аничку на гладкой поверхности лавочки и быстро набросал контуры этих двоих. Затем — человека, идущего им навстречу, а именно — своего друга Никиту.
Выросший в деревне, Никита с детства прослыл заядлым драчуном, а служба в десантных войсках только добавила навыков в этом деле. Сам он просто так никогда не задирался, но если, к примеру, видел, как два бугая пытаются отнять у младшеклассника пятнадцать копеек, которые родители дали ребенку «на завтрак», бугаям приходилось очень худо…
В маленькой фигурке на страничке узнать Никиту было невозможно, но Виктор-то знал, кого рисует. Прежде чем поставить последнюю точку, он несколькими штрихами показал, как один из незнакомцев замахивается на Никиту жердиной, а у второго в руках блестит цепь.
Закрыв глаза, надеялся услышать неподалеку крики, но если они и были, звуки вечерней Москвы их заглушали. Виктор посмотрел на страничку. И словно на маленьком экране увидел как бы черно-белый мультфильм, в котором дрались три человека. Вернее, это была уже не драка, а настоящее избиение одним человеком двух других. Эти двое даже не оборонялись, один пытался отползти, другой — как-нибудь откатиться от нападавшего, но тот подскакивал то к одному, то к другому и смачно добавлял ногами кому по ребрам, кому по прикрывающим тело рукам.
Виктор достал из кармана ластик и стер на картинке того, кто прыгал вокруг лежачих. Посмотрел на неожиданно опустевшую улицу Свободы: неподалеку, на тротуаре корчились двое; третьего словно след простыл. Шмыгая разбитым носом, подошел к ограбившим его незнакомцам — хрипевшим, кашлявшим и отплевывающимся. Вглядываться в окровавленные лица не стал — зачем? Одному, пытавшемуся подняться, с размаху врезал ногой в грудь, и когда тот опрокинулся навзничь, ударившись затылком об асфальт, не раздумывая, стал ощупывать его карманы. Своего отобранного бумажника не нашел, но деньги, помимо мелочи, забрал, опять же, ничуть не усомнившись. Второго незнакомца постигла та же участь, но так как бумажник оказался именно у него, Виктор напоследок от души поддал ему ногой по копчику.
Уже дома, раздевшись, смыв с лица кровь, приведя себя в порядок, он достал из гардероба последнюю заначку — четвертинку водки. Вспоминая Михалыча, с которым отказался сегодня пить, налил себе дозу и посмотрел на страничку, благодаря которой оказался не только отмщенным, но и вернул свой бумажник с деньгами, абонементами на макулатурные книги, да еще и с инкассаторским удостоверением, за потерю которого могли и уволить. На нарисованном участке улицы Свободы никого не было, правда, на освещенном асфальте виднелись какие-то темные пятна, словно кто-то недавно что-то пролил, да валялось несколько монет, которые никто не успел подобрать…
Нежданные утренние посещения Виктора начали раздражать. Какого черта?! Кому понадобилось припереться к нему домой ни свет, ни заря? Оказалось, что в пятницу, когда ему предстояло бегать сборщиком маршрута, ранним гостем вновь нарисовался Никита. Друг выглядел смущенным, даже слегка растерянным, но когда Виктор, протирая спросонок глаза, впустил его на порог, Никита сразу преобразился.
— Чего это у тебя с носярой? — прищурился он.
— Да так, — вяло отмахнулся Виктор, направляясь в ванную комнату. — Ты проходи на кухню, чайку поставь, а я пока морду лица сполосну. А то вчера поддал нефигово…
В ванне он застрял надолго: чистил зубы, мыл голову, брился… Надеялся, что в следующий раз друган сто раз подумает, прежде чем заявляться в такую рань. Но Никита ничем не проявлял нетерпения, а когда Виктор вышел на кухню умытый и побритый — на столе остывали две больших кружки чая — заваренного именно так, как он любил.
— У тебя какие планы-то на сегодня? — Виктор отхлебнул чайку и добавил в свою кружку кусочек сахара.
— Понимаешь… — Никита замялся, а Виктор обратил внимание, что костяшки на его правом кулаке сбиты. Гость перехватил его взгляд. — Ну, у тебя и нос! Подрался?
— Да. Пришлось вчера в трамвае одного алкаша усмирять, — соврал Виктор и аккуратно потрогал нос. — Главное — сегодня моя смена сборщиком ходить. Может, с Михалычем местами поменяться, чтобы не позориться…
— Я вчера тоже подрался, — сказал Никита. — И знаешь где?
Виктор пожал плечами и приложился к кружке. Мелькнула мысль сейчас же рассказать другу про чудесные страницы, но нет, разве что — в крайнем случае.
— Зато я знаю! — Никита стукнул кулаками по столу, и Виктор посмотрел на него непонимающе. — Неподалеку от твоего дома подрался. С двумя уродами. Отделал их, конечно, хорошенько…
— А чего ко мне не заглянул? И вообще — зачем приезжал-то?
— Да не приезжал я, не приезжал! — Никита вновь громыхнул по столу, его кружка опрокинулась, хорошо, что чай он уже весь выпил. — Не приезжал, дружище.
— На вертолете прилетел?
Никита насупился. Потом сказал:
— Понимаешь… Сижу вчера дома, смотрю футбол, как наши «конюшню» делают, Федя Черенков как раз гол забил. И тут — раз, словно что-то в голове щелкнуло, и я уже не у себя дома, а неподалеку от твоего, и на меня — два урода: один с колом, другой с цепью!
— Ну?!
— Что — ну! Ты же меня знаешь…
— Ну!
— Отметелил я их, и раз — опять у себя дома. Как будто на минутку программу в телеке переключил, а потом — обратно. Снова футбол смотрю. Только почему-то на кулаке ссадины.
— Ну!
— Все!
— Пил вчера?
— Ты меня знаешь.
— В таком случае все очень просто объяснимо, — убежденно сказал Виктор. — Говоришь, как раз Федор гол забил? Вот ты на радостях кулачищем своим куда-нибудь в стену двинул или в косяк дверной и на какой-то миг у тебя мозги сдвинулись, а потом на место встали. И это — единственное разумное объяснение.
— Но…
— В противном случае тебе, дружище, надо не ко мне, а в больницу обращаться. С подозрением на диагноз либо «горячка белая», либо просто «сдвиг по фазе».
— У тебя выпить есть? — спросил Никита, потирая кулак.
— Что предпочитаете? — решил вдруг свалять дурака Виктор. — Коньяк, самогон, водочка, пиво, шампанское…
— Шампанское? — удивился Никита.
— А почему нет. Я же представитель редкой и опасной профессии, а для инкассаторов дефицит — не дефицит. Щас принесу.
Виктор прошел в комнату, достал из кармана джинсов слегка помятую страничку, на которой быстро нарисовал стол и на нем — бутылку. Моргнул, и вот она — бутылка — наливай и пей! В это время зазвонил телефон. Сначала он не узнал голос, говорившего в трубку, потом догадался, что это Джон Маленький. По словам травмированного накануне водителя, чувствовал тот себя нормально, но о здоровье распространяться не хотел. Больше всего водителя интересовала страничка, исчезнувшая из его кармана. Сначала Виктор прикинулся простаком, якобы не понимает, о какой страничке идет речь. Потом деланно удивился:
— Да на кой тебе сдалась эта страничка, Джон?
Тот не ответил, положил трубку. А Виктор вдруг подумал, что сидевший на кухне Никита, наверняка слышал его слова. И Никита, и Джон не только видели его рисунки на чудесных страничках, но и что-то в связи с ними подозревают, не зря же и тот, и другой по очереди заявляются к нему домой, словно тут медом намазано, и расспрашивают, расспрашивают.
С недовольным выражением лица Виктор принес на кухню бутылку и, только открывая пробку, заметил, что это не шампанское, а шипучее вино «Салют». Впрочем, пробка открылась с тем же характерным звуком, с каким открывалось шампанское, а Никита, судя по всему, особой разницы между этими двумя напитками не видел — да и была ли она на самом деле…
Пока Виктор возился с пробкой, Никита успел сполоснуть в раковине кружки, еще теплые после чая. В них друзья и налили шипучее вино — до краев и даже сверху, и выпили, молча, хотя и чокнувшись. Виктор не почувствовал никакой разницы во вкусе вина, которое купил два дня назад и пил с Лиличкой, и которое пил из бутылки только что им самим нарисованной и преобразовавшейся в настоящую. Показалось даже, что его вино покрепче.
Опять раздался телефонный звонок:
— Привет, Кармазов, это Лисавин, — сказал звонивший, и Виктор узнал заместителя начальника инкассации. — Здесь такое дело. Надо сегодня на суд приехать. Все собираются.
— Над кем опять суд?
— Не знаешь, что ли? Над Лаврушиным.
— А… Ладно, приеду. Куда и во сколько?
Положив трубку, Виктор вернулся на кухню совсем мрачный.
— Чего там? — поинтересовался Никита, успевший разлить по кружкам остатки вина.
— Да одного нашего инкассатора судить будут показательно.
— Ты рассказывал, что у вас уже был какой-то суд — ни за что ни про что деда посадили…
— Нет, здесь другой чувак попал. А дедка того, кстати, реабилитировали и выпустили…
…История с дедком Василием Васильевичем случилась, когда Виктор только-только устроился в инкассацию. Причем, случилась на том самом маршруте, на котором Виктору предстояло сегодня работать…
Надо сказать, что официальная инструкция, согласуясь с которой работали инкассаторы, в некоторых пунктах была, мягко говоря, странноватой. К примеру, один пункт гласил, что запрещено применять оружие, другими словами, — стрелять в воздух или в грабителей в присутствии беременных женщин. Шутки — шутками, а по сути, выходило так, что если, допустим, на тебя напал грабитель, ударил кирпичом по голове, забрал сумку с деньгами и побежал, ты, прежде чем, спасая социалистическую собственность, собрался стрелять ему по ногам, должен был выяснить, нет ли поблизости женщин, в недалеком будущем собирающихся стать матерью.
А если тебя грабит женщина на первом месяце беременности? В теории получалось, что если инкассатор вдруг выстрелил в грабителя, убегающего с десятками тысяч советских рублей, или даже выстрелил, защищая от нападавших свою жизнь, и в это время неподалеку была беременная женщина, он нарушил инструкцию со всеми вытекающими последствиями, вплоть до тюрьмы.
Дедок Василий Васильевич попал в тюрьму по другому поводу. Проинкассировав кинотеатр «Метеор», что на улице Свободы и выйдя в фойе, он наткнулся на группу подростков, нагло преградивших ему путь. Дедок, правда, был не из хлюпиков, да, к тому же, ветеран войны. Сказал: пропустите, братцы, мол, деньги несу. «Братцы» не пропустили — наоборот окружили инкассатора плотнее, стали теснить. Василий Васильевич, защищая и государственные ценности и свою жизнь, выхватил из кобуры пистолет «Макарова», но стрелять не стал (а вдруг среди молодежи окажется беременная женщина?!), зато врезал рукояткой в грызло первому попавшемуся под руку хулигану. Остальные тут же брызнули в стороны, и инкассатор беспрепятственно вышел из кинотеатра, сел в машину, доложил дежурному по рации о случившемся и поехал дальше катать маршрут. И все бы ничего, но хулиган, попавшийся под руку ветерану войны, оказался мальчиком-мажором, и через несколько часов после происшествия, вдруг выяснилось, что у этого самого мажора выбит глаз…