Заставлял нас убивать других, учиться быть дикарями. Я помню, как ты приковывал нас к стене, как меня сейчас, бил нас, пока мы не называли тебя Хозяином. Бил нас, пока мы не забывали наши имена.
Джахуа отступил назад и ухмыльнулся.
— И вот ты снова здесь. Прикованный к стене. И ты снова будешь называть меня своим Хозяином.
Я натянул цепи, удерживающие мои руки, пока гнев закачал обжигающую кровь по моим венам.
— Я убью тебя, — выплюнул я. Джахуа был спокоен.
— Через несколько минут ты снова примешь наркотики. Через несколько дней, будучи прикованным к этой стене, ты будешь кланяться мне в ноги, как гребаный пес.
Стиснув зубы, я не мог остановить яростный рев, вырвавшийся из моих губ. Но Джахуа просто стоял там и смотрел на меня, как на пустое место, как на собаку, которой он меня и считал.
— Я убью тебя за убийство моей семьи. Я убью тебя за то, что забрал у меня моего брата, и я, бл*дь, убью тебя за то, что забрал ее у меня!
Джахуа рассмеялся. Он подошел к столу. Он поднял с него что-то. Цепочку. И направился ко мне.
— Итак, ты наконец-то вспомнил Анри?
Я замер. Я смотрел, как он кружит вокруг кровати в центре комнаты. Он упомянул моего брата… брата, которого я едва знал. Лишь отрывочные воспоминания посещали мои сны по ночам.
Я молчал, когда Джахуа поставил ноги передо мной.
— Забавно. Когда я отправил его в ГУЛАГ, когда он звал тебя на помощь, ты ничего не сказал. Ты смотрел на него пустыми глазами. Глазами, под контролем моего наркотика.
— Он наклонился ближе. Я чувствовал запах сигаретного дыма в его дыхании, характерного запаха сигар, которые он всегда курил. — Ты смотрел сквозь него, когда он умолял тебя увидеть его. Не реагировал, когда он шептал тебе на ухо, и ты даже не проронил ни слезинки, когда его вытаскивали из комнаты, выкрикивавшего твое имя, и ты больше никогда его не видел.
От его слов у меня заболела голова, резкая боль пронзила меня насквозь. Мои глаза закрылись, и я увидел это. Я видел, как Анри сражается с охранником, чтобы добраться до меня, он был старше, чем в других моих воспоминаниях. Его тело было больше, волосы длиннее, и татуировка, у него была татуировка. Мои глаза расширились, и я задохнулся.
362. На его груди черными жирными чернилами было выведено число 362. И его лицо, его лицо, когда он умолял меня увидеть его, бороться с наркотиками, и я… я…
Мое сердце сжалось в груди, когда я вспомнил его слова, его последние слова ко мне. Внезапно грудь пронзила боль. Я посмотрел вверх, чтобы увидеть, как Джахуа бьет меня цепью.
Я убью его.
«Борись. Борись. Борись», — повторял я мысленно, пытаясь установить в подсознании порядок, когда наркотик подействует. С каждым ударом я заставлял себя запоминать важные вещи. Талия моет меня. Талия гладит меня по волосам. Ощущение ее ладони на моем лице, и ее слова о том, что она любит меня. Что ее сердце полно для меня.
— Ты… для меня. Никакого другого мужчины. Только я. А я… для тебя. Это мое «я люблю тебя». Это мои слова из израненной души. Это не заимствованные слова, а слова из моего полного сердца, и только моего сердца.
Талия рыдала, когда я наклонился, чтобы поцеловать ее мягкие, влажные губы, повторяя:
— Ты… для меня, ты… для меня… — Затем Талия взяла мое лицо и прошептала в ответ:
— Я… для тебя, Заал… вечно. Я навсегда… для тебя…
Удары продолжали сыпаться, а я продолжал прокручивать в голове заветные воспоминания. Затем он остановился. Я открыл глаза и увидел свою грудь, которая была в крови от следов ударов цепью. Джахуа стоял передо мной, весь в поту и задыхался. Его темные глаза горели яростью. Я знал, что это оттого, что я не реагировал.
Я не стану. Когда он забрал меня от Талии, я умер внутри. Я никогда не доставлю ему удовольствия видеть меня ослабленным его рукой. Я буду сопротивляться, пока могу.
Джахуа бросил цепь на землю. Я смотрел, как он вытирает вспотевший лоб, потом увидел, что дверь открылась.
Каждый мускул напрягся, когда вошел человек в белом халате. Мое сердце забилось быстрее, когда я увидел иглу в его руке. Мое тело содрогнулось. Холодный пот выступил на моем теле. Как будто мое тело помнило, что сейчас произойдет.
Джахуа указал на меня и отдал приказ:
— Сделай это. Чем скорее псина будет под наркотой, тем лучше. Мне нужно, чтобы он убивал. Мне нужно, чтобы он делал все, что я прикажу, не слыша его гребаного голоса.
Я забился в цепях, когда человек подошел ближе. Я рычал и ревел, когда он щелкнул иглой. Цепи становились все туже. Мои руки дрожали от напряжения.
Как только мужчина приставил иглу к моей руке, в коридоре раздались выстрелы.
Джахуа щелкнул пальцами охраннику, и тот выбежал из комнаты, держа оружие наготове.
Мои руки сжались в кулаки. Я уставился на дверь. Мое сердце заколотилось, когда звуки криков достигли моих ушей. Джахуа потянулся за пистолетом. Он поспешил в дальний конец комнаты. Человек в белом халате уронил иглу на пол, и стеклянная бутылка с жидкостью разбилась об пол.
Грохот и звук отскакивающих от стен пуль затопили коридор сразу за дверью. Я потянул цепи и зарычал. Я орал и орал, желая, чтобы бой пришел в эту комнату.
Я искал Джахуа. Его глаза встретились с моими. Я скривил губы и увидел, как кровь отхлынула от его лица. Мой взгляд был обещанием. Обещанием, что когда я освобожусь, его жизнь будет моей.
Я убью его. Я взглянул на мужчину в белом халате, который забился в угол комнаты. Я убью их всех.
Джахуа направил пистолет в мою сторону. Я видел на его лице решимость убить меня. Я сильнее натянул цепи, используя ноги как опору. Мне нужно было освободиться.
Мне нужно было убить. Я не мог упустить свой шанс убить ублюдка.
Я хотел отомстить.
Я хотел, чтобы его кровь была на моих руках, как кровь моей семьи на его.
Как только он снял пистолет с предохранителя, за дверью раздался быстрый выстрел. Джахуа выронил пистолет, и дверь распахнулась. Я улыбнулся. Я улыбнулся, наблюдая, как он жалостливо тянется за пистолетом.
В комнату ввалились мужчины. Я пытался узнать их, но все они были одеты в черное, держали винтовки перед лицом и целились прямо в Джахуа.
— Мой! — прогремел я, заставив некоторых из них отвести свое внимание в мою сторону. — Он мой! — прорычал я, как раз, когда в комнату вошел еще один человек, в капюшоне, с окровавленных пальцев которого капала кровь.
Затем он повернулся ко мне, и я расслабился.
Лука.
Двинувшись вперед, Лука откинул капюшон и встретился со мной взглядом. Он повернулся к одному из охранников.
— Спусти его нахрен!
Ко мне подбежал охранник. Вытащив что-то из кармана, он пытался открыть замок.
Цепи натянули мне руки, но мой взгляд оставался на одном человеке. В комнате был мужчина. Один человек, которому нужно умереть. Медленно. Больно. От моих рук.
Звук открывающихся кандалов ударил мне в уши, и одна из моих рук освободилась.
Обжигающий огонь хлынул через мои руки, и кровь заструилась по моим конечностям.
Затем вскрыли второй замок. Теперь обе мои руки были свободны.
Размяв шею, я встряхнул руками. Цепи, которые сковывали меня большую часть моей жизни, упали на пол. Я уставился на груду металла на земле. Моя грудь сжалась. Я был свободен.
Мои глаза уставились на Джахуа.
Я был почти свободен.
Лука проследил за моим взглядом и шагнул вперед, высоко подняв кулак. Протянув руку, я схватил его за запястье и резко остановил. Глаза Луки встретились с моими. Я покачал головой и прорычал:
— Он мой!
Лука стиснул зубы, словно борясь с желанием убить Джахуа. Я отпустил его руку и сказал:
— Он убил мою семью. Анри был моей кровью. Этот ублюдок мой. И я убью его.
Лука молча смотрел на меня, но, в конце концов, кивнул и сказал:
— Ты прав. Он твой. Заставь ублюдка пожинать то, что он посеял.
Охранники убрались с моего пути, пока я направлялся к Джахуа. Тот стоял у стены и не сводил с меня глаз. Он никогда не отводил от меня своих маленьких темных глаз. Я встал перед ним, огонь заполнил мои вены.
Я выдохнул. Просто работал над дыханием, когда передо мной стоял человек, который убил мою семью. И я был свободен. Никаких наркотиков, лишающих меня воспоминаний, заставляющих забыть, кто я.
Только я и он.
Я и человек, который должен умереть.
Подойдя к столу, где Джахуа держал свое оружие, то самое оружие, которое он использовал против меня в детстве, чтобы взять под контроль, я осмотрел его, упорядоченное в аккуратные ряды.
Я знал, что ищу. Оружие, с которым он заставлял меня тренироваться в детстве в клетке. Заставлял меня убивать других в клетке, чтобы доказать свою силу.
Мои руки дернулись, когда мой взгляд упал на вспышку черного металла. Мое сердце заколотилось, когда я потянулся за саями[12]. Острые и смертоносные черные саи.
Я остановился перед Джахуа. Его глаза расширились, пока я вертел саи в руках. В комнате стало тихо. Охранники и Лука наблюдали за мной.
Приблизившись к нему, я поднял правый сай и прислонил тонкий черный металл к его животу. Я надавил сильнее, не отводя при этом своего взгляда от его глаз… Глаз, которые расширялись, пока твердая сталь медленно пронзала его живот.
Отведя правую руку, я бросил сай на землю. Я обхватил пальцами его горло. Я крепко сжал его и убедился, что он смотрит мне прямо в глаза, пытаясь вдохнуть.
Его руки пытались бить меня по спине, но я их даже не чувствовал. Лицо Джахуа покраснело, а я медленно и мучительно забирал его жизнь.
Затем, пока сай был еще в его животе, я повернулся и медленно потянул его. Лезвие рассекло плоть. Он разрывал органы и царапал кости в мучительной медлительности.
И все это время я смотрел ему в глаза. Последним, кого он увидит, будет Костава.
Единственный оставшийся в живых наследник семьи, которую он ненавидел больше всего.
Кровь хлынула из его горла. Джахуа задыхался, в то время как моя рука сжималась еще крепче. Тем не менее мой сай продолжал резать. Затем, как только жизнь покинула его тело, я вынул сай из его тела, освободил руку от его шеи и наблюдал, как его тело осело на стену. Кровь лилась из его ран.