[64] в религиозном вопросе? Как разновидность центриста, представляющего то, что вскоре, в эпоху Людовика XIV, назовут «средним путем». («Следует идти посредине: именно на этой дороге справедливость и мир обмениваются искренними поцелуями», — напишет Боссюэ в подражание 84-го псалма). Вера Ришелье была искренней, что доказывает его поведение. В 1623 году, возвращаясь из Лангедока, кардинал думал, что умирает; он молил об исцелении Деву Марию и приказал построить в Сомюре, в Нотр-Дам-дез-Ардильер, часовню. Можно было подобно ему быть священником без призвания и не быть при этом ни безбожником, ни лицемером. Да, его вера была истинной, и он старался не противоречить ей в политическом плане: осуждал богохульство, святотатство, атеизм, а также ересь (истинную или предполагаемую) и ученый либертинаж. Он был одержим боязнью ада — как и Людовик XIII, — но также преданностью христианским заветам и верностью римским догмам.
Кардинал-министр умело вливал по капле веры в свои планы, вводил в свою политическую деятельность не одно понятие, заимствованное из католической религии. Так, он требовал «управлять своим намерением» (этот термин пришел от казуистов), что означало «наметить благотворное окончание своих действий, которые первоначально могли быть достойными порицания» (Фюретьер). Следует добавить, что выражение «управлять своим намерением» является находкой, достойной иезуитов («…общества, — пишет Мориак, — чье царство также находится в этом мире»). В этом нет ничего удивительного: Ришелье применяет к Франции их довольно двусмысленную стратегию, имеющую целью объединить всю Европу через общество Иисуса: фактически это тонкое религиозное оправдание захвата территорий.
Кто может решить, достоин ли осуждения — или всего лишь лицемерен — характер подобных компромиссов? В этом отношении постоянное ручательство дает кардиналу отец Жозеф, но его ручательство трудно назвать душеспасительным. Если такой святой человек, как его «серое преосвященство», тайный советник, проповедник Крестовых походов, основатель и директор почти мистической конгрегации (сестры Кальвера[65]), одобряет и даже неустанно поддерживает двусмысленную политику, почему Его Высокопреосвященство, главный министр христианнейшего государства должен сомневаться и даже прекращать деликатное дело, терпимое Римом и многократно используемое в королевстве Французском?
В глубине души, не слишком отделяя Евангелие от Христа, Ришелье рассчитывает совместить, по крайней мере неявно, пространные рассуждения Декарта и декреты Тридентского собора. Его «политический католицизм» (выражение принадлежит Мориаку) предвещает политический католицизм Людовика XIV.
БАСТИЛИЯ И ВЕНСЕННСКИЙ ЗАМОК
При этом министре Бастилия всегда была полна.
Я счастлив выйти из тюрьмы в такое время, когда никто оттуда не выходит.
Юный герцог де Марильяк — Франсуа, будущий герцог Ларошфуко, обессмертивший себя своими «Максимами», — был арестован в конце октября 1637 года по приказу кардинала-министра, несмотря на поддержку Шавиньи и маршала де ля Мейлере. Он помогал герцогине де Шеврез и боялся самого худшего. В итоге он получил два года ссылки в свои владения, которым предшествовала неделя в Бастилии. В своих «Мемуарах» он рассказывает об опыте, вынесенном из этой недели заключения: «То малое время, которое я там жил, живо дало мне понять, что все, что я видел до сих пор, является отвратительным образом власти кардинала». Он говорит также об «огромном числе несчастных всех сословий и полов, проходящих через эту ужасную тюрьму». Это, безусловно, метафора, поскольку Бастилия в ту эпоху насчитывала едва ли пятьдесят камер. Но особенно Ларошфуко поразил социальный статус некоторых узников. Там находился маршал де Бассомпьер, сидевший с 1631 года; доктор Вотье, сторонник королевы-матери; маршал де Витри, сидевший с 1637 года; командор де Жар, спасшийся от эшафота в 1633 году; господа дю Фаржи и дю Кудре-Монпансье, сидевшие с 1635 года. А также граф де Крамай-Монлюк — весьма яркая личность, переносивший свое заключение куда лучше двух маршалов. «Зрелище стольких достойных жалости объектов (sic), — добавляет Ларошфуко, — еще больше способствовало естественной ненависти, которую я уже питал к правлению кардинала Ришелье».
Бастилия и Венсеннский замок стали по воле кардинала «государственными тюрьмами» — тюрьмами, куда король мог поместить «столь же знатных, сколь и опасных личностей» (П. Кувра), которых он не хотел судить обычным судом. Но что такое «опасная личность»? Витри в декабре 1636 года нещадно избил архиепископа Анри де Сурди, называя его требником и святошей. Заслуживало ли это шести с половиной лет тюрьмы? Вне всякого сомнения, Его Высокопреосвященство с удовольствием диктовал королю список опасных лиц. Там были и несправедливо осужденные, порой без серьезных причин и всегда надолго: бедный Бассомпьер провел в старинной крепости двенадцать лет своей жизни.
Но мрачность стен этого уже ставшего анахронизмом памятника не должна вводить нас в заблуждение. Узники Бастилии жили не в темницах — они предназначались лишь для тех, кого хотели «разговорить» до суда, как командора де Жара. В 1627 году Венсан Ланглуа, бывший интендант кардинала, жаловался, что его заключили в Бастилию, не позволив взять с собой слугу. В 1640 году Бассомпьер и его любовница Мари Кретон д’Эстурмель де Гравель играли в карты с комендантом крепости. Кстати, последнего звали Шарль Ле Клерк дю Трамбле, и он был братом отца Жозефа, помощника кардинала.
Заключенные заказывали себе пищу у трактирщика, принимали посетителей, могли ругать кардинала и даже составлять заговоры. Рец, например, уединялся с Краалем. Ришелье, вероятно, об этом кое-что знал. Его полиция работала хорошо. Он знал все. Но если можно было без особых мучений жить в Бастилии, там можно было также и умереть: таков случай бедного Ланглуа де Франкана († 1627), впавшего в немилость памфлетиста.
В Венсеннском замке умирали гораздо чаще: в 1626 году — маршал д’Орнано; в 1629-м — великий приор Вандомский; в 1635-м — герцог Пюилоран. Вопреки легенде эти важные узники не были отравлены, просто в камерах были очень нездоровые условия. Аббат Сен-Сиран, заключенный в замок в 1638 году, не был переведен в более пригодную для жизни камеру и также умер.
Воспоминание о государственных узниках тянет за собой очередной вопрос о взаимном влиянии и ответственности короля и кардинала, кардинала и короля. Были ведь и королевские узники, осужденные (и ожидавшие помилования) или сосланные, но в глазах современников все они были жертвами ужасного Ришелье. На самом деле король был защищен своим божественным правом. И осужденные, и сосланные — все узники должны были бы винить в этом короля. Однако король был сувереном. Его не так-то легко было разжалобить. У него хватало других забот, и он доверял в этом кардиналу-министру — удобное решение, поскольку его называли Людовиком Справедливым.
ОБОЮДНАЯ СУРОВОСТЬ
Гораздо лучше заставить себя бояться, чем любить.
Я заставляю отбывать наказание перед тем, как вознаградить.
Я дарую своим подданным справедливость.
Невозможно быть справедливым, если не являешься человечным.
По странной сентиментальности наше время представляет политический тандем Людовик XIII — Ришелье в образе некоей двуединой суровости, иногда граничащей с крайней жестокостью. При подобном представлении забываются три факта: 1) тридцать шесть лет религиозных войн (1552–1598); 2) число заговоров, подавленных при Генрихе IV; 3) последствия двух предыдущих пунктов. Действительно, при Людовике XIII мы наблюдаем новые религиозные войны и новые заговоры. Что следует делать правителю, столкнувшемуся с сепаратистами, насильниками, заговорщиками? Почему формулировка Макиавелли «Гораздо лучше заставить себя бояться, чем любить» — фраза до странности банальная, изобличает макиавеллиевского злодея? Ришелье, несомненно, знал это высказывание; король, вероятно, нет; но оба воплощали его на практике, не считая, что грешат перед Божескими законами или законами природы. Следовательно, нет смысла переоценивать суровость, царившую во Франции эпохи барокко. Стоит измерить персональную суровость короля и кардинала-министра и попытаться оценить с помощью нескольких известных примеров меру ответственности каждого.
Первым принимаемым в расчет элементом является монархия как данность — древняя, почтенная, боготворимая, неоспоримая. Во Франции никогда не было двоевластия или дуумвирата. Невозможно поставить в один ряд суверена и его подданного. Решает только король, абсолютный монарх. Только король может миловать — такова королевская прерогатива. Когда правитель управляет своим государством, как истинный наместник Божий, его суждения считаются вытекающими из божественного права; он едва ли может ошибиться. Если его решения представляются верными, остается лишь «позволить свершиться королевскому правосудию». Если его решения кажутся несправедливыми, это не его ошибка — вероятно, кто-то другой подал ему плохой совет, — и тогда люди восклицают: «Ах, если бы король знал!»
В данном случае дурным советчиком имел все шансы стать Арман дю Плесси, Его Высокопреосвященство кардинал Ришелье. По этой причине наш герой никогда не прекращал исполнять роль защитного экрана, щита. Он должен был хранить репутацию короля, к которому относился по-отечески. Если действующий монарх является «первым слугой государства», то главный министр должен постоянно исполнять роль второго слуги. Монархия не является ни диктатурой, ни исключительной властью.
Король был не абстракцией, а воплощением своего королевства. Даже его слабости и ошибки подтверждают этот постулат. Людовик XIII в данном случае был человеком из плоти и крови. Он отнюдь не был добряком. Бальзак и Сен-Симон лгут по его поводу, как истинные льстецы. В «Государе» Ге де Бальзак пишет: «Его мягкость часто корректировалась суровостью бремени, которое он нес». Сен-Симон, упоминая убийство Кончини, написал без смеха, что этот неверный фаворит был «убит вопреки самым точным и неоднократным запретам Людовика XIII».
1626
Д’Орнано Жан-Батист д’Орнано (1581–1626), генерал-полковник Корсики, рыцарь ордена Святого Духа в декабре 1619 г., маршал Франции 7 апреля 1626 г. арестован 4 мая 1626 г., заключен в Венсеннский замок, где умер 2 сентября.
1629–1632
Марильяк Луи де Марильяк (1573–1632), граф де Монтлор, брат хранителя королевской печати, стал маршалом 2 июня 1629 г., командующим армией в Италии 10 ноября 1630 г. арестован 21 ноября 1630-го, казнен 10 мая 1632 г.
1634–1635
Пюилоран Антуан де л’Аж, сеньор де Пюилоран, племянник через брак Ришелье, герцог и пэр с декабря 1634 г. арестован 14 февраля 1635 г., умер в Венсеннском замке 1 июля.
Доктор Эроар, наблюдавший за дофином с самого рождения, писал о нем: «…темперамента сангвинического, смешанного с холерическим», «холерической природы», иногда «изможденный гневом». «Я убью вас!» — кричал малыш мадам де Монгла, своей гувернантке. Очень рано будущий Людовик XIII избрал себе прозвище Людовик Справедливый. Говорят, он боялся стать Людовиком Заикой (поскольку заикался). На самом деле причина в том, что с самого нежного возраста сын Генриха IV путал справедливость и суровость. Он считал себя «справедливым в душе» (отец Шевалье), но душа его часто купалась в суровости. Его преемник Людовик XIV будет более откровенным. Будучи дофином, он скажет, что мечтает, чтобы его называли Людовиком Суровым (Ж. де Вигери).
В деле маршала Анкра было ясно, что король дал понять — ничего не говоря, довольствуясь намеками, — что в глубине души он предпочитает аресту смерть. Иначе почему же он незамедлительно сделал Витри, этого услужливого убийцу, маршалом Франции? Затем последовала целая серия арестов, ссылок и опал, а затем отказ в королевском помиловании накануне казней. Король был так искусен, так красноречив (он, который был заикой), отказывая в каждом прошении о помиловании, что невозможно было не заметить, как он доволен исполнением роли верховного судьи. При его царствовании «Людовика XIII знали, как волевого и строгого государя; но никто не знал, что суровые решения его правительства чаще всего были его делом… Он делал вид или заставлял верить в то, что единственным виновником был Ришелье», — писал Луи Баттифоль.
На самом деле Людовик XIII был целиком ответствен за все казни и аресты. Часто он даже не пытался скрыть свою радость; в случаях бедного Шале (1626), Бутвиля (1627), Лестранжа и маршала-герцога Монморанси (1632) это было более чем очевидно.
Участие Его Высокопреосвященства было, очевидно, более скромным и тайным. Иногда к осторожности его побуждала профессиональная этика. Он пытался выглядеть нейтральным при аресте и заключении в тюрьму хранителя королевской печати Мишеля де Марильяка (1630). Но после четвертого или пятого раза он уже не скрывал своей злобы, иногда весьма мелочной, иногда близкой к садизму. Можно понять, за что он предал королеву-мать, преследовал Анну Австрийскую, сражался с Месье: здесь политические доводы всегда могли быть удобно оправданы неким высшим смыслом. Однако трудно извинить священнику эпохи святых рвение, проявленное в осуждении и казни маршала Марильяка (1631–1632). Его позиция по отношению к командору де Жару, помилованному только на эшафоте (1633), тоже отдает садизмом. Много позднее, в 1638 и 1639 годах, Ришелье играет в кошки-мышки — не слишком сильный образ — с несчастным аббатом Сен-Сираном, его заботами помещенным в Венсеннский замок. Наконец, ответственный за арест главного конюшего Сен-Мара, он вынудил Людовика XIII поступить исключительно сурово. А ведь де Ту, соучастник и друг казненного, возможно, мог бы спасти свою голову.
Но в целом, хотя кардинал-министр редко миловал, королевская суровость в 1624–1642 годах превосходила кардинальскую. Скажем честно: сутана его Высокопреосвященства не так уж сильно запятнана кровью, как об этом рассказывают легенды.
ПОСТРАДАВШИЕ ОТ «КОРОЛЕВСКОГО ПРАВОСУДИЯ»
Злые поступки приводят человека на эшафот.
1626. 19 августа: Казнь в Нанте графа де Шале (Анри де Талейрана).
1627. 22 июня: Казнь в Париже графа де Бутвиля (Франсуа де Монморанси) и графа де Капеля (Франсуа де Росмадека).
1632. 10 мая: Казнь в Париже Луи, маршала де Марильяка. — Сентябрь: Казнь в Лионе Сира де Капестана. — 6 сентября: Казнь виконта де Лестранжа (Клода де Отфора). — 12 октября: Казнь в Безье Дезея де Корменана. — 30 октября: Казнь в Тулузе Анри, герцога и маршала де Монморанси.
1633. 10 ноября: В Труа командор де Жар (Франсуа де Рошешуар) получает помилование только на эшафоте.
1641. 9 ноября: Казнь в Амьене де Сен-Прейля (Франсуа де Жюссака), губернатора Арраса.
1642. 12 сентября: Казнь в Лионе маркиза де Сен-Мара (Анри Куафье де Рюзе), главного конюшего, и его друга Франсуа Огюста де Ту.