– Ну и? – бросила Энди, глядя на его брюки.
Саймон быстро разделся, побросав вещи на пол, и встал у нее за спиной, лаская пышные изгибы, осыпая поцелуями округлые плечи и нежную кожу на шее, обхватив пальцами полную грудь и жалея (уже не в первый раз), что ребенок, которого ждет Энди, не от него.
Она обернулась, обхватила его лицо ладонями и поцеловала, глубоко, страстно. Глаза разгорелись от желания, дыхание участилось.
– Я больше не хочу ждать, – выдохнула Энди.
– И я, – согласился он.
Она опустилась на колени на постель, и Саймон склонился к ней сзади, лаская округлую попку.
– А это что? – удивился он, погладив большим пальцем татуировку на изгибе ягодицы – нераскрывшийся розовый бутон.
Энди с усмешкой обернулась через плечо.
– Мой маленький секрет.
– Теперь и мой тоже.
Саймон провел обеими руками по шелковистой коже спины, склонившись еще ниже, бережно обхватил налитые груди.
– Да-а, как хорошо! – простонала Энди. Она закрыла глаза и призывно выгнулась.
Она была готова, и Саймон осторожно, медленно вошел в нее. Когда нежная плоть обхватила его естество, он едва не лишился рассудка. Саймон крепко обнял ее, начиная осторожно двигаться. Коснулся пальцами чувствительного местечка у нее между ног, и Энди застонала, резко подавшись ему навстречу. Ее страсть еще сильнее распалила Саймона, но он сдерживался, желая доставить удовольствие ей, чтобы оно было не менее ярким, чем его собственное.
Энди легко двигалась под ним, задавая темп, встречая каждый его выпад с закрытыми глазами и чувственной улыбкой на лице, и наконец тихо застонала, неприкрыто наслаждаясь их единением. Наблюдая за ней, Саймон окончательно потерял голову. Напряжение, нараставшее в ней, передалось и ему. Наконец Энди достигла пика, выгнувшись в его объятиях, и тогда он тоже шагнул за край, крепко прижавшись к ней, а после, задыхающийся и обессиленный, опустился на кровать возле нее, забыв обо всех сомнениях и боли.
Они уснули, удовлетворенные, счастливым сном тех, кто нашел безопасную гавань в объятиях друг друга.
Когда Саймон проснулся, тусклый серый свет еще пробивался сквозь занавески. Он поднялся с постели. В шкафу обнаружилось одеяло, которым он накрыл Энди. Взяв свою одежду, вышел из спальни и оделся, затем подбросил дров на тлеющие угли.
Снег уже перестал сыпать, укрыв землю добротным белым одеялом, смягчив острые углы и грани, размыв привычные очертания. Саймон обошел хижину по периметру, оценивая ее надежность и возможные способы обороны.
Расчистив дорожку к туалету, Саймон решил припарковать машину подальше от крыльца, за домом. Дым, идущий из трубы, и свет в окнах были явными признаками того, что внутри кто-то есть, но лишняя осторожность не повредит. Снова направившись к дому, он встретил Энди, она возвращалась из туалета.
– Куда-то собираешься? – спросила она.
– Только вместе с тобой. – Саймон притянул ее к себе. – Может, поужинаем?
– Вот он, кратчайший путь к моему сердцу!
Они решили поесть у очага. Саймон устроил Энди на диване, а сам разогрел суп и подал тарелки на подносе.
– Здорово, – вздохнула она.
– Точно, – согласился Саймон. – Расскажи мне про этот розовый бутон, – попросил Саймон. – Как ты дошла до жизни такой – сделала татуировку на… филейной части?
Энди рассмеялась.
– На спор. Всем казалось, что у меня идеальная жизнь – внешность, деньги и престиж. Но зато у меня не было свободы. За мной всегда кто-то наблюдал – отец, телохранители, которых он нанимал для моей защиты, репортеры, следившие за каждым нашим шагом.
– И в знак протеста ты сделала тату.
Энди снова рассмеялась – серебристым, переливчатым смехом.
– Забавно, да? У меня ведь не было периода подросткового бунта. Пришлось наверстывать. Я сделала татуировку – цветок, да еще в таком недоступном месте. – Она пожала плечами. – Я была хорошей девочкой. Но этого всегда было мало, от меня ожидали большего. Мне так и не удалось стать папиной идеальной дочкой.
– Я знаю, каково это, – сочувственно кивнул Саймон.
Энди коснулась его колена.
– Твой отец хотел, чтобы ты стал офицером полиции, как он? Уверена, он бы тобой очень гордился.
– Мне никогда не сравняться с ним, – возразил Саймон. И это было правдой. Его отец был слишком хорошим и искренним человеком, как и его мать, и дяди, и тети. Они все посвятили жизнь служению людям. Саймон же был сделан из другого теста. Он понял это еще в юности и был уверен, что для близких эта разница тоже очевидна. Его родные были словно святыми, и он на их фоне оставался паршивой овцой.
– Ты лучший коп из всех, кого я знаю. – Энди сжала его колено и, склонившись к Саймону, поддразнила его: – Зато татуировок у тебя нет, ведь так? Или я что-то упустила?
– Татуировок нет, – покачал головой он.
– А почему, кстати? – заинтересовалась Энди. – Не сторонник?
– Люблю быть не таким, как все.
– Тебе нравится противоречить, – согласилась она.
– И это тоже.
– По крайней мере, ты не из тех, кто сделал тату, а потом пожалел об этом, – задумчиво произнесла она. – Я знаю и таких людей.
– Я тоже. – Он зевнул. Теплый огонь и приятная компания заставили его полностью расслабиться. Энди была права – им обоим нужен небольшой перерыв от постоянного стресса.
– У Дэниела тоже была татуировка, которой он стыдился, – вспомнила она. – Он всегда ее скрывал.
Сонливость мгновенно испарилась. Саймон пристально посмотрел на нее.
– Я видел, как он танцует у костра в одной набедренной повязке, – произнес он. – И не помню никакой татуировки.
– На руке – на бицепсе. – Она указала на свое левое плечо. – Лев с рогами дьявола, пасть раскрыта, с клыков капает кровь… – Она поежилась. – Жуткое зрелище. Он сказал, что терпеть ее не может и очень жалеет о том, что сделал.
Саймон и его коллеги пристально следили за Метуотером много месяцев, но о татуировке никто из них так и не узнал.
– Но как ее можно скрыть? – удивился он. – Косметикой?
Энди покачала головой.
– Он носил эластичный нарукавник телесного цвета, очень тонкий, но непрозрачный. Натягивал на плечо. Его было почти невозможно разглядеть. А для танцев надевал поверх еще и ритуальные нарукавники. Я бы и сама не узнала о ней, если бы однажды не вошла к Дэниелу до того, как он успел натянуть свою повязку.
– И как он отреагировал, когда ты увидела его руку? – поинтересовался Саймон.
– Разозлился, но быстро успокоился и извинился. Сказал, что слишком стыдится рисунка и не считает, что, выставив его на всеобщее обозрение, подал бы хороший пример своим последователям. Взял с меня слово никогда ничего о ней не рассказывать. – Она вдруг скривилась. – И это обещание я только что нарушила.
– Знаешь ли, когда человек с ножом угрожает тебя убить, данные ему обещания можно считать аннулированными.
– Пожалуй, – согласилась Энди.
Она уставилась на огонь, погрузившись в раздумья. Вспоминает Дэниела Метуотера и то, что он совершил по отношению к ней?
Саймона охватила досада. Она заслуживала лучшего парня, чем Метуотер.
– Я в последнее время много думала о том, что могла бы изменить в своей жизни. – Энди тяжело вздохнула. – Перспектива материнства заставила меня все переоценить – и особенно дурные решения.
– Ты доверяла людям, которые тебя предали, – возразил Саймон. – Изводить себя по этому поводу бессмысленно.
– Это я знаю. Но я хочу исправить допущенные ошибки. – Она взяла его за руку – ее пальчики были теплыми и не дрожали. – Ты действительно можешь помочь мне связаться с отцом?
– Если ты этого хочешь, да.
– Я пока сама не знаю, чего хочу. Но кроме него, у меня нет близких. И мне его не хватает. – Она покачала головой. – В последние годы отец был поглощен своими амбициями и жадностью. Но до смерти мамы он был другим. То, что он убил Фрэнка, – ужасно. Но я думаю, он таким образом пытался защитить меня.
– Ты могла бы написать ему, – предложил Саймон. – Если все пройдет хорошо, можно договориться о встрече – хотя будет тяжело увидеть его в тюрьме.
Энди кивнула.
– Да, письмо – неплохое начало.
Саймон окинул взглядом нежную линию ее щеки, шелковистые пряди волос. Энди казалась удивительно юной и невинной, но пережитых ею трагедий иному человеку хватило бы на целую жизнь. И они ее не сломили.
– Ты удивительная, – произнес он.
Энди моргнула.
– Почему ты так говоришь?
– Потому что ты столько всего пережила, но при этом сохранила столько доброты.
– Многие с тобой не согласились бы, – возразила она.
– Мне плевать, что думают другие.
Энди нежно поцеловала его в щеку.
– И мне плевать.
Саймон притянул ее к себе, и, вполне возможно, разговор бы уступил куда более увлекательному занятию, но тут Энди с трудом подавила зевок, прикрыв рот ладонью.
– Прости. Сама не знаю, почему так хочется спать.
– Думаю, мы оба наверстываем упущения последних дней. – Он поднялся и протянул ей руку. – Идем. Ляжем спать. Завтра у нас опять трудный день.
Энди крепко обняла его и поцеловала в губы.
– Ты слишком добр ко мне, – серьезно произнесла она.
– Я не так уж добр, – возразил Саймон. Хотя Энди Мэттисон и впрямь пробуждала в нем желание стать лучше.
Она улыбнулась и взяла его за руку.
– Позвольте мне судить об этом, офицер.
Энди проснулась в темноте и ощутила холод, несмотря на теплые одеяла. Сердце бешено колотилось. Она не могла понять, откуда взялось это чувство паники?
Она протянула руку и коснулась сильного, теплого тела Саймона, который лежал рядом. Успокоившись, Энди снова закуталась в одеяло, свернулась клубочком и закрыла глаза.
Где-то в тишине что-то негромко стукнуло. Энди открыла глаза. Сердце снова бешено забилось. Что это за звуки? Скрип.
Она убеждала себя в том, что это обычные вздохи старого дома, но инстинкт подсказывал иное.
– Саймон! – настойчиво шепнула ему на ухо Энди. – Проснись!