– Расслабься, я помню – ты невкусная. – Только взгляд его говорил об обратном – в нем было неожиданно много предвкушения. Глаза Эша принялись блуждать по телу Мэри, словно выбирали, куда укусить слаще.
Когда его глаза замерли неприлично ниже талии Мэри, она прищурилась:
– Эш, я серьезно. Я же к тапке прибегну. – На всякий случай она сделала шаг назад. А Эш подался за ней, засовывая руки в карманы:
– Ага... Мэррррри... – он заурчал, произнося её имя.
– Рыжик! – Мэри одернула парня – он почти вплотную подошел к ней, чуть приподнялся на цыпочках, чтобы быть с ней одного роста, и сказал прямо в лицо:
– Буууу! – Он отпрянул в сторону, смеясь. – Это все еще я, Эш, а не кровожадный придурок.
Перепугавшаяся не на шутку Мэри дала ему щелбан прямо в лоб:
– Небеса, ну ты и придурок! Я же...
– Это тебе за рыжика. – пояснил, продолжая смеяться, Эш. – И когда ты запомнишь, что у меня есть имя?
Обиженная Мэри резко развернулась и пошла к машине:
– Ну тебя... – Её каблуки громко стучали по тротуарной плитке. Эш машинально подумал, что давно не делал ей подарки и не покупал новую обувь. Что-нибудь в этот раз на более устойчивом каблуке – Мэри неудачно поставила ногу, чуть не теряя равновесие и тут же ругаясь. А еще лучше купить цветы и конфеты...
– Сладкая моя! Я же помню, что ты невкусная! – крикнул ей вслед Эшли и пошел за ней.
Мэри, открывая дверцу машины, буркнула:
– У тебя с логикой проблемы! И все, достал – скоро Вальпургиева ночь. Буду развлекаться, как положено ведьме.
– Ура, – притворно обрадовался Эшли, – покатаемся на метле!
– С какой стати мне тебя брать с собой?
Эшли радостно приземлился на пассажирское сиденье, тут же теряясь в своей одежде и выныривая из ворота ставшей слишком большой для него футболки:
– Потому что я твой коооот! – Он развалился в кресле, вылизывая хвост. – Любимый, рыжий, единственный и неповторимый.
Мэри завела машину:
– И как тебя до сих пор на работе держат? Ты же не умеешь быть серьезным.
– Я там хорошо притворяюсь! Надеваю серьезность вместе с костюмом. Никто пока не заподозрил.
Мэри, выезжая на главную улицу, напомнила:
– Тебя уволили за несоответствие должности детектива.
– Тебя тоже, – Эш перестал вылизываться и полез к Мэри на колени, сворачиваясь клубком. – Кстати, знаешь, сладкая, почему ты невкусная? Коты не ощущают сладкий вкус. Так что с логикой у меня все в порядке.
Мэри опустила одну руку вниз и погладила Эша за ушком. Тот мурлыкнул и тут же цапнул её за палец, прокусывая до крови. Зелье, которое применили против Грега, было чертовски сильным.
***
Терн открыл шкаф и с тоской принялся одеваться – сорочка, панталоны, весткоут и аби. Панталоны и аби были его родового зеленого цвета, расшитые золотыми листиками терна, короткий весткоут ярко-желтым, тоже весь в растительной вышивке. Завершали костюм щегольское жабо и перевязь с серебряной шпагой. Шляпу надевать Терн не стал – взял её под мышку. За годы, проведенные в мире под солнцем, он уже отвык их носить. Менять серебряные украшения в прическе на золото он не стал, пусть раньше так не было принято, сейчас это не считается чем-то предосудительным. Придется Королеве лета смириться с его видом.
Он вышел из спальни, которую ему предоставил в своем загородном доме Алекс, и направился в комнаты своего друга Тенедара. Уходить, не предупредив его, он не стал. Тенедар как раз покинул свои покои, одетый менее пафосно – всего лишь в темно-синий деловой костюм-тройку. Привычно все портили его босые ноги – как говорится, с кем поведешься.
– Доброе утро, Терн, – Тенедар широко улыбнулся, хотя нехорошие предчувствия от неожиданного вида друга кольнули его сердце.
– И тебе... Доброе утро, Дарри! – Терн как-то совсем задумчиво принялся рассматривать Тенедара. – Ты выглядишь... Странно. Я уже привык тебя видеть в худи и джинсах.
– Я вынужден тебя оставить в одиночестве – я удаляюсь по делам.
Терн резко выпрямился, кладя левую руку на рукоять шпаги:
– Это я отправляюсь по делам! Неужели по моему виду не видно?
Дарри довольно рассмеялся:
– Видно-то видно, но я первый сказал!
– Это потому, что ты привык болтать за двоих, а я нет. – Терн старательно задрал подбородок вверх – знал, что Дарри не купится на это и не обидится.
Тенедар вздохнул – по Терну было заметно, что уступать он не собирается:
– Босоножка, но я серьезно. Мне надо к премьер-министру. – Тенедар был королем Осени, пусть и короновали его совсем недавно.
С Терна сразу слетело все вселенское высокомерие:
– Ого, а ты наивный мальчик, Дарри. Прям к премьер-министру и чтоб приняли?
Тот слишком простодушно для Короля осени сказал:
– Думаешь, не примет? Мне надо подписать договор о дружбе с королевой Альбиона – не хочу, чтобы моих подданных прогоняли с нажитых мест.
Вместо ответа Терн улыбнулся, старательно не ехидно.
Дарри тут же понятливо поменял цель:
– Тогда к королеве. Доволен? Теееерн, уступи, пожалуйста. Мне очень нужно. Мне не нравится, что моих фейри притесняют. Того же Охотника вот-вот лишат гражданства. Это неправильно.
Терн выгнул бровь:
– А, здравая мысль, Дарри!
Тенедар осторожно уточнил:
– Это ты меня похвалил или попытался уязвить, чтобы заставить остаться тут?
Терн неожиданно для друга покраснел:
– Эм, прости, Дарри... Просто я этого не ожидал...
– ...от меня? Я же король, вроде. Мне положено думать о подданных. Нет?
Терн стянул с себя узкий аби, перебрасывая его через руку:
– Прости еще раз.
– Прощен, – кивнул Дарри – он никогда не злился. – А ты куда собрался?
– Мне назначена аудиенция у Королевы Лета. Я подал прошение еще вчера. Его так быстро рассмотрели, что просто чудо. Поэтому я и иду... И прости, я помню свою клятву – вернуться туда только с тобой, но...
Дарри легко признал:
– Я все понимаю. Иди. Я пойду после тебя – мне непринципиально. – Оставлять дом Алекса без присмотра и защиты ни он, ни Терн не собирались.
Терн заколебался:
– Я бы пошел с тобой. И к Королеве Лета, и к королеве Елизавете, но... Кто останется тут? Мы же не можем бросить без защиты семью Охотника, особенно сейчас, когда правительство натравило на фейри глупое НАА. Честное слово, я предпочел пойти с тобой, но... Охотник надеется на нас.
Дарри грустно посмотрел на друга:
– Терн, ты правда не знаешь, кто мог бы остаться?
– Эм..? Ты?
Тенедар вздохнул:
– Терн, глупый ты мальчишка, у тебя брат есть! Гром. Он взрослый и ответственный ши. Он рыцарь, каких мало в последнее время.
Терн обиженно вздернул подбородок вверх, а потом обмяк и еле слышно признался:
– Я идиот. Я до сих пор считаю его мальчишкой… Тогда... Сперва к Королеве Лета, а затем к человеческой королеве. И... Беру отвлечение её корги на себя – заслужил.
– Какое самопожертвование, аж страшно становится! – расцвел в улыбке Дарри, он не умел долго расстраиваться или злиться. – Только, можно я сперва переоденусь? Думаю, королеве Одуванчику все равно, как я выгляжу, а так хоть буду в удобной одежде.
Терн дернул жабо вниз:
– А это идея! К черту панталоны и весткоут. Когда-то они были хороши, но не сейчас.
***
Благой двор не изменился. Почти, потому что проигнорировать чуть сияющие синим светом, повреждённые холодным железом ворота было сложно. Иногда синие всполохи разрушения мчались и по стенам Королевского дворца.
Дарри подтвердил, заметив заинтересованный взгляд Терна:
– Это я сделал. Я случайно. Слишком хотел помощи...
Терн промолчал – все, кто был дорог Тенедару, все его родные и подданные, пострадали от холодного железа, применявшегося в бомбардировках Второй Мировой войны. Тогда Дарри искал помощи везде, где мог, даже вернулся под Холмы к матери – королеве Лета. Он, сам израненный холодным железом и ослепший, пронес его в себе в мир фейри. И ему тогда отказали в помощи. Родная мать отвернулась от него.
Меч уперся в горло Королевы лета.
– Мама... Пожалуйста!
– Ты зря сюда пришел – ты разрушаешь мир своим холодным железом. Уходи!
– Мама!!! – он перешел на крик, чтобы его точно услышали, – прошу! Не меня спаси – спаси свою внучку, плоть от твоей плоти. Она же...
– Уходи.
Он рухнул перед ней на колени, склоняя голову вниз, и то, что есть свидетели его унижения, его не волновало:
– Мама... Она умирает. Понимаешь?!
– Она уходит – фейри не умирают.
– Ты не знаешь, что делает холодное железо с фейри. – он перешел на шепот – даже его крик не услышали, так какая разница. – Пожалуйста... Я хочу спасти свою семью, хотя бы осколок от неё... Помоги...
– У меня больше нет сына по имени Тенедар. И внучки Апрель тоже нет. Не позорь себя – уходи! – и голос её звенел от гнева.
– Ма... – он тут же поправился, – Королева лета... Впрочем...
Он, шатаясь, встал:
– Как скажете, ваше величество. Надеюсь, вам никогда не придется умирать в одиночестве от боли.
Он пошел прочь, не разбирая дороги – тут было сложно с тенями. Руки натыкались на стены из камня, и те разрушались от прикосновения – Тенедар был весь пропитан холодным железом. Реальность Холмов рыдала от боли и разрушалась. Только он этого не видел, ибо был слеп.
– И больше не возвращайся сюда! – в спину сказала ему Королева лета, до боли сжимая пальцы в кулаки. Беззвучные слезы текли по её щекам, но Дарри, её Дарри, их никогда не увидит. Надо было найти силы, чтобы удержать Благой двор от разрушения – за спиной у Королевы были сотни напуганных фейри, которых она не могла предать.
...Небеса, дайте еще сил моему храброму и такому безрассудному сыну. Дайте ему сил продержаться до прихода помощи. Кто-то же должен ему помочь...
Терн лишь кивнул, ничего не говоря. Он пошел по дорожке ко дворцу, из которого его тоже когда-то выгнали.