– Вот почему ты не звонишь домой.
– Я не хочу убедиться в этом, – кивнула Рэйчел. В глазах защипало, но слез не было. – Я не хочу, чтобы отец вновь смотрел на меня, как тогда. Как будто он давно махнул на меня рукой. Я не знаю, почему тогда вытворяла все это. Но знаю, почему остановилась. Потому что хотела, чтобы в моей жизни появилось нечто большее, чем бесконечные пьяные вечеринки.
– Ты думала выйти замуж за человека, которого ты не любишь и даже не хочешь, – это и есть нечто большее?
Рэйчел отшатнулась, как от удара:
– Уж о чем я точно не мечтала, так это переспать разок с незнакомцем и забеременеть от него! На самом деле я думала о большем, чем брак без любви.
Алекс задумчиво посмотрел в окно:
– Интересно, от чего ты тогда так стремилась убежать?
– Что? – изумленно переспросила она.
– Я знал многих людей, которые употребляли наркотики, пили и веселились до потери памяти. Для них это было что-то вроде обезболивающего. Каждый стремился убежать от чего-то. От чего же бежала ты?
– Я… я не… – Рэйчел опустила глаза. – В то время мне не приходилось думать о том, чтобы быть достойной своего положения. Мне просто было хорошо.
– А потом, когда ты прекратила все это?
– Я знала, что веду себя достойно. – Она пожала плечами. – А чувства… кому они нужны?
– Значит, ты просто сменила один способ отрицания на другой? Вместо того чтобы изменить свои чувства, ты предпочла их вовсе не замечать?
– Извини, Алекс, но ты говоришь о том, о чем не знаешь.
– Неужели?
– Да. Не хочу тебя обижать, но… кому придет в голову тебе доверять? Как только я узнала твое имя, я поняла, что ты меня использовал. Все знают, что ты негодяй. Ведь именно ты преследовал Аякса с этими нелепыми обвинениями в мошенничестве с налогами.
– Они запросто могли оказаться справедливыми, – ухмыльнулся Алекс. – По крайней мере, для многих корпораций так оно и было бы.
– К твоему огорчению, Аякс так тщательно соблюдает закон, что у тебя не было шансов.
– Удивительно, учитывая обстоятельства.
Рэйчел вдруг остро ощутила свою наготу. Она зябко обняла себя за плечи. Ее била дрожь. Нет, одежда ей не поможет. Она все равно будет чувствовать себя обнаженной перед ним. Ведь теперь он знает о ней самое худшее.
– А чего стыдишься ты? – спросила она.
– Ничего. – Алекс посмотрел ей в глаза, его лицо приняло ожесточенное выражение. – Я многое видел. Многое натворил. Слишком многое. Но я ни о чем не жалею. Все это сделало меня тем, кто я есть сейчас.
– Ерунда. Каждый о чем-то жалеет. Я жалею, что села в машину к Колину. Жалею, что слишком много пила. Что позволила ему снимать меня.
– Но это ничего не меняет. Зачем же себя терзать?
– Меняет. Это изменило меня.
– Ах да. И теперь ты счастлива? Тебе хорошо?
– Нет. Я просто еще раз доказала, что, когда ты повинуешься чувствам и гормонам, а не логике, в итоге получаются только глупости.
– Ты считаешь ребенка глупостью?
– Я об этом не говорила. Но, если бы я делала вид, что переспать с тобой, когда я была помолвлена с другим, было мудрым решением, я бы солгала. На такую ложь я не способна.
– Да, ты можешь лишь закрывать глаза на правду, когда тебе это удобно.
– Заткнись!
– Но ты же просила меня рассказать о себе.
– Тогда перестань обвинять меня и рассказывай. Я раскрыла перед тобой все худшее во мне, и слушать твою критику выше моих сил.
Наступила неловкая тишина. Наконец Алекс заговорил:
– Прости, но твои признания меня не впечатлили. То, что ты делала на пленке, я видел вживую в залах поместья Куклакиса. Я был ребенком. – Казалось, слова давались ему с трудом. – И ты спрашиваешь меня, чего я стыжусь? Да я вообще не знаю, что такое стыд. – Он отвернулся. Казалось, вся его фигура излучает напряжение. – Я видел, как моя мать стоит на коленях перед мужчиной, как она рыдает и обещает ему все, что угодно, – только чтобы он позволил ей остаться. Я думал, она делает это из любви ко мне. Чтобы меня защитить. – Повернувшись, он вновь впился взглядом в глаза Рэйчел. – Но все это было ни при чем. Да, она делала это из-за любви – но не из-за любви ко мне. А потому, что она любила героин и того, кто владел всем этим миром. Обо мне она не думала. Ты знаешь, что такое настоящий стыд? Знать, что твоя мать любит наркотики и секс больше, чем тебя. Вот что такое стыд. Ты даже не представляешь, как это мучит меня. Тебе интересно, что я знаю о семье? Теперь ты в курсе.
– Алекс…
– Нет, – резко оборвал он ее. – Мне не нужна твоя жалость. Я уже не ребенок. Не жертва. Я спасся из этого ада. С трудом, покалечившись, но спасся.
– И поэтому ты так ненавидишь Аякса? Потому что он тоже спасся, но остался невредимым?
– И поэтому тоже.
Да, Аякс казался воплощением нормы. А душа Алекса была разбита. Он не сказал этого – но Рэйчел почувствовала. И поверила.
– Что произошло, когда ты сбежал?
Он молча положил руку ей на затылок и притянул ее голову к себе.
– Я больше не хочу говорить.
– Алекс…
Он приник к ее губам жадным поцелуем:
– Не бойся, Рэйчел. – Его руки шарили по ее телу. – Не прячься от меня.
– Алекс… – Его имя прозвучало как мольба. Она сама не знала, о чем молила его.
– Мне нечего стыдиться, – пробормотал он, не отрываясь от ее губ. – Совершенно нечего.
Его слова словно открыли дверцу в ее душе, выпуская то, что она так долго отказывалась видеть, с корнем вырывая душившее ее чувство вины.
– Ты хочешь меня, – шепнул он, целуя ее шею и ключицы. – Скажи, что ты хочешь меня.
– Не могу…
– Скажи, чего ты хочешь, – настойчиво произнес он, наклонившись к ее груди и обхватив губами сосок.
– Мы же делали это… полчаса назад, – пробормотала она, задыхаясь, бессильно откинув голову.
– Да. Но ты вновь меня хочешь. Ты полна страсти, Рэйчел, что бы ты ни думала. Ты полна желания. И это восхитительно.
У Рэйчел перехватило горло. Она судорожно вздохнула, стремясь унять охвативший ее вихрь чувств. Она не могла думать о них, когда Алекс так целовал ее, стирая в ее памяти старые воспоминания, меняя ее отношение к ним. Отношение к себе самой.
– Скажи, чего ты хочешь, – прорычал он.
– Тебя, – отозвалась она.
– Скажи, что ты чувствуешь ко мне, – настаивал он, царапнув зубами ее шею, а затем впившись в нее поцелуем.
– Я… я хочу тебя, Алекс.
– Как никого другого?
– Как никого другого.
Его ладонь проникла между ее бедер. Большим пальцем он ласкал ее клитор, указательный двигался внутри влагалища.
– Скажи, – продолжал требовать он.
– Я… – Слова словно застряли комом у нее в горле. Смущение и недоверие мешали ей издать хотя бы звук.
– Скажи. Или оргазма не будет.
– Алекс, – произнесла она.
Тем временем его руки творили чудеса с ее телом, медля, чтобы не дать ей попасть прямо в рай.
– Я не дам тебе времени прятаться, agape. Ты либо хочешь меня, либо нет. Но ты должна сказать. – К указательному пальцу присоединился средний, движения стали быстрее и резче. Она чувствовала, что пик наслаждения приближается, но все же Алекс не давал ей пересечь заветную черту.
– Я… хочу, чтобы ты вошел в меня.
Алекс усмехнулся – сладострастно и возбуждающе:
– Я уже в тебе.
– Я говорю о другом, – покачала головой она.
– Скажи, о чем.
– Я не…
– Ты хочешь мой член?
Рэйчел, закусив губу, кивнула.
– Тогда скажи мне об этом.
Кровь бросилась ей в лицо. Ее одолевали одновременно смущение и возбуждение. Почему она не может сказать это? Быть честной с ним? С собой?
– Я хочу, чтобы твой член вошел в меня, – выпалила она.
Взяв Рэйчел за подбородок, Алекс приник к губам. Затем, подхватив ее на руки, отнес в спальню, уложил на кровать и, мигом стянув плавки, лег рядом. Разведя ее бедра, он прижал свой тяжелый, напряженный член ко входу во влагалище и начал медленно входить в нее.
Тело Рэйчел выгнулось дугой, с ее губ сорвался хриплый стон наслаждения. Его мужское естество заполняло и растягивало ее плоть, и ей казалось, что она никогда не насытится им.
Казалось, она ждала его всю свою жизнь.
Все исчезло. Пали барьеры, которыми она ограждала себя от мира. Пропали стыд, сдержанность, достоинство. Она отчаянно цеплялась за его плечи, впиваясь в них ногтями, изо всех сил обнимая его ногами за бедра. Она кусала его за шею и громко кричала от усиливающегося с каждым мигом наслаждения. Он резкими ударами входил в нее, и вот наконец его тело застыло на миг, и он застонал в экстазе, толчками выплескивая в нее семя.
…Потом, когда Рэйчел лежала рядом с Алексом, чувство собственной беззащитности с новой силой обрушилось на нее. Словно животное, выскочившее на свет из безопасной норы, она стремилась вновь ощутить вокруг себя стены убежища. Но его руки уже вновь обнимали ее. Он целовал ее шею, плечи, окружности грудей… Нет, она не могла вновь отгородиться от него. Она была его пленницей.
– Еще одного раза мне не вынести, – запротестовала она.
– У молодых любовников есть свои преимущества. – Он легонько ущипнул ее за сосок. – Я могу не останавливаться целую ночь.
– А я нет. У меня больше нет сил.
Дело было не в физической усталости. Ее тело уже сейчас было готово вновь отдаться ему. Но душа ее, открывшаяся перед ним до самого дна, требовала остановиться.
Она посмотрела на Алекса. Как он красив! Мужчина, созданный для соблазнов.
И отец ее ребенка.
О боже, этот ребенок…
Рэйчел задрожала, словно от озноба, из ее горла вырвалось рыдание.
– Что случилось? – встревоженно спросил Алекс.
– Не знаю… Я… я подумала о ребенке…
Он испуганно застыл, его рука легла ей на живот.
– Как ты себя чувствуешь?
– Нет-нет, с этим все в порядке. Я имею в виду… все это так сложно…
– Разумеется. И что же ты планируешь делать, если уж не хочешь выйти за меня?
– Я не хочу сейчас обсуждать это.