– Один препод попробовал домогаться меня.
– В вашем личном деле говорится иное.
Стефани сняла со стола ноги.
– Кто вы?
– Я даже сказал бы, прямо противоположное. А когда он отверг ваши домогательства, вы, чтобы наказать его, солгали его жене.
– Поверьте, мои наказания обычно более творческие, чем это.
Мужчина улыбнулся, но лицо его осталось бесстрастным. Он вытащил из пачки сигарету и закурил.
– В вашем личном деле сказано, что вы пришли в Эрлс-Корт с заряженным пистолетом – видимо, затем, чтобы выпустить пулю в затылок безоружному человеку. Но позвольте мне высказать одну безумную идею. Вы – та самая молодая женщина, которая недавно была замечена в компании Кита Проктора, убитого журналиста.
– А вы?
– Меня зовут Александер.
– Александер – это как?
– Мистер Александер.
– Вы кто? Полиция?
– Нет.
Стефани мысленно перебрала другие варианты.
– MI-5, или что-то в этом роде?
– Что-то в этом роде, но только другое.
То, о существовании чего ты даже не догадывалась.
– Содержимое этой папки – весьма занимательное чтиво, – продолжил Александер. – Похоже, вы умная молодая женщина и имеете талант к иностранным языкам. Если честно, мне в это с трудом верится. Во что еще труднее поверить – так это в ваш исключительный дар самоуничтожения. Лично мне неинтересно, что вам кажется, будто вы способны на хладнокровное убийство. Думаю, ваша рука не дрогнула бы. У вас имеется истинный вкус и талант к вещам, которых все остальные стараются избегать. Для меня же самое главное, это чтобы Реза Мохаммед не пострадал.
В Стефани вновь шевельнулась злость.
– И вы считаете это справедливым?
– А вы готовы выпустить невооруженному человеку пулю в затылок и при этом считаете себя вправе читать мне лекции о справедливости? – Александер наблюдал за ней сквозь завесу сизого сигаретного дыма. – Мохаммед куда более полезен живой, чем мертвый.
– Он был бы жив, если б отбывал двадцать пять лет в тюрьме особого режима.
– Живой, но бесполезный. Он должен быть свободен и… ничем не связан.
– Зачем?
– Это не ваше дело.
– Он убил моих родителей, мою сестру и брата – а вы защищаете его. Если это не мое дело, то чье, хотела бы я знать?
– Согласен, вы отчасти правы. Но это все, что у вас есть.
– Это не слишком хорошо.
– Боюсь, вам придется с этим смириться.
– Тогда скажите мне, почему я здесь. Где бы это ни было.
– Вы здесь для того, чтобы вас оценили. Вернее, чтобы оценил я.
– Зачем?
– Риск. Я должен убедиться, что вы не представляете для Резы Мохаммеда реальной физической угрозы и что ваше молчание гарантировано. Должен убедиться, что вы можете пообещать мне это – и сдержите свое обещание.
– Или что? – возразила Стефани.
Александер небрежно пожал плечами, как будто это не имело значения. Впрочем, глаза его говорили об ином. Перед ее мысленным взглядом тотчас возникли обугленные алюминиевые обломки в Атлантике, раздробленные колени Кита Проктора, Реза Мохаммед в лекционном театре.
– Я не могу этого сделать.
Александер выгнул бровь.
– Вскоре вы поймете, что я не любитель юмора, мисс Патрик. Поэтому можете предположить, что я не шучу. – Он посмотрел на часы. – Мне пора. Возможно, вам нужно время для размышлений, хотя, на мой взгляд, все довольно просто.
– Вы думаете, я это так оставлю лишь потому, что вы угрожаете мне?
– Боюсь, вы не понимаете всей серьезности того положения, в котором находитесь.
Стефани пыталась забыть недавнюю клаустрофобию.
– Значит, вы так и не поняли? Мне без разницы. Более того, в моем положении я могу даже поторговаться.
– Вы не в том положении, чтобы торговаться.
– Напротив. Вся собранная Проктором информация хранится на дискетах.
Александер вновь улыбнулся, столь же безжизненно, как и прежде.
– Да. Я знаю. Их принесли вместе с вашими личными вещами из отеля «Кингс-Корт».
Стефани упрямо отказывалась сдаваться:
– И вы уже проверили, что на них? Конечно, да. Попробую угадать. Душераздирающие истории о человеческих судьбах. Трагические рассказы о том, как через два года семьи и друзья погибших справляются со своим горем. Ничего такого, что угрожало бы вам, кем бы вы ни были.
Александер молча курил. Содержимое компьютера Проктора также было сохранено на тех семи дискетах. Стефани перенесла их на два новых диска. Лицо Александера оставалось каменным, по нему было невозможно ни о чем догадаться. Внутренний голос подсказывал Стефани, что ей нужно нечто большее.
– Есть семь дискет. Вернее, было. На самом деле сейчас их двадцать одна, три полных набора. И еще четыре печатных копии. Не стану притворяться, будто я ознакомилась со всеми материалами или что понимаю бо́льшую их часть. Но я видела достаточно, чтобы понять их ценность. Рейс NE ноль двадцать семь был взорван взрывчаткой «семтекс». Свидетельства были повсюду: об этом говорили и обломки, и тела погибших, но об этом не говорили вслух. Не знаю почему. Я в курсе, что подложивший взрывчатку террорист, Реза Мохаммед, в настоящее время аспирант Имперского колледжа. Судя по информации на дискетах, он жив и проживает в Лондоне; соответствующие власти в курсе, однако ничего не предпринимают. Возможно, для этого имеется некая веская причина, хотя лично я отказываюсь поверить, что все будет выглядеть именно так, когда об этом начнут кричать передовицы газет по всей стране. А вы как считаете?
Ей было видно, как расширились его зрачки.
– Неужели вы считаете, что газетам будет позволено печатать такие смехотворные, необоснованные обвинения?
– Они обоснованны, но мне понятны ваши сомнения. Вот почему я отправила бо́льшую их часть за границу. Один комплект дисков доверила на хранение одной юридической фирме, дав соответствующие инструкции, если вдруг со мной что-то случится. О сигналах мы договорились. А остальные… Они могут быть где угодно.
Александер снисходительно улыбнулся:
– Прекрасно.
– Германия, Аргентина, Южная Африка, Канада – кто знает? Это может быть как большая телевизионная сеть, так и мелкий независимый издатель. Деньги в это уравнение не входят. Это может быть просто человек, который любит искать информацию в Интернете.
– И кто же они, эти ваши знакомые в Аргентине? – спросил он. – Вы лжете мне, мисс Патрик.
– Как я понимаю, вы предлагаете мне шанс уйти целой и невредимой, при том условии, что я буду держать язык за зубами. С какой стати мне его отвергать? Это не имело бы смысла. Но есть одно «но»: если б у меня не было серьезной защиты.
Александер молчал около минуты, если не дольше. Вероятно, он ожидал, что когда молчание затянется, она не выдержит и что-то скажет. Однако Стефани была мастер играть в молчанку.
В конце концов он вновь посмотрел на часы и сказал:
– Ты просто купила себе время, вот и всё. – Сделав последнюю затяжку, он бросил окурок на пол и растер его каблуком. – Но не слишком много.
Вечером к ней пришли двое. Один остался снаружи, другой вошел в комнату, чтобы вернуть ей вещи. Стефани надела на руку часы: те показывали без десяти восемь.
– Как давно я здесь?
– Со вчерашнего дня.
– Куда мы идем?
– Скоро сама увидишь.
На улице было холодно. Их ожидал синий «Мерседес». Двигатель работал на холостых оборотах, надрывно выдыхая выхлоп. Стефани заметила на здании выцветший рекламный плакат «продается». Похоже, он висит там давно.
Один из мужчин открыл заднюю дверь и жестом велел ей садиться. Стефани огляделась по сторонам: бежать было некуда. Она нехотя подчинилась. Мужчина сел к ней на заднее сиденье, а его спутник расположился впереди рядом с водителем. Дверцы захлопнулись, и машина отъехала от тротуара.
Они молча скользили под оранжевыми конусами света уличных фонарей, мимо жилых домов, стоящих чуть в глубине от тротуара, мимо небольших промышленных зданий, мимо мебельных супермаркетов, чьи названия пронзали ночь огромными неоновыми буквами. Стефани увидела указатель на Уэмбли. До него была всего одна миля. Значит, они в Северном Лондоне. По мере того, как менялась архитектура, стало ясно: они едут обратно в центр города.
Через полчаса «Мерседес» катил вниз по изгибам и поворотам Лоуэр-Роберт-стрит, а затем свернул в арку здания на углу Роберт-стрит и Адельфи-террас. На Савой-террас водитель выезжать не стал, а остановился у двери в стене. Один из мужчин открыл ее, набрав код цифрового замка. Войдя вслед за ним в здание, Стефани оказалась в небольшом фойе, в котором стоял стол, а на нем – монитор. Впереди находился лифт. Ее спутник вызвал кабину. Они вошли внутрь, и он нажал кнопку с цифрой «три». Стефани посмотрела на лампочки на панели; те начинались на уровне, обозначенном «минус четыре».
Двери раздвинулись. Взору Стефани предстал застеленный ковровой дорожкой коридор с кремовыми обоями. Стены были увешаны репродукциями гравюр с изображением идиллических сельских сцен. Ее спутник провел ее в какую-то комнату. У одной стены стояла односпальная кровать. Здесь также были телевизор, письменный стол, два кресла, книжный шкаф, полный книг, и дверь, ведущая в небольшую ванную комнату. На столе стоял поднос, а на нем – стакан и тарелка с сэндвичами.
– Отдохните. Утром за вами придут.
С этими словами он закрыл дверь и запер ее на замок.
Стефани проверила окна. Запечатаны. За верхушками деревьев в садах на набережной Виктории она разглядела Темзу и на южном берегу реки здание концертного зала «Ройял фестивал холл». Она не стала задергивать занавески.
Сначала Стефани долго стояла под горячим душем, после чего, завернувшись в толстое белое полотенце, села на кровать, чтобы поесть. Сэндвичи были с ветчиной и сыром. Включив телевизор, она пощелкала пультом и прошлась по каналам, но сосредоточиться не смогла. Тогда принялась изучать книги в шкафу; в основном беллетристика в покетах, порядком зачитанная. Ни комната, ни ее содержимое ничего ей не говорили.