к нему. Майский предложил, чтобы кто-нибудь из британского правительства сделал по этому вопросу официальное заявление. Ванситтарт идею поддержал. Под конец дискуссии были подняты вопросы разоружения и Лиги Наций. Разоружение представлялось неосуществимым: Майский еще раз изложил точку зрения Литвинова о том, что «разоружение в данный момент не имеет никаких шансов на практическое осуществление». Ванситтарт согласился с тем, что «та идея безнадежна». Затем, конечно же, заговорили о вступлении СССР в Лигу Наций. Здесь Ванситтарт не сказал ничего, о чем бы не было бы уже известно читателю, а именно что Великобритания поддержит вступление СССР в Лигу, но не будет сама выступать с данной инициативой[732]. На том и закончилась эта долгая встреча. Ванситтарт и Майский разошлись по кабинетам сделать запись разговора, каждый свою.
Вообще-то Майский отправил в Москву две записи беседы: одна представляла собой телеграмму, другая — многостраничную депешу. Телеграмма весьма лаконична и отражает лишь общих ход беседы[733]. В депеше больше подробностей, приводятся слова и Майского, и Ванситтарта. Отчет британского МИД об этой встрече также был отправлен депешей с порядковым номером, отправителем был Саймон, адресатом в Москве — Чилстон. Любопытно, насколько разнится в двух отчетах оценка этой встречи. Разумеется, полностью исчезло упоминание леди Ванситтарт, сдвинувшей дело с мертвой точки. Отсутствуют продолжительные обсуждения на тему опасности Японии и нацистской Германии. Читая британский отчет, невозможно понять обеспокоенность Советского Союза по поводу исходившей от двух упомянутых государств угрозы безопасности.
Эта мысль проходит разве что вскользь. «Есть два момента, — сообщил Майский, — которые вызывают подозрительное отношение к британской политике у него на Родине, и это Япония и Германия». То есть про страхи СССР перед угрозами безопасности с востока и запада сказано настолько подспудно, что можно и не догадаться. Про «Майн кампф» также не упоминается. Нет и свидетельств солидарности Ванситтарта с выдвинутой Майским оценкой японской и германской угрозы миру и безопасности в Азии и Европе. Из мидовского отчета эта мысль практически изъята, что лишь подтверждает обозначенную Майским в своем отчете мысль о разнице политических взглядов Ванситтарта и Саймона. В свою очередь, Ванситтарту свои взгляды насчет этих двух угроз было неловко афишировать перед членами кабинета.
Майский не уделял должного внимании жалобам Ванситтарта на статью в советской печати; Ванситтарт — наоборот. Он писал о «зловещих подозрениях» Майского насчет британской политики, как если бы они возникли на пустом месте в результате паранойи, а не по итогам контактов с британскими властями по всему свету. Темы вступления СССР в Лигу Наций и британской позиции по поводу «Восточного Локарно», а также редакционной политики «Таймс» в отчете МИД отражены, и здесь мы не видим большой разницы между двумя документами. Майский проявляет инициативу, чего-то требует; Ванситтарт в разговоре более пассивен: ему предлагают контактировать чаще и продуктивнее — он соглашается[734]. Майский спешит открыть людям правду; Ванситтарт, напротив, напускает тумана в наиболее важных вопросах: например, вуалирует свои взгляды на Японию и нацистскую Германию и свое восприятие совместных англо-советских интересов, которое у него и у Майского совпадало.
Встреча произвела на Майского сильное впечатление, поэтому он отправил Литвинову еще одну депешу. «Прежде всего, считаю необходимым отметить, что данная беседа, насколько могу судить, является первой в своем роде в истории наших взаимоотношений с Англией. Возможно, что в периоды лейбористских кабинетов аналогичные беседы бывали (хотя я в этом не вполне уверен), но совершенно несомненно, что такой беседы, какую я только что имел с Ванситтартом, до сих пор не было и не могло быть при господстве консервативного правительства. Несомненно, что обстановка, тон и содержание самой беседы знаменуют собой известный сдвиг в благоприятную для нас сторону в настроениях британского правительства, ибо я не допускаю мысли, чтобы Ванситтарт решился вести со мной подобный разговор на свой страх и риск. Надо полагать, что он предварительно советовался с членами правительства, во всяком случае, с Болдуином».
Майский также упорно полагал, что между Ванситтартом и Саймоном существуют политические разногласия. Он сослался на июньский разговор с Саритой за обедом, но утверждал, что слышал мнения, подобные этому, и от других:
«Суть этих разногласий вкратце сводится к следующему: Саймон — прояпонский и пронемецкий, Ванситтарт — профранцузский и антинемецкий, а наряду с этим и антияпонский (или осторожнее — с большой опаской относится к Японии). Аппарат Форин-офиса, главой которого является Ванситтарт, в основном разделяет точку зрения последнего. Между Саймоном и Ванситтартом давно уже идет борьба. Тот факт, что Ванситтарт решился вести со мной такую беседу, какую он вел, свидетельствует, на мой взгляд, о том, что, очевидно, линия Ванситтарта начинает побеждать в кабинете линию Саймона. Поведение же жены Ванситтарта на завтраке заставляет думать, что, по мнению Ванситтарта, дни Саймона как министра иностранных дел сочтены».
В то же время Майский не мог понять, когда именно Ванситтарт говорит, следуя указаниям кабинета, а когда выражает собственное мнение. Будет интересно, писал Майский, дождаться публичных заявлений в прессе по поводу британской политики, которые Ванситтарт согласился организовать. «Поживем — увидим», — заключает он. Рассуждая о перспективах англо-советских отношений, Майский руководствовался именно этим девизом. Он указывает на признаки улучшения англо-советских отношений, но замечает, вторя словам Ванситтарта, что необходимо разрешить затянувшийся спор вокруг Ленских приисков[735]. Учитывая, что в собственном отчете о встрече 3 июля Ванситтарт старался скрыть свою точку зрения и нивелировал германскую и японскую угрозу, можно сделать вывод, что он в беседе выражал не чье-то мнение сверху, а свое собственное.
Так или иначе, Ванситтарт, как и Майский, был удовлетворен июльской встречей. «Г[осподи]н Майский заявляет, что его страна активно и всерьез настроена на сближение Англии и СССР и улучшение отношений, — пишет Ванситтарт. — Этот настрой, конечно же, во многом продиктован страхом перед Германией, Его Превосходительство был на этот счет предельно откровенен». А судя по отчету Майского, откровенен был и Ванситтарт[736]. Слова надежды на улучшение двусторонних отношений Ванситтарт и Майский вкладывают в уста друг другу — для большей убедительности в глазах скептически настроенного начальства, особенно когда каждому из них приходится сделать шаг в сторону от инструкций или политики собственного государства.
Спустя неделю после встречи Ванситтарта и Майского в Лондон приехал министр иностранных дел Франции Барту — просить поддержки Великобритании в вопросах принятия СССР в Лигу Наций и подписания Восточного пакта безопасности. Читатели помнят, что поездка Барту была удачной. Ванситтарт известил об этом Майского. Посол Франции в Лондоне Корбен сообщил Майскому, что ожидал с британской стороны большего неприятия в адрес французского курса, но ожидания не оправдались, и он уехал после встреч, будучи «очень довольным результатами»[737]. Майский писал: «Барту сумел хорошо использовать свой шанс. Мне известно, что он поставил вопрос перед британским правительством чрезвычайно круто: либо Вы поддержите пакты безопасности (Восточный и франко-советский), либо в самом недалеком будущем Вы будете иметь франко-советский альянс. Это подействовало и заставило английский кабинет выступать в пользу пактов. А такое выступление, в свою очередь, уже неизбежно влекло за собой известное смягчение в англо-советских отношениях»[738]. Это один из тех нечастых за 1930-е годы случаев, когда глава французского МИД показал свою несгибаемость на переговорах с англичанами. 13 июля, на следующий день после разговора Майского с Корбеном, Саймон сделал заявление в Палате общин о том, что, ни много ни мало, британское правительство будет приветствовать вступление СССР в Лигу Наций. Другие консерваторы высказались за улучшение англо-советских отношений. Неужели Майский прав и в консервативных кругах Британии действительно произошел сдвиг?
Майский и Ванситтарт снова встретились 18 июля. Они повторили сказанное 3 июля, подтвердив настрой своих правительств на улучшение отношений. Ванситтарт вновь заверил Майского в том, что отношения Великобритании с Германией и Японией не направлены против СССР, и пожаловался на соответствующие обвинения в советской печати. Кампания по очернению Лондона развязывает руки тем журналистам и парламентариям, которые стремятся помешать англо-советским отношениям. Британское правительство не возражает против здоровой критики в советской прессе, но обвинять британское правительство в разжигании войны против СССР — это было уже слишком.
«Я понимаю ваше желание, — отвечал Майский, — но считаю необходимым отметить, что всего лишь две недели тому назад я имел случай в первый раз услышать из уст ответственного представителя Форин-офиса изложение точки зрения британского правительства на важнейшие проблемы международной политики». Перед этим Майский заявил, что вынужден в качестве источников информации использовать газеты или отчеты третьих лиц. Должно пройти время, прежде чем советская общественность заметит перемены в британской политике. История англо-советских отношений породила значительное взаимное недоверие. Оно «не может исчезнуть сразу, в один день». Начнут спрашивать: «А надолго ли это [сдвиг в британской политике. —