– Прости, но Холлис уже все испортил, – сухо отвечает Хантер и подходит к дивану, чтобы я получше рассмотрела гипс.
Черной ручкой на нем нарисован член с яйцами.
Я вздыхаю.
– Детский сад, Холлис. Кстати, ты удивительно детально изобразил яйца.
Он пожимает плечами.
– Ну, знаете, как говорят.
Я хмурю лоб.
– Нет, и что говорят?
Хантер усаживается в кресло.
– Мне тоже любопытно узнать.
– Какого хрена? Вы серьезно? Вообще-то мне больше нечего к этому добавить, – недовольно ворчит Майк. – Большинство людей не задают вопросов, когда им говорят: «Знаете, как говорят».
Я бы с радостью провела день в голове Холлиса. Но только день. Чуть больше, и я, вероятно, окажусь запертой в Изнанке[28].
– Ладно. А теперь хватит увиливать. Почему Рупи рассталась с тобой?
– Рупи рассталась с ним? – переспрашивает Хантер. – Это значит, нам больше не придется слушать ночами, как вы двое орете друг на друга? Круто!
– Не хами, Дэвенпорт. Он действительно очень расстроен.
Хантер склоняет голову набок.
– Правда?
– Нет, – твердо заявляет Холлис. – Неправда. Мне совершенно плевать.
– Раз тебе плевать, то ты можешь рассказать нам, почему между вами все кончено, – парирую я.
– Это была такая глупость, что даже не стоит того, чтобы говорить о ней.
– Что ты сделал? – весело спрашивает Хантер.
Холлис тяжело вздыхает.
– Она захотела, чтобы мы придумали друг другу прозвища, а мне эта идея не понравилась.
Э-э-э, ладно.
Я изо всех сил стараюсь не засмеяться.
Хантер даже не пытается – он начинает ржать, как конь.
– И что за прозвища?
– Она тогда еще не придумала. Но собиралась составить список, а потом… – Холлис стискивает зубы, – обсудить его друг с другом, рассказав, что чувствуем.
Хантер важно кивает.
– Ну конечно. Ведь это очень важно!
Я взглядом прошу его замолчать. Холлис сейчас делится с нами очень личным, и он не заслуживает того, чтобы над ним насмехались.
О боже! Кто я? Это Изнанка? Потому что с чего вдруг я откажусь от возможности поприкалываться над Майком Холлисом?
– Тебе не понравилось ничего, из того, что она придумала? – осторожно спрашиваю я.
Он смотрит на меня.
– Я даже не позволил ей начать придумывать! Кому придет в голову составить список прозвищ, а потом сидеть и голосовать за них, как в гребаном «Американ Айдол»? Я сказал ей, что это бред собачий и что она чокнутая, а потом предложил ей взять такое прозвище – «чокнутая». Тогда ее бомбануло, и она вылетела из дома. А чуть позже написала мне, что не может быть с тем, кто, цитирую, «не вкладывается в отношения».
– Она права. Трудно состоять в отношениях, когда кто-то из пары не вкладывается в них. – Я пожимаю плечами. – И я бы не стала винить ее за то, что она ушла. Кому хочется, чтобы его постоянно называли «чокнутым»? У кое-кого может даже развиться комплекс неполноценности.
– У нее уже есть комплекс. Он называется безумие.
– Холлис! – с упреком говорю я.
На его лице появляется пристыженное выражение.
– Готова поспорить, ты называл ее чокнутой чаще, чем говорил, что она тебе нравится. А знаешь, я даже думаю, что ты вообще никогда не говорил ей этого. Верно? – с вызовом спрашиваю я.
– Нет.
– Холлис.
– Ладно. Да.
– Будь честным, ты хочешь встречаться с этой девушкой?
Повисает долгое, неловкое молчание.
Наконец он кивает.
– Хорошо. А теперь дай мне свой телефон.
Холлис протягивает мне телефон, но смотрит на меня с опаской. Я листаю список его контактов, пока не нахожу имя Рупи – рядом с ним смайлик с глазами-сердечками. Она отвечает после первого гудка, а значит, еще не все потеряно.
– Чего ты хочешь, Майк? – Рупи совсем не похожа на обычную веселую себя.
– Привет, Рупи. Это Бренна.
– Бренна? Почему ты звонишь с телефона Майка?
– Я переведу нас на громкую связь, ладно? Холлис рядом со мной. Поздоровайся, Холлис.
– Привет, – еле слышно бубнит он.
– Короче, мы тут поболтали с ним, – продолжаю я, – и Холлис хочет тебе кое-что сказать.
– И что это? – осторожно спрашивает Рупи.
– Холлис? – подталкиваю я его.
Он молчит.
– Ладно, тогда я это скажу. Ты очень нравишься Холлису, Рупи. Он притворяется, что это не так. Он притворяется, что ему не нравятся ваши споры, но в глубине души он тащится от этой драмы-ламы. Господи, да его любимое реалити-шоу – это «Семейство Кардашьян»!
Хантер фыркает от смеха и делает глоток пива.
– Да, но ему нравится Хлоя, – сердито говорит Рупи, – хотя все знают, что Кортни лучше всех!
– Кортни даже не входит в топ-три, – ворчит Майк в телефон.
– Видишь! Вот поэтому у нас ничего не получится!
– Да ну, брось! – не соглашаюсь я. – Именно поэтому у вас все получится. Ты не захочешь быть с тем, кто в точности такой же, как ты. Тебе нужен тот, кто будет провоцировать тебя, кто будет вдохновлять тебя открыться, когда всю жизнь ты только и делала, что закрывалась от других… – Мой голос срывается. О, нет! Я снова думаю о Джейке и замечаю, как Холлис бросает на меня странный взгляд. Я не обращаю внимания и продолжаю разговаривать с его преследовательницей. То есть, я хотела сказать, девушкой. – Слушай, я знаю, он все время называет тебя чокнутой и сумасшедшей, но в его случае это даже скорее комплимент.
Хантер снова фыркает.
– Объясни! – приказывает Рупи.
– Ты вообще знакома с ним? Он сам сумасшедший. И судя по всему, вся его семейка тоже.
– Эй! – возмущается Холлис. – Можно не впутывать мою семью?
– Если бы наши желания были лошадьми, все мы были бы наездниками, – самодовольно говорю я, и он сразу затыкается. – Так что Рупи, честно, когда он называет тебя так, это лишь потому, что видит в тебе близкого человека. – Я подмигиваю Майку. – Родственную душу.
Из телефона раздается аханье.
– Это правда, Майк?
Он сердито смотрит на меня и проводит пальцем поперек шеи, показывая, что убьет меня за эту «родственную душу». Но после прокола с Кардашьян, мне пришлось использовать тяжелую артиллерию.
– Майк? – зовет Рупи.
– Это правда, – тихо отвечает он. – Ты мне нравишься, ясно? И я не считаю тебя чокнутой. Я думаю, что ты офигенная.
– Тогда почему ты не хочешь, чтобы мы дали друг другу милые прозвища? – сердито спрашивает она.
– Потому что это так…
Я предостерегающе качаю головой.
– …так важно, – заканчивает он, спасая ситуацию. – Это будет огромным шагом вперед в наших отношениях.
Я боюсь, как бы Хантер не умер от смеха. Он утыкается лицом в свою руку, чтобы заглушить звуки.
– Ладно уж, – продолжает Холлис. – Если хочешь придумать нам прозвища, давай придумаем. Я предлагаю начать с «котенка».
– Котенок! – подвывает Хантер.
– Не уверена, что мне оно подойдет, – медленно говорит Рупи.
– Нет, это для меня. А еще я думаю… Погоди-ка, я уберу громкую связь. – Он нажимает пальцем на экран телефона и подносит его к своему уху. – Я поднимаюсь наверх. У Бренны и Хантера нет права голоса в вопросе прозвищ.
Приблизившись к двери, Холлис вдруг останавливается. Он оборачивается на меня через плечо и одними губами произносит: «Спасибо».
Мое сердце немножко оттаивает. Из-за Холлиса! Кто бы мог подумать.
Я ласково улыбаюсь в ответ, а когда он выходит из комнаты, поворачиваюсь и говорю:
– Все, моя работа здесь окончена.
Он ухмыляется.
– И ты проделала отличную работу.
Я внимательно смотрю на него.
– Кажется, у тебя хорошее настроение, несмотря на… ну, ты понимаешь. – Я киваю на его гипс. – И еще, кажется, ты больше не сердишься на меня.
– Я и не сердился на тебя.
– Но ты прислал мне весьма гадкое сообщение, в котором просил поблагодарить за себя моего парня, – напоминаю я ему.
– А, точно! Это было в тот день, когда тот козел Хемли сломал мне запястье. Я еще переживал из-за всего, что случилось во время матча, а ты просто попалась под горячую руку.
– Да уж, спасибо.
Хантер пожимает плечами.
– Я и на Коннелли злился без особой на то причины. Ведь если честно… он не сделал ничего плохого. Наоборот, изо всех сил старался предотвратить драку. – Он снова пожимает плечами. – И все же я по-прежнему считаю, что если бы мы с Нейтом тем вечером провели на льду весь матч, то в эти выходные против Мичигана играла бы наша команда.
– Я тоже так считаю. – Я мрачно вздыхаю. – Мы были впереди почти весь первый период, пока вы не покинули матч. Мы могли бы сделать их.
– Могли бы, – повторяет за мной Хантер и торопливо глотает пиво, – но из-за меня мы проиграли.
– Что за бред! Ты ведь не умышленно получил травму!
– Нет, но это мое поведение вне хоккейной коробки стоило нам игры. Последние несколько месяцев я трахался направо и налево. А потом, когда мне наскучили девчонки из университета, я начал наведываться в бары Бостона и спать с незнакомками, и вот что получилось. – Он издает стон. – Видимо, Вайолет решила отомстить Хемли, потому что накануне они поссорились. Она-то уж точно знала, кто я такой, когда мы познакомились.
– Правда? – удивленно спрашиваю я.
– О да! И когда я ушел, она первым делом позвонила ему, чтобы подразнить его. Так что как только Хемли вышел на лед, то сразу стал допрашивать меня, ну, а дальше ты сама знаешь.
Хантер с отвращением качает головой. И это ясно, что осуждает он себя.
– Я никогда раньше не был таким. Конечно, я занимался сексом, но у меня не было миссии переспать с каждой девушкой, которая встречается мне на пути. Я слетел с катушек, стал «клиентом полиции нравов», как любит говорить Холлис. – Он сухо улыбается. – Мне нужно исправиться, взять себя в руки. В следующем сезоне я хочу привести команду в «Ледяную четверку». В этом году Нейт окончит колледж. Я не знаю, как будут выбирать следующего капитана – решением тренера или голосованием. Но мне очень хочется, чтобы выбрали меня.