ени в обрез.
– А ведь болтунам из Ценганя завтрашнее не понравится не меньше, чем инопланетянам, – широкоплечий ухмыльнулся. – Ох, хотел бы я посмотреть на их рожи! И тех, и других!
– Сам болтаешь много, – оборвал его Первый. – Я пошел. Вы за мной с интервалом в три минуты. Попадетесь паладарским шавкам – шею сверну. Если выживете, конечно.
И огонек свечи заметался и погас, сбитый ударом тяжелой грубой ладони.
09.03.1232. Хёнкон
Царящая в больнице тишина пугала.
Фуоко думала, что после нападения кольчонов люди должны вповалку лежать в коридорах. Накануне Дзии упоминала о множестве пострадавших в бессознательном состоянии, и девушке казалось, что она увидит нечто вроде прифронтового госпиталя из фильмов: матрасы на полу, стонущие раненые без рук и ног, обмотанные окровавленными бинтами головы, острые медицинские запахи… Однако ни на первом этаже, где их осматривала Дзии, ни на третьем, куда они поднялись с разрешения роботетки, не обнаружилось ни души. Над дверями горели зеленые лампы, обозначающие наличие пациентов, но тем все и ограничивалось.
– Четвертая палата… – Кирис почесал нос, оглядываясь. – Твоя бывшая, между прочим. Фучи, ты чего какая-то тусклая? Стремаешься, что ли? Дзии же сказала, что с мелкой все в порядке.
Девушка вздохнула и дернула плечом. Как ни крути, все равно именно она виновата в случившемся. Пусть даже повезло, что без последствий…
Сумела напакостить, умей и расплачиваться, словно наяву услышала она холодный голос отца. Имей мужество признавать допущенные ошибки, Фучи.
Еще и папа. Фуоко до сих пор страшно злилась, вспоминая о его тупом бессмысленном упрямстве, однако узнать, что он лежит в больнице после геморрагического инсульта и трепанации черепа… Что, если он умрет? Отец всегда казался недосягаемым небожителем, умным, властным и всезнающим, и представить его в гробу казалось решительно невозможным. Несколько раз в припадках ярости она желала ему смерти, но в глубине души понимала, что не всерьез. И вот теперь папа на краю могилы, а она в ссоре с ним, такой серьезной, что даже словом не перемолвиться…
Отогнав мрачные мысли, девушка осторожно постучала в дверь и заглянула в палату. Сидящая на постели десятилетняя девочка в ночнушке с зайчатами и медвежатами встрепенулась, и вместе с ней к двери обернулась черноволосая женщина средних лет, которую Фуоко уже видела раньше.
– Входите, – сказала женщина на катару.
– Здравствуй, Сато-тара! – небрежно бросил Кирис на кваре, протискивая мимо Фуоко. – Привет, Дза-тяма. Как брюхо, не болит? И не чихаешь больше?
– И вовсе у меня брюхо не болело! – обиженно заявила Дзара. – Я теперь самая настоящая эйлахо, понял, да? Меня теперь паладары исследовать станут и конфет дадут, вот!
– Дзара! – встревоженно сказала женщина, но Кирис только ухмыльнулся ей.
– Спокойно, Сато-тара, все свои, – сказал он. – Я тоже эйлахо. И она, – парень кивнул в сторону двери. – Эй, Фучи! Чего встала как неродная? Заходи.
– Ой, мама! – Дзара восторженно захлопала в ладоши. – Смотри, смотри, Кир свою девчонку привел, дочку Деллавита! Мам, она умеет волют руками делать! Она тоже эйлахо, да? Ой, мы теперь все эйлахо! Круто, да?
– Все? – Кирис удивленно взглянул на женщину. – Сато-тара, и ты…
– Вот такие дела, Кир, – развела та руками. – И я, и Дзидзи, и вообще, похоже, чуть ли не все люди в Хёнконе. По крайней мере, Дзии-атара именно так сказала. У всех внутри энерго… энергоплазма, и непонятно, откуда взялась. Э-э… дэйя Деллавита?
Фуоко вздрогнула.
– Дэйя… Сатотара? – неловко спросила она. – Простите, в Барне нас не представили толком…
– Сатокана. Сатокана Мэйдо. Но можно просто Сато, – напряженно улыбнулась женщина. – Большая честь для меня, дэйя Деллавита…
– Винтаре, – быстро перебила ее Фуоко. – Я сменила фамилию. А можно просто Фуоко.
– Как скажете, дэйя Винтаре. Простите, я непривычна к высшему свету, не знаю, как правильно общаться…
– Да забей ты, Сато-тара! – поморщился Кирис. – Она своя девчонка, правильная. Нос от людей не воротит, как некоторые богачки. Ну, тяма, как дела, рассказывай! – потребовал он, присаживаясь на корточки перед кроватью.
– Меня батончиками кормят, – сообщила девчонка. – Вкусными! Только все равно есть хочется. Мама ругается, что у нас пока что даже лапшичной нет, а так бы она меня сама кормила. Кир, а что ты умеешь? Тоже волют руками лепишь, как Фучи? Ой! – тихо взвизгнула она, заметив тихо крадущихся в палату парсов, до того скрывавшихся в коридоре. – Мама, мама, смотри, шестилапики! Я тебе говорила, а ты не верила!
Зорра и Гатто переглянулись и синхронно запрыгнули на кровать, пристроившись по бокам девочки. Та принялась гладить их обеими руками, наморщив нос и зажмурившись от счастья. Сатокана ошарашенно глядела на зверей.
– Э-э… – решилась напомнить о себе Фуоко. – Дзара…
– М-м? – спросила та, приоткрывая глаз.
– Ну… я прощения попросить хочу, – пробормотала девушка, отводя взгляд. – За то… за ту волюту… Я не хотела, чтобы она напала. Я вообще не ожидала…
– А, Дза-тяма, не обращай внимания, – отмахнулся Кирис. – Фучи уже третий день переживает. Думала, ты померла. Кинь в нее чем-нибудь, чтобы успокоилась, а то ведь башкой о стенку биться начнет.
– В нее нельзя ничем кидать, потому что она с тобой сбежала, – заявила наглая мелочь. – Мама говорит, из дома сбегают одни дурочки, а дурочек обижать нельзя. Верно, мам?
От неожиданности Фуоко зашипела сквозь зубы. Чтобы какая-то малявка! Называла ее дурочкой! Девушка вскинула взгляд, готовая дать отпор, но Кир заржал во всю глотку и так хлопнул ее по заднице, что чуть не сбил с ног. В отместку Фуоко ткнула его кулаком в макушку.
– Сдурел? Щас получишь! – угрожающе пообещала она.
– Да ладно, ладно! – тот слегка отодвинулся в сторону, насколько позволила тумбочка. – Подумаешь, дурой назвали! Кончай дуться, Фучи. Дзара на тебя не сердится, видишь? Верно, Дза-тяма?
– Не-а, не сержусь! – с энтузиазмом замотала головой мелкая. – Мне Дзии-атара рассказала утром, когда я проснулась, что ты не специально волюту сделала. А я тоже научусь волют руками лепить?
– Только этого не хватало, горюшко мое! – Сатокана слегка хлопнула дочь по затылку. – И так бедствие ходячее. Дэйя Делл… Винтаре, Дзии-атара сказала, что с Дзарой все в порядке. Энерго… плазма внутри появилась, но она сейчас почти у всех. Не переживайте так, прошу.
– Спасибо, дэйя Мэйдо, – поклонилась Фуоко. – Я и вправду не ожидала, что так выйдет. Всегда тусклый светлячок зажигался, а тут вдруг волюта.
– Да, волют мы в тот день насмотрелись, – качнула головой женщина. – Нас всех в убежище спустили, там же, возле пирсов, а потом вдруг твари начали одна за другой появляться прямо из воздуха. Страху мы натерпелись – жуть. Хорошо хоть не убили никого. Только девушка с ножом, что на них бросилась…
Сатокана замолчала и внимательно посмотрела на Кириса. С лица парня сползла усмешка, и он набычился.
– Кир, она тебе, случайно, не родственницей приходится? – спросила Сатокана. – Уж больно похожи вы, и лицом, и характерами.
– Сестра, – буркнул Кирис. – Мы не разговариваем.
– Аа-ра-ра… – протянула женщина. – Кир, нельзя так с родной кровью. Как бы ни поругались, все равно мириться нужно.
– Ей скажи, Сато-тара. Она со мной и отцом общаться не хочет, не мы.
– Все равно. Она такая же злая, как ты… раньше, до встречи… – Сатокана покосилась на Фуоко, и та почувствовала, что краснеет. – От одиночества люди звереть начинают. Не бросай ее одну, Кир. Никому лучше не станет, ни тебе, ни ей.
– Мама говорит, Варуйко-тара с ножиком на волюту напала! – с энтузиазмом подхватила Дзара. – Взяла и вот так ее чиркнула, наискосок!
Девочка вскочила на кровати и энергично замахала руками, показывая, как. Парсы, увернувшись ее пяток, невозмутимо соскочили на пол и уселись у дальней стены. Фуоко могла бы поклясться, что на наглых мохнатых мордах явно держались покровительственные ухмылочки.
– А потом вторую, третью, а потом они все на нее как бросились! Пш-ш-ш! Паф! И она свалилась совсем как мертвая. Правда, мам, так и случилось?
– Почти, – улыбнулась Сатокана. – Я слышала, она здесь же в больнице лежит, но не знаю, в каком состоянии. Ты бы зашел к сестре, Кир, навестил.
– А Дзару выписывать не собираются? – осведомился Кирис, явно торопясь сменить тему. – Если все в порядке…
– Тетя Дзии говорит, что пока я много кушаю, меня отпускать нельзя, – с готовностью сообщила девочка. – Иначе я съем всех, кто под руку подвернется, а так нельзя. А вот когда наемся досыта, тогда отпустят.
Она с размаху плюхнулась на задницу, дотянулась до тумбочки, на которой лежал обгрызенный батончик, откусила от него сразу половину и принялась жевать с набитым ртом. Фуоко почувствовала, как забурчало в животе.
– Дзара, что за манеры! – строго сказала Сатокана. – Невежливо самой есть, а других не угощать.
– Угу! – с набитым ртом кивнула девочка. Она свесилась с кровати и вытянула из тумбочки уже знакомую Фуоко пластиковую упаковку с питательными батончиками. – Пожажшта, угожаштсь!
Кир как ни в чем не бывало взял батончик из упаковки и сунул в руку Фуоко.
– Лопай. У нее аналогично, – пояснил он Сатокане. – Тоже жрет в три горла, а куда девается, непонятно.
– Ты, между прочим, сам жрешь не по-детски! – фыркнула девушка, все сильнее чувствуя неловкость. – На меня только…
Внезапный приступ головокружения заставил ее пошатнуться и опереться о стену, и живот свело голодным спазмом.
– Дэйя Винтаре, вам нехорошо? – встревоженно спросила Сатокана. – Я позову Дзии.
– Не надо… – Фуоко посмотрела на батончик. И в самом деле дура. Почему не перекусила перед выходом из общежития? Пора бы уже себя выучить. Но глупую гордость демонстрировать тоже не стоит: если свалиться от слабости на пути домой, Киру придется тащить ее на себе. – Простите, дэйя Мэйдо, вам бесплатно еду дают? Дзаре, я имею в виду?