– Я? – Удивление Жирова было искренне. – Да у меня семь групп на выходе, у меня оперативных дел накопилось…
– Решено, едешь ты, и баста, а семь групп у нас у всех.
– Да не могу я, товарищ подполковник, не могу! – с жаром начал отнекиваться Жиров.
– А что мы спорим? – внезапно влез в разговор начальник медицинской службы. – Вон Сушкин все равно ничего не делает, пусть и летит!
Следующие несколько минут прошли в скорбном молчании, совещавшиеся переваривали подкинутую информацию. От резкого неприятия: «Как же так, такое чмо будет представлять отряд?» – мнение потихоньку начало формироваться в сторону: «А почему бы нет?» Опять же каждый подумал: «Пусть лучше летит он, чем я».
– А что, – первым отозвался на такое предложение начальник ОРО, – группники, они же всякие бывают…
– Убогие, кривые… – съязвил комбат, которому это предложение с Сушкиным нравилось меньше всех.
– Да ничего, сойдет, если его переодеть… – продолжил развитие своей мысли Усиков.
– Да, да, а заодно помыть, побрить, почистить уши и зубы, – съехидничал комбат.
– И женщину хорошую, – непроизвольно вырвалось у ковырявшегося ножом в столешнице начштаба.
– Да можно подумать, там кому-нибудь будет дело до того, как лучший группник выглядит, – осторожно ковырнул с другого боку начальник ОРО. – Мы ж прислали лучшего – значит, лучший! А если что и подумают, так и то скорее: «Кто их там, в спецназе, разберет, где у них лучший, где худший». Вот только с одеждой… – Жиров с надеждой посмотрел на начальника вещевой службы.
– Одежду мы ему подберем! – как бы невзначай продолжил мысль главного орошника лейтенант Гладков.
– И женщину, – решил не отказываться от своей позиции начштаба.
– Я ему разгрузку «чеховскую» дам. Крутую… – пообещал начмед.
– Не понял… – делано возмутился комбат. – Вы что это, уже без меня решили?
– Никак нет! – за всех и чисто по-уставному отчитался Усиков. – Вот, так сказать, перешли к прениям.
– К прениям, значит? Ну-ну. В общем, у вас час. Потом смотрю я. И если мне не понравится – ткну пальцем в первого же попавшегося.
– Ну, я-то по-любому не подойду! – глянув вниз на свое брюхо, уверенно заключил капитан Усиков. – Кто же поверит, что командир группы может быть с таким пузом?!
– Да? – комбат ехидно прищурился. – Я бы не был так самоуверен. Кто вас, спецов, разберет, кто у вас лучший, а кто худший? – Повторив слова начальника ОРО, Викулов обвел сидящих офицеров взглядом, и им слегка взгрустнулось. Они вдруг поняли, что вот именно сейчас комбат и не шутит. Офицеры были молоды, и новоявленным группником мог стать каждый.
Столь необычное совещание закончилось, и в отряде развернулась кипучая деятельность. Столь недавно чуть не убивший Сушкина начальник ОРО сам вызвался найти его и объяснить всю важность и ответственность предстоящей миссии. Вот только во избежание эксцессов Жиров не стал говорить Сушкину о том, что у того есть выбор.
– Шура! – начал он так ласково, что Сушкин подскочил, и пока тот не сбежал, начал быстро излагать диспозицию: – Приказ комбата – откомандировать тебя в Ханкалу.
– За что? – обиженно воскликнул Сушкин.
– Не за что, а зачем.
– Зачем? – быстро отреагировал капитан.
– А вот это другой вопрос, правильный, – начальник ОРО ткнул рукой в грудь Сушкина. – Мы тут посовещались и решили…
– Что? – Манера перебивать, наверное, стоила Шурику многих неприятностей.
– …что достоин, – словно бы и не заметив нетактичности подчиненного, продолжил Жиров. – Достоин поощрения.
– Я? За что? Я вроде как ничего… – Все-таки при всех своих странностях Сушкин полным дураком не был и прекрасно понимал, что, пробыв в Чечне без году неделя, ничем таким отличиться не мог, поэтому, идя к нему, Жиров все тщательно продумал, и ответ у него на этот щекотливый вопрос был.
– Есть, еще как есть! – и начальник ОРО с радостным пылом начал излагать свою версию представления к поощрению. – Ты у нас в бригаде всего ничего, так?
– Так… – не понимая, к чему клонит начальник, согласился Сушкин.
– Тем не менее тебе сказали ехать, и ты ведь согласился, не побежал плакаться и отказываться. Не побежал! А иные-другие наверняка отказались. Они отказались, а ты, несмотря на риск для жизни, поехал. Ведь поехал же?
– Поехал, – согласился Сушкин, все больше и больше наполняясь осознанием собственной значимости.
– Вот! – воскликнул Жиров. Пока все шло как по писаному. – Мы так все и хотели представить тебя, поощрить. Но в Ханкале уперлись, все поощрения только группникам! – Тут майор перешел к самому трудному. – Вот и пришлось тебя на поощрение как лучшего группника подавать.
– Это как? – не понял Шурик. – Мне что… потом на БЗ… ходить? – Глаза капитана расширились до безумия.
– Да нет, нет! – поспешил успокоить его Жиров. – Это как роль… на момент награждения.
– Точно?
– Куда уж точнее! – абсолютно искренне подтвердил майор.
– А что вручать будут? Грамоту? – спросил Сушкин, и тут Жиров сообразил, что забыл сказать помощнику самое главное.
– Какую грамоту, из-за грамоты мы бы и суетиться не стали! А тут ценный подарок… – Пауза, как на сцене, и на выдохе со сверкающей в глазах завистью: – От самого президента!
– Правда? – Сушкин начал краснеть от охватившего его волнения.
– А что мне врать? Вон у начмеда спроси, он подтвердит, или у начштаба, – мелькнувшая вначале идея заслать капитана сразу к комбату показалась рискованной.
– А что там делать надо? Выступать или еще что? – проявил свой интерес Сушкин.
– Ну, не знаю… Вызовут – представишься командиром разведывательной группы. Вручат – и как обычно: «Служу Отечеству».
– А ехать когда?
– Да вот, – Жиров взглянул на свои командирские, – через два с половиной часа. – Пауза и короткое уточнение: – Лететь.
При слове «лететь» Сушкин слегка взгрустнул, но идея получить подарок от президента захватила его целиком и полностью. Так что не в его силах было отказаться из-за внезапно возникшей сложности – летать Сушкину приходилось всего один раз в жизни, на «Ан-12», и больше уже не хотелось, но теперь положение обязывало. Тем более что лететь надо было на вертолете, а ведь ему в будущем, как он подозревал, предстояло с них еще и прыгать.
– Так что же это я стою? – Сушкин бросил взгляд по сторонам, словно обдумывая, куда ему бежать.
– Дуй к начвещу! – мысленно потиравший руки начальник ОРО подсказал капитану вектор его дальнейших действий.
– А зачем? – не понял удостоившийся поощрения.
– Ты что, дурак? Форму тебе новую выдаст! – И чтобы развеять сомнения по этому поводу: – Он в курсе.
– Так у меня и эта не старая…
– Шурик, не пори ерунды! – Форма на Сушкине действительно была не старая, но, глядя на грязный воротник, на многочисленные жировые пятна, представив идущий от нее запах пота, майор поморщился, но развивать тему «чмырьства» не стал, а сказал мягко, до доверительного шепота понизив голос: – Там представитель президента, командующий группировкой будут. В новом, только в новом!
– И сколько времени до вылета осталось?
– Два двадцать, – сообщил майор Жиров.
– Вот е-мое! Тогда я побежал! – И, всплеснув руками, Сушкин помчался в сторону вещевого склада.
– Ты мне форму новую должен выдать, – без всякого предисловия типа «здрасте, добрый день» набросился он на кружившего вокруг склада начвеща.
– Я должен? Тебе? – презрительным взглядом окидывая фигуру стоявшего перед ним капитана, притворно удивился Гладков.
– А что это ты мне на «ты», капитану? – Сушкин двинул вперед левое плечо, на котором гордо поблескивали четыре капитанские звездочки.
– Вы, капитан, помощник начальника ОРО, малость рамсы не попутали? Отойдите на пару шагов назад, а потом подойдите и обратитесь, как положено, к начальнику вещевой службы отряда.
– Да, Лех, – заискивающе заулыбался Сушкин, поняв, что малость перестарался. – Да я ж пошутил, Лех… Понимаешь, тут такая ситуация…
– Шура, я в курсе, – отмахнулся от объяснений Гладков. – Значит, делаем так… Ты какой размер носишь?
– Сорок восемь-два, – без запинки ответил Сушкин.
– Мы тут тебе с Олеговной, – он кивнул в сторону как раз выглянувшей из дверей палатки Натальи Олеговны, начальницы вещевого склада, – форму пока подыщем, а ты в баню сбегаешь, искупаешься.
– Да я мылся, – попытался отбрехаться Сушкин, на всякий случай не уточняя когда.
– В баню! – непреклонно потребовал начвещ. – И нательное поменяй… – И уже вслед уходящему безнадежно махнул рукой.
Сушкин вернулся обратно минут через десять.
– Искупался? – вкрадчиво поинтересовался Гладков.
– Так она нетопленая, – простодушно сообщил Сушкин.
– А душ там зачем? – лейтенант улыбнулся.
– Так в нем вода еле теплая, – махнул рукой капитан, всем своим видом показывая: мол, что ж поделаешь, я бы рад помыться, но раз уж так получилось…
– И что с того? – сердито насупился начвещ.
– Холодно, – теперь Сушкин, обезоруживающе улыбаясь, попытался вызвать у лейтенанта сострадание.
– Иди! – Лейтенант Гладков был сколь велик ростом, столь и суров.
– А может… – Сушкин огляделся по сторонам, и его взгляд уперся в стоявший возле инженерного склада небольшой бассейн, где вода, прогретая полуденным солнышком, должна быть горячей, – я в бассейне искупаюсь?
– В бассейне? – Если лейтенант и сомневался, то только одну секунду. Глядя на замызганный камуфляж Сушкина, он понял, что стоит тому опуститься в бассейн, воду сразу придется менять. – Нет! – прозвучало категорично. – В душ!
– Холодно… – сказанное Сушкиным при вовсю светящем солнышке и жаркой погоде прозвучало неубедительно.
– В душ! А если самому сложно мочалкой потереться, то я Наталью Олеговну попрошу. Наталья Олеговна, потрете спинку капитану Сушкину?
– Легко! – отозвалась начальник склада.
Сушкин дернулся, пару раз сморгнул и заковылял в направлении бани. Когда он скрылся из вида, Гладков развернулся и, пригнувшись на входе, вошел в помещение склада.