еток оказался очень даже хищным растением.
Но эффект тут же рассеялся – просто она подалась вперёд и лицо осветилось пламенем желтоватых восковых свечей.
- Как встану поутру… а душа спит – иду и заказываю себе – шатёр - ехать куда душе угодно, - быстро проговорила она. – Просыпаться. Хоть на целый день, хабирша, хоть до ночи.
И замолчала. Отчего? То ли нежелание общаться дальше, то ли соседство парочки дам, занявших места напротив, которые вязали одинаковые салфетки из прозрачной лески и при виде трудов своих прыскали со смеху, или, скорее, от презрения, каждые несколько секунд.
- Хабирша? – не удержалась я от вопроса, прикрывшись очередной порцией хохота.
- Чужачка…
Пришлая. Ну да, логично.
Болтать расхотелось.
Чужачка, незваная. Пришлая, перелётная. Временная…
Несколько последующий часов прошли в монотонной работе. Я сплела такой большой кусок коврика, какой, пожалуй, в сумме не сплела за всю свою жизнь. Постепенно и сама не заметила, как отошла от рисунка, машинально попросив другие нити и повинуясь чутью. Тут – два узелка белого цвета, рядом – вероятно, жёлтый… Да, конечно, жёлтый, другой тут будет не на месте.
И вот – крупные желтые цветы на сером фоне, искорки водяных капель и канва переплетённых символов-подглядок. Если довязать – самая серьёзная моя следилка, на века. Только узор непонятный, как для детской комнаты.
- Хороший ковёр…
Ко мне подошла смотрительница.
- Спасибо.
- Ай-я, кому ж ты колдуешь? – сказала она и замолчала, прикусив язык. Вокруг неодобрительно смотрели некрогерки.
- Никому.
- Магию плетёшь, - вдруг рассердилась женщина, и пошла-поехала, пыхтя и потея от увеличивающейся злости: - нельзя магию плести, когда вокруг некрогеры. Управу найду, не сомневайся! Управы на тебя нет!
- Тише, - прикрикнула Мила.
Опускаться до ругани с челядью, которая не уважает тебя настолько, что посмела открывать рот прилюдно, не стесняясь, в набитой некрогерами комнате? Нет, этого я не сделаю. Я её не слышу.
Со своего места на нас смотрел некромант. Смотрительница оглянулась и непроизвольно отступила, как будто отодвинувшись под напором его пристального взгляда.
Ну вас… Ругайтесь на здоровье, вы боитесь его не меньше, чем я сама. По сути – гораздо больше. Гораздо… Этот узелок – серый, за ним белый побег, увенчанный зарождающимся листом.
Несите свой страх сами, мне и своей ноши достаточно.
- Доставите потом недоделанный коврик с материалами в мою комнату, - невозмутимо приказал кто-то моим голосом.
Все молчали, чем-то ошарашенные, но взгляд некроманта прожигал воздух и рассеивался вокруг, расставлялся, как клетка, в которую никто не желает угодить. Пахло пылью и золой.
Смотрительница жевала губы, но молчала, а потом исчезла, отряхивая руки и что-то причитая себе под нос. За ней веером – невидимым хвостом волочилась неприязнь и опаска.
Клетка так и не захлопнулась, звери оказались совсем не глупыми.
Спустя ещё какое-то время появился стражник высшего ранга и рысцой пробежался через зал к столу королевских персон. Окружающие старательно делали вид, будто не наблюдают за происходящим с усердием кота, устроившего охоту за крысой, но притихли и затаились. И вот она, принесённая весть - опасность, в чём бы она ни заключалась, миновала, нападение сао отбито, и можно выбираться наружу.
На выход.
Некрогеры оживились. Конечно, первой поднялась и направилась в свои покои королевская чета в сопровождении принца, остальные же топтались настороже – готовые тут же сорваться с места и последовать за ними, за стены опостылевшего убежища.
Вот уже переступил порог король, королева… Рондо, словно что-то припомнив, в последний момент остановился и обернулся.
Надо же, я от неожиданности даже вскочила с кресла, не заботясь, что с колен на пол сыпятся мои принадлежности для рукоделия. Не думала я, что мой жених обо мне всп…
Но взгляд Рондо остановился вовсе не на мне. Приглашающе кивнув одной из девиц в кружке фавориток, он отвернулся и покинул зал.
К счастью, позора моего никто не видел. Разве что…
Моя шея чуть ли не скрипела от натуги, когда я её поворачивала. Как будто знала – он смотрит.
Толпа оплывала некроманта, как вода скалу. Он неподвижно продолжал сидеть за своей ширмой, не спешил вскакивать и убегать по важным мертвяцким делам, и его взгляд был по прежнему прикован к моей скромной персоне.
В голове зашумел дождь, рыдающий самыми крупными и частыми слезами.
Я отвернулась.
Глава 10
Каждый живёт со своими дурными воспоминаниями, как может. И со своим позором, ну или с тем, что мы считаем позором. Однажды на праздник Нового года я станцевала барабук, а наутро не решалась выйти из своих покоев, вспоминая крутые повороты и коленца, которые вытворяла, казалось, против воли. Однако Гулька меня похвалила. Подумать только – служанка похвалила хозяйку за то, что та станцевала перед всем честным народом хмельной танец! Но столько искренности было в её глазах, что позор моментально обернулся гордостью.
Не как сейчас.
По идее, вчерашнее поведение принца ничем меня не опозорило, однако вина: не смогла, не заинтересовала, да что там, даже не попыталась бороться за своё счастье – так и витала над головой, отбивая желание высовываться из комнаты.
Но нет, так дело не пойдет. Натянув и тщательно расправив опостылевшее синее платье, не дожидаясь помощи Дорин, которую та каждый раз оказывала с таким неимоверным усилием, будто делала мне жизненно важное одолжение, я взялась за расческу и, слепо уставившись в зеркало, стала причесываться.
Неспокойная ночь сгустилась ножом, отделившим важное от пустого, придав моим мыслям ясность - следует воспользоваться столь щедрым подарком, сделать определенные выводы и действовать, хотя бы в целях самосохранения. Но ясность не подбрасывает идей – и пока те отсутствовали. Вот выпью за завтраком чаю, очнусь, настроюсь – и тогда хорошенько подумаю. И что-то подсказывает, что думать лучше за пределами комнаты, там, где не сжимаются и не давят стены, и не ожидаешь за каждым поворотом уткнуться в станя, всё ещё пахнувшего тленом.
Хабирша. Чужачка…
В дверь застучали. Размерено и сочно, как стучат големы – они, в отличие от людей, не складывают руки в кулаки, они просто размахиваются и бьют по двери, не заботясь о силе удара.
Я отодвинула защёлку и распахнула дверь.
Возгласа сдержать не удалось.
Как это понимать?
Непроизвольно отступив на пару шагов, я задрала голову, рассматривая голема, который переступал порог, целеустремлённый, как локомотив. Он был… новым. Белоснежным. В отличие от ранее виденных мною големов, созданных из подручного строительного мусора, этого создали из белого песка, такого чистого и мелкого, что голем походил на ватную куклу, перевязанную нитками, в чьи глазницы вставили куски самого синего на свете стекла, никак не бутылочного, а витражного, того редкого, что пускают только на украшение религиозных помещений. И главное - в грудь голема большими болтами вкручена деревянная табличка, на которой выжжены аккуратные буквы «Ас-Асс».
Голем совершенно беззвучно, без привычного скрипа склонил голову, давая понять, что ждёт приказаний. Моих приказаний.
Много чего можно вынести в месте, где ты чужой. Со многим смириться.
Но с этим…
- Чёртов некромант! Будь ты проклят! – завопила я, словно со стороны наблюдая за своим телом, напряженным и трясущимся от ярости. На свои руки, которые порхают, подобно испуганным птицам, пытаются ударить голема, но вовремя отступают - и вдруг хватают близлежащую кочергу.
- Мне не нужна твоя жалость! Ты – не смеешь – меня – жалеть!
Кочерга с тупым стуком встречается с грудью голема. Тот даже не дёргается, песок смачно глотает кочергу и выпускает обратно.
- Мне не нужно твоё жалкое, вонючее сочувствие! – кричу я, и голос дрожит от слёз. Глаза застилает пелена.
Ты – не смеешь – меня – жалеть!
Так как голос отказал, оставалось только физическое воздействие – и руки размахиваются вновь, пытаясь разбить голема на части, разрушить его до основания, превратить в кучу песка, который развеет ветер. Удар за ударом, по лбу течет пот, спина ноет, но результата нет – песок терпеливо принимает удары и поглощает их, не замечая и не реагируя.
В таком виде меня и застала Дорис. К тому времени я порядком запыхалась и, к счастью, больше не кричала. Только задрала подбородок вызывающе вверх, бросила ненужную кочергу к ногам и ушла в комнату, к окну.
Некрогерка, также к счастью, догадалась обойтись без вопросов. А скорее всего, её ничего не волновало, главное, чтобы не было проблем. Их не было. Голем стоял у двери и блестел глазами-стёклышками, основательный, безмолвный, и весь – само послушание. А как только Дорис ушла, я приказала голему сторожить комнату, отправилась на конюшню и потребовала подготовить прогулочный шатёр. Никто ничего ни спросил – слуги просто кивнули и отправились собирать заказ.
И действительно, желание прогуляться воспринималось ими в порядке вещей, и никто даже не настаивал на сопровождении. Правда, мне предложили кучера – немного подумав и вняв гласу рассудка, я согласилась. Один из рабочих конюшни тут же вскочил на скамеечку перед шатром и выявил желание везти меня хоть на край света.
- К озёрам, - ледяным тоном приказала я.
Честно говоря, я плохо представляла, что это за озёра такие, и на кой они нужны, но с чего-то необходимо начать… а возница тем временем кивнул и повёз.
Еды и питья я почему-то с собой в дорогу взять не догадалась, но примерно через час тряски стукнулась обо что-то ногой и, наклонившись проверить, в чём дело, обнаружила под сидением плетёную корзинку. Нащупала замок и открыла – вокруг тут же расплылся запах свежей сдобы. Логично, не должна же госпожа отдавать десять отдельных приказов, нет, она сказала «приготовить шатер» и, похоже, вместе со средством передвижения подготовили и всю необходимую начинку.