– У меня было мало практики, – покачал головой Алекс. – Но, надеюсь, в ту ночь я сразил тебя своей романтичностью.
– Ты просто соблазнил меня. – Рэйчел вытащила из ведерка бутылку с соком и с опаской взглянула на нее. – Она закрыта пробкой!
– Да.
– Эти пробки меня пугают. Открой сам. – Она передала бутылку Алексу.
Он снял с горлышка металлическую оплетку, и пробка выскочила. Хлопок заставил Рэйчел вздрогнуть.
– Господи! Мне вечно кажется, что эта штука вылетит и ударит кого-нибудь прямо в глаз.
– Это вряд ли, – рассмеялся Алекс. – Хотя осторожность никогда не помешает.
– Раньше это был мой девиз. Ведь неприятности случаются, когда раскрываешь себя перед кем-то, ты согласен?
– Не знаю, – медленно проговорил Алекс. – Я никогда ни перед кем не раскрывался.
– Неужели у тебя никогда не было подружек?
– Постоянных? Нет. Так, знакомства на одну ночь. Иногда – девушки, с которыми я проводил пару уик-эндов. Не больше.
Как ни странно, этот ответ не показался ей обидным. Рэйчел было бы куда больнее услышать, что в жизни Алекса была женщина, которую он любил. Причины такой своей реакции она не понимала, да и не хотела понимать. Ее чувства к Алексу вообще не подчинялись логике.
Алекс снял крышки с тарелок. На них лежала рыба. Обычно Рэйчел ничего не имела против рыбы, но она слишком много времени провела в Греции и на частном острове Алекса и теперь не могла избавиться от опасения, что, если она съест еще хоть кусочек, у нее начнут расти жабры.
– Я люблю море, но, честно говоря, не в восторге от его продуктов. – Она поковыряла вилкой в тарелке.
Засмеявшись, Алекс забрал со стола обе тарелки и переставил их на сервировочный столик.
– Подожди минутку.
Он ушел в комнату. Проводив его глазами, Рэйчел рассеянно рассматривала свой стакан с соком. Из задумчивости ее вывел голос вернувшегося Алекса:
– Я заказал пиццу. К чему весь этот пафосный антураж? Мне пообещали, что она прибудет через десять минут.
– Пиццу? – со смехом переспросила Рэйчел. – Надеюсь, без анчоусов?
– Без анчоусов. Зато с ананасами.
– Обожаю!
– Я тоже.
Им обоим стало вдруг хорошо и спокойно. Это мало напоминало их свидание месячной давности. Сейчас Рэйчел чувствовала себя почти по-домашнему. И это ее беспокоило.
Они неловко пытались вести ничего не значащую светскую беседу. Наконец раздался стук в дверь, и Алекс, забрав пиццу у посыльного, водрузил коробку на стол.
– Ничего не скажешь, романтично! – засмеялась Рэйчел.
– По крайней мере, это по-настоящему.
– Точно. – Откинув крышку, она схватила кусок пиццы и, обжигаясь, с наслаждением откусила.
– И часто ты заказываешь пиццу? – прожевав, поинтересовалась она.
Алекс на секунду отвел глаза, затем вновь поднял на нее взгляд, и она в который раз поразилась совершенству его мужской красоты.
– Хочешь, открою секрет? – спросила она.
– Ага.
Он склонился к ней, пристально глядя ей в глаза:
– Когда я сбежал из… дома, у меня не было ни гроша. Я ел, что попало, и ночевал где придется. И все-таки был счастливее, чем в том жутком месте. Но потом я стал неплохо зарабатывать, у меня появилась собственная квартира… и я вдруг понял, что не хочу есть филе миньон и лобстеров. Мне хватило этого в детстве. Дом Куклакиса… это было мрачное место, полное роскоши. И ужаса. Наркоманов рвало прямо в коридорах, люди занимались сексом у всех на глазах… А после всего этого мы садились за роскошно сервированный стол ужинать. Мы были похожи на семейство безумцев. Мне ни разу не довелось просто поесть пиццы. Так что после всего этого я заказывал ее почти каждый вечер… очень долго.
С каким-то мальчишеским выражением лица он взял кусок пиццы. Было странно, что иногда он выглядел таким юным, а иногда Рэйчел казалось, будто ему тысяча лет. Впрочем, ее саму не покидало подобное ощущение: она казалась себе то слишком молодой, то старухой, но никогда она не чувствовала себя на свой собственный возраст.
– А какую пиццу ты заказал в первый раз? – спросила она. – Ты ведь помнишь, правда?
– Помню, – ухмыльнулся Алекс. – Пеперони с черными маслинами. В нью-йоркском стиле. Тогда я только мечтал о Нью-Йорке. А теперь там живу. Пицца там получше, чем здесь.
– Я знаю, – улыбнулась Рэйчел. – Я провела там половину детства и потом по большей части жила в Нью-Йорке. Хотя мы много путешествовали.
– А я до четырнадцати лет почти не покидал поместья.
– Почему?
– Мне было некуда идти. И потом, никто не хотел, чтобы с нами, с детьми, которые жили там, кто-нибудь общался. Нам все время приходилось быть настороже. С людьми, которые приходили в дом повеселиться и купить наркотики. С тем, что и кому мы говорили. Если бы кто-то из нас сказал лишнее, полиция могла бы заинтересоваться Николой. За это грозила смерть.
– Неужели он мог бы убить ребенка?
– Сам он не стал бы пачкать руки. Но без проблем нашел бы исполнителя. Я всегда знал: пока я там, моя жизнь ничего не стоит. – Он взял еще один кусок пиццы. – Но теперь я на свободе. И ем пиццу. Счастливый конец, правда?
– Ты уверен?
– Что ты имеешь в виду?
– Да, сейчас у тебя все хорошо. Но прошлое никуда не делось. И неизвестно, чем это все, в конце концов, кончится.
– Просто ты слишком многого хочешь, – ухмыльнулся Алекс. – Ты могла бы быть счастлива, если бы согласилась на компромисс. Ты была согласна на компромисс с Аяксом и выйти за него замуж, хотя он не вызывал в тебе желания. И ты не ждала от него ребенка. У нас с тобой будет ребенок, ты хочешь меня. И все же ты не хочешь выйти за меня. Что изменилось?
Рэйчел опустила взгляд:
– Наверное, я. Теперь меня пугает перспектива прожить чужую жизнь. И я бы хотела попробовать просто быть счастливой.
– Я могу сделать тебя очень даже счастливой – в постели, – отозвался Алекс. – Я хочу тебя, Рэйчел.
– Как… сейчас? – Она испуганно огляделась вокруг. Солнце уже зашло, и небо заливала густая синева.
– Каждое мгновение. С тех пор, как впервые увидел тебя. Это правда. Ты же понимаешь, что это признание вряд ли поможет мне удержать тебя, так что можешь верить в его искренность. После нашей встречи я забыл об Аяксе, забыл о мести. Я думал лишь о том, чтобы вновь ощутить рядом твое нагое тело. Может, это не слишком романтично. И все же я знаю одно: в тот момент для меня не имело значения твое имя, положение, твоя помолвка… только ты сама. Может, это звучит глупо, но для меня в этом есть смысл.
Сердце Рэйчел лихорадочно забилось. Наклонившись к Алексу, она притянула его к себе и приникла к его губам. Она просто не могла противиться этому желанию. В ее ушах эхом звучали три слова: «Только ты сама».
Сжав ладонями ее голову, Алекс ближе притянул ее к себе, глубже впиваясь в нее губами, требовательно проникая в ее рот языком. Горячая волна вожделения охватила Рэйчел. Да, между ними еще ничего не было решено, и она не должна была позволять ему целовать себя, разжигать пламя желания. Но когда Алекс сказал: «Я хочу тебя», ее тело тут же откликнулось на его слова, словно стремясь освободиться, вырваться из жестких рамок, в которые она так долго загоняла себя. Она слишком долго отказывала себе в чувствах и сейчас бросилась в их водоворот с жадностью, с которой ныряльщик, долгое время пробывший под водой, хватает ртом воздух…
– От меня пахнет чесноком, – пробормотала она, когда их губы наконец разъединились.
– От меня тоже, – откликнулся Алекс.
– Тогда все в порядке.
– Перестань болтать, Рэйчел.
– Да, так будет лучше, – кивнула она.
Отстранившись, Рэйчел поднялась на ноги, обошла стол и подошла к Алексу вплотную. Он притянул ее к себе и вновь жадно приник к ее губам поцелуем. Она обхватила его руками за шею, стараясь прижаться к нему как можно крепче. Подтолкнув ее, он прижал Рэйчел к каменной стене террасы.
– Ты нужна мне, – шептал он, покрывая поцелуями ее щеки, шею, ключицы. – Рэйчел… Theos, как я мог жить так долго, не дотрагиваясь до тебя?..
Рэйчел не могла остановиться. Она стала расстегивать на Алексе рубашку, не думая о пуговицах, отлетавших под ее непослушными пальцами, об автомобильных гудках внизу, о том, что их прекрасно видно с улицы. Наконец, сорвав с него рубашку, она с наслаждением коснулась руками его мускулистой груди, покрытой жесткой порослью волос.
– Ты такой горячий, – пробормотала она. – Когда я касаюсь тебя, я становлюсь… Алекс, я не знаю, как это объяснить. Я надеялась, что это пройдет…
Наклонившись, он вновь крепко поцеловал ее. У Рэйчел подкашивались ноги, и она изо всех сил прижималась к жесткой поверхности за спиной, чтобы не упасть. Рука Алекса скользнула ниже по ее коже, затем, подхватив Рэйчел под колено, он прижал ее к своему бедру, другой рукой продолжая обнимать. Он стискивал ее все крепче, и его возбужденный член прижимался к ее плоти, усиливая возбуждение. Рэйчел еще крепче схватилась за него, двигаясь с ним в едином ритме, с усиливающейся амплитудой, чувствуя, как блаженство все сильнее накатывает на нее…
Алекс поцеловал ее в ложбинку между грудей, проведя языком до самого выреза платья. Затем, нагнувшись, он перекинул ее ногу через плечо и, встав перед ней на колени, поднял ее платье.
– Помнишь, я говорил тебе, что люблю предварительные ласки? Тогда, в первый раз, я овладел тобой слишком быстро. Но сегодня я намерен возместить тебе это.
– Я… О-о-о! – Она почувствовала, как его палец, пробравшись под трусики, гладит ее по половым губам – влажным, готовым к соитию. Она чувствовала кожей его горячее дразнящее дыхание. Его палец, касаясь ее плоти, заставлял ее пылать.
– Хорошо, детка? – спросил он.
– Ты велел мне не болтать. Но сейчас я не могу говорить. Так что не спрашивай. Это нечестно.
– Нечестно то, что я весь дрожу, – отозвался он, оттягивая трусики в сторону и глубже проникая пальцами в ее плоть. – Ты не представляешь, что ты делаешь со мной…
Но Рэйчел уже ни о чем не думала. Она с трудом удерживалась на ногах – лишь благодаря тому, что сзади ее поддерживала стена.