял. Он подумал, что сможет наложить руку на футбол, но ничего не получается. Это не Гильдия воров. С Гильдией воров все было просто. Потому что она организованна. А футбол нет. Если патрицию удалось одержать верх над капитанами команд, это не значит, что все послушно выстроятся в шеренгу. Вчера ночью по всему городу были драки. Ваших парней с их новеньким мячиком и в новенькой форме завтра раскатают тонким слоем. Размажут по булыжникам.
– Я думал, ты всего-навсего шьешь одежду, – сказал Трев.
– Я. Всего-навсего. Шью. Одежду. Всего-навсего?! Ну, нет. Я – Пепе, и я не шью одежду. Я создаю уникальные произведения искусства, которым лишь по чистой случайности требуется тело, чтобы на них можно было посмотреть. Одежду шьют портные. А я кую историю. Ты слышал про микрокольчугу?
– Ага, – ответил Трев.
– Хорошо. Что ты слышал про микрокольчугу?
– Что она, типа, не трет.
– У нее есть и еще парочка секретов… – сказал Пепе. – В любом случае не могу сказать, что у меня есть время знаться с волшебниками. Надменные типы. Но завтра будет не игра, а война. Ты знаешь парня по имени Энди? Энди Шенк?
У Трева сжалось сердце.
– А он тут при чем?
– Я просто слышал имя. Но, кажется, я могу представить, что это за типчик. Патриций Витинари сделал то, что хотел. Он разрушил футбол, но у обломков острые края, если ты меня понимаешь.
– Завтра там будет Стража, – сказал Трев.
– Ба! Ба! Уличный пацан вроде тебя радуется, что завтра где-то будет Стража?
– И много зрителей.
– Да, потому что будет очень весело, – сказал Пепе. – Знаешь, в этом городе люди охотно пойдут смотреть на смертную казнь и поднимут детишек повыше, чтоб было лучше видно. Поэтому я скажу тебе, что я сделаю. Я не стану тебя пугать – меньше всего завтра тебе будет нужен страх. Я дам тебе кое-что получше. В конце концов, ты сын Дэйва Навроде.
– Я не стану играть, – ответил Трев. – Я обещал мамаше.
– Ты обещал мамаше? – переспросил Пепе, даже не пытаясь скрыть презрение. – Думаешь, есть какая-то разница? У тебя в руках звезда, мальчик. Ты будешь играть, поэтому я скажу тебе, что я сделаю. Ты подойдешь к «Шобле» с черного хода – прости, по-гномьи это звучит лучше – примерно в полночь и постучишь ногой в дверь. Можешь прихватить с собой какого-нибудь приятеля, если угодно, но, черт возьми, приходи.
– Почему я должен стучать в дверь ногой? – уточнил Трев.
– Потому что в каждой руке у тебя будет бутылка лучшего бренди. И не благодари, я делаю это не для тебя. Я защищаю свои капиталовложения, и, кстати, твои в том числе. Ступай, мальчик, иначе опоздаешь на тренировку. А я? Да я, блин, долбаный гений!
Трев заметил вокруг еще больше стражников, шагая по городу. Они, конечно, бывали изрядными поганцами, но Сэм Ваймс не держал на службе копов, не умеющих читать улицу.
Стража нервничала.
Люк по кличке Пук жил у матери в подвале, пока та не сдала его семейству гномов, после чего он переселился на чердак, где летом было жарко, а зимой холодно. Люк выживал лишь благодаря тому, что стены были оклеены страницами «Луков и боеприпасов», «Красоток и купальников», «Анекдотов из подворотни», «Марок Стэнли Хаулера», «Еженедельного големского вестника» и «Современного лобзика». И это был только верхний слой. Защищаясь от стихий, Люк заклеивал старыми журналами самые большие щели и дыры в крыше. Насколько Трев знал, Люк никогда не увлекался ни одним хобби из своей более чем странной библиотеки дольше чем на неделю, за исключением разве что печально знаменитого увлечения, связанного с разворотами «Красоток и купальников».
Миссис Люк открыла Треву дверь и указала в сторону лестницы с радушным и гостеприимным видом, с которым обычно встречают непутевых друзей сына.
– Он болен, – заявила она, как будто это ее скорее забавляло, чем тревожило.
И это еще было мягко сказано. Один глаз Люка представлял собой разноцветное месиво, по лицу тянулся синий шрам. Трев заметил это не сразу, поскольку Люк упорно приказывал ему проваливать, но, поскольку ветхая дверь держалась на веревочке, достаточно было нажать плечом.
Трев уставился на парня, который съежился на своей чудовищной постели, как будто ожидая удара. Трев не любил Люка. Никто не любил Люка. Его невозможно было любить. Даже миссис Люк, которая теоретически должна была испытывать хотя бы минимальную привязанность к своему отпрыску, не любила Люка. Он был в высшей степени несимпатичен. Грустно было это признавать, но Люк, пукающий или нет, был прекрасным примером антихаризмы. Пару дней он мог вести себя сносно, но затем какая-нибудь дурацкая фраза, неуместный анекдот или совершенно нелепый поступок портили впечатление. Но Трев терпел его, подозревая, что и сам мог бы стать таким, если бы не был Тревом. Может быть, в каждом парне есть частичка Люка-Пука, думал Трев, но в случае с Люком это была не частичка, а целое.
– Что стряслось? – спросил Трев.
– Ниче.
– Эй, я Трев, я знаю, что такое «ниче». Тебе надо в больницу.
– Все не так страшно, как кажется, – простонал Люк.
Трев взорвался.
– Ты спятил, блин? Тебе ж чуть глаз не вынули!
– Я сам виноват! – возразил Люк. – Я разозлил Энди.
– Да, я понимаю, где тут твоя вина, – сказал Трев.
– Где ты был вчера вечером?
– Ты не поверишь…
– Тут, блин, была настоящая война!
– Я решил провести немного времени в Сто Лате. А здесь были драки, да?
– Все клубы подписались на этот новый футбол, а кое-кому это не нравится.
– Энди? – уточнил Трев и снова посмотрел на свежий сочащийся шрам. Да, похоже, Энди и впрямь был недоволен.
Трудно было сочувствовать такой неприятной личности, как Люк, но нельзя же пинать человека только потому, что у него на душе вытатуирована надпись «Пните меня в зад». Нельзя было обижать Люка. Это все равно что отрывать крылышки мухам.
– И не только Энди, – ответил Люк. – С ним заодно Глупс Аткинсон, Джимми Ложка и Ключ.
– Ключ? – переспросил Трев.
– И мамаша Аткинсон.
– Мамаша Аткинсон?!
– А еще Вилли Пилтдаун, Гарри Шлемобой и братья Колбассы.
– Что? Но мы их ненавидим. Их ненавидит Энди. Они ненавидят Энди. Стоит ступить на их улицу – и домой отправишься в мешке!
– Ну, знаешь, как говорят, – сказал Люк. – Враг моего врага – мой враг.
– По-моему, ты чего-то не понял, – заметил Трев. – Но я въехал, да.
Охваченнвый ужасом, он уставился в пустоту. Все перечисленные были Лицами. Чудовищно влиятельными в мире футбольных команд, а главное – среди фанатов. Они владели Толпой. Пепе был прав. Витинари думал, что главные – капитаны. А они вовсе не были главными. Главной была Толпа, а Толпой правили Лица[139].
– Завтра они соберут команду и уж постараются, чтоб там таких было побольше, – сказал Люк.
– Да, я слышал.
– Они хотят показать Витинари, что они думают об его новом футболе.
– Я не услышал имени О’Столлопов, – заметил Трев.
– Я слышал, их папаша каждый вечер заставляет их ходить на репетиции хора, – сказал Люк.
– Капитаны действительно подписались, – сказал Трев, – и им это не понравится. Но неужели мы думаем, что Энди и его дружкам на это не наплевать? – Он подался вперед. – У Витинари, конечно, есть Стража. А ты Стражу знаешь. Да, там есть приличная публика, если брать поодиночке, но если начнется заварушка, в ход пойдут большие, большие дубинки и большие, большие тролли, и им будет пофиг, кого они бьют, потому что они – Стража, а значит, все законно. А если их хорошенько разозлить, они скажут, что ты попортил им дубинки своим лицом. Кстати, о лицах, каким именно образом ты едва-едва избежал шанса получить белую трость?
– Я сказал Энди, что это не такая хорошая идея, – ответил Люк.
Трев не смог скрыть удивления. Такая смелость была чужда Люку.
– Ну, может быть, тебе даже повезло. Ты останешься лежать в постели и не окажешься между Старым Сэмом и Энди.
Он замолчал, услышав какой-то шорох.
Поскольку Люк клеил старые журналы смесью воды и муки, на чердаке обитали хорошо откормленные мыши. По какой-то причине одна из них только что прогрызла себе путь на свободу, и у прошлогодней Мисс Апрель появился третий сосок, который смотрел на Трева и шевелил усами. Это было зрелище, способное надолго отбить человеку аппетит.