Ближе к концу пятой недели Бойд сообщил ей, что на спецподготовку прибывает небольшая группа солдат и что она не должна контактировать с ними. Вернувшись в тот день после пробежки в свой барак, Стефани увидела, что в общежитии на дюжине кроватей лежат матрасы.
Они приехали ночью. Шел проливной дождь. Стефани слушала, как по крыше стучат капли. Вскоре к их стуку присоединилось урчание моторов. В следующий миг по потолку ее комнаты заскользили лучи света. Затем в течение получаса из общей спальни доносились шаги и приглушенные разговоры. Потом все стихло. Остался только шум дождя.
Когда Бойд пришел к ней утром, мужчин уже не было, хотя Стефани видела, как они бегут по дальнему берегу озера. Когда же они с Бойдом вышли на улицу, она заметила в столовой еще двоих. Однако Бойд сказал ей, что она все равно будет есть вместе с ним в его доме.
В течение последующих двенадцати дней Стефани почти не видела их. Казалось, что на базе есть только она и Бойд. Иногда она слышала, как солдаты уходили утром или возвращались поздно вечером, или мельком видела их в окне столовой. Иногда они уезжали в грузовике, а возвращались пешком, иногда – наоборот. Один раз отсутствовали целых три дня. По крайней мере, Стефани так показалось, – а там кто их знает…
На тринадцатое утро она получила приказ бежать вместе с солдатами.
– Не скажу, что они обрадовались, узнав, что ты побежишь с ними, – сообщил ей накануне вечером Бойд.
Когда на рассвете ее представили солдатам, похоже, те все еще были настроены скептически. Это были парни суровые, не робкого десятка, что было видно с первого взгляда. Стефани знала немало людей, считавших себя крутыми, – обычно это были мелкие преступники, возомнившие себя криминальными авторитетами. Но даже по-настоящему крутые были бы не чета любому из двенадцати, стоявших перед ней. Лишь Дин Уэст излучал ту же жестокую харизму, но не потому, что он был крутым, а потому, что был психопатом.
Один из двенадцати не бежал. Остальные одиннадцать поделились на пары. Стефани получила в напарники оставшегося. От такой перспективы его плечи тотчас слегка поникли; другие же с видимым облегчением вздохнули. Каждой паре был задан свой маршрут.
Стефани бежала, как обычно, в легких походных ботинках, толстых спортивных штанах, двух свободных футболках под плотной толстовкой и в жилете. Мужчины бежали в боевом обмундировании, в тяжелых ботинках и с полной выкладкой. Крепкий и мускулистый, партнер Стефани мог с тем же успехом считаться голым. Он со всех ног бросился вперед по коварной местности. Стефани изо всех сил пыталась не отставать, считая, что вперед его гонит лишь военная мужская гордость, что вскоре он устанет и тогда она догонит его. Но этого не произошло.
На выручку ей пришла погода. На горы опустился густой туман.
Они бежали вдоль высокого горного хребта между двумя вершинами. На перевале под ними клубились облака, но это было обычным делом. Хотя с самого рассвета было довольно хмуро, серьезных проблем с видимостью не возникало. Затем откуда ни возьмись опустился туман, густой, как дым. В одно мгновение солдат бежал впереди нее, а в следующее она оказалась одна в мире серой ваты.
Ее вселенная сжалась до нескольких квадратных футов.
Солдат окликнул ее, велев стоять на месте, а затем приказал окликнуть его в ответ. Она так и поступила, и он по голосу нашел ее. Резкий ветер вместе с туманом принес дождь.
– Надо подождать, пока туман не рассеется, – сказал солдат.
Стефани согласилась. Бойд неоднократно подчеркивал, как важно в тумане стоять на месте. Для неопытных дезориентация бывает почти мгновенной и автоматической. Даже имея компас, человек, как правило, не может верно оценивать расстояния.
Чтобы спасти Стефани от порывов ветра, солдат повел ее прочь с горного хребта. Они осторожно, почти на ощупь, двинулись вниз, пока не нашли подобие укрытия за острыми камнями на краю торфяного болота. Здесь сели и сжались в комок, спинами к мокрому берегу. Ощущение из разряда малоприятных, но это лучше, чем оставаться под дождем и ветром.
– Хочешь курнуть? – спросил он.
Стефани отрицательно покачала головой. Солдат достал крошечный портсигар, извлек из него сигарету и закурил от спички, которую затем потушил большим и указательным пальцами и сунул в боковой карман штанов.
– Как тебя зовут? – спросила Стефани.
Солдат покачал головой:
– Обойдемся без имен.
– Тогда придумай.
– Джорди.
Имя соответствовало его акценту.
– Я тоже с севера.
– Непохоже.
– Давно оттуда уехала.
– Ага, не иначе как к этим неженкам и засранцам южанам.
– Верно.
Он расплылся в ухмылке:
– Да, не повезло тебе, подруга. Крупно не повезло.
На пару сантиметров ниже ее ростом, Джорди был на редкость крепок и широк в плечах. Стефани не сомневалась, что всё это мышцы. На вид он был ненамного старше ее, но даже когда улыбался, лицо его оставалось хмурым, будто суровое выражение впечаталось в него навсегда. Светлые, коротко стриженные волосы, намокнув, позволили ей разглядеть шрамы на его голове. Зажженную сигарету он держал в кулаке.
– Что ты здесь делаешь? – спросил Джорди.
– Не знаю. А ты?
– То одно, то другое.
– Ты в каких частях?
Он пожал плечами:
– Кто их разберет…
– Но ты ведь армейский, не так ли?
– Можно сказать и так.
Дождь хлестал все сильнее. С горного уступа на них стекали тугие струи ледяной воды. Вокруг все так же клубился туман. Сырость и холод начали пробирать до костей. Стефани пыталась не обращать на это внимания. Она представила себя стоящей на верхней ступеньке студенческого общежития «Аль-Шариф» и Резу Мохаммеда по ту сторону стекла. Спустила бы она курок?
– Тебе приходилось убивать людей? Не при самообороне.
Джорди окинул ее подозрительным взглядом:
– Почему ты спрашиваешь?
– Потому что мне любопытно.
– Словами это не передашь. Нужно испытать на собственной шкуре.
– Я не хочу испытывать. Я просто хочу знать, как происходит прыжок от намерения нажать на спусковой крючок к моменту, когда ты на него нажимаешь.
– Я бы даже не стал задумываться.
Джорди курил, словно не замечая мерзкой погоды. Докурив сигарету, он потушил ее о мокрую подошву ботинка, после чего положил окурок в тот же боковой карман, что и использованную спичку. Пару минут оба молчали, затем он сказал:
– Это вопрос самоконтроля. Что ни возьми, все вопрос самоконтроля.
Стефани обернулась к нему. Его взгляд был устремлен в туман.
– Когда попадаешь в переделку, паниковать нельзя. Нужно держать себя в руках.
– И как ты это делаешь?
– Слежу за своей ритм-секцией.
– Это как?
– Когда паникуешь, первым делом нужно привести в норму дыхание. Стоит это сделать, как ты вновь контролируешь себя. Если же нет, тебе кранты. Считай, что ты – дохлятина на крюке.
– Я не понимаю.
– Это как в музыке. Ударные и бас – это ведь ритм-секция, верно? Сердце – это ударные, дыхание – бас. Приведи их в норму, и ты тоже в норме. Когда дыхание и пульс под контролем, при всем желании не запаникуешь. Это физически невозможно. Нужно всегда об этом помнить. Следи за ритм-секцией, и песня зазвучит сама.
Когда на следующее утро Стефани встала, они с Бойдом снова были одни.
Минут сорок бежали до каменного утеса. Мышцы ног Стефани работали в гармонии с ее лодыжками, коленями и бедрами, подлаживаясь под рельеф местности, по которой она бежала. Ее движения больше не были серией судорожных рывков, спотыканий и неуклюжих попыток наверстать упущенное. Тело приобрело гибкость, вселявшую в нее уверенность. Ей было приятно ощущать изменения в собственном состоянии, а также то, что неким непостижимым образом связь с окружающей средой, которая была так жестока к ней, когда она впервые приехала сюда, с каждым днем укреплялась.
Стефани посмотрела вверх, на каменную стену. Неужели Бойд ведет ее туда? Им не раз случалось бегать мимо утеса и даже над ним, но они взбегали по более пологому склону на другой его стороне. Восхождение было новым элементом в ее тренировках. Стефани инстинктивно обрадовалась возможности нового опыта, чем удивила Бойда, а в себе самой разбудила конфликт эмоций, впервые в жизни ощутив сильную духовную связь с матерью. Она никак не ожидала от себя теплых чувств к кому бы то ни было, тем более к матери.
Моника Патрик – или Моника Шнайдер, как тогда ее звали, – входила в число самых уважаемых молодых швейцарских альпинистов того поколения. Оба ее родителя также были знаменитыми альпинистами. К тому моменту, когда Моника встретила Эндрю Патрика, она успела покорить Эверест (со второй попытки), Чогори, или K2, и побывать на самых известных в Европе вершинах. Любовь, однако, завершилась браком, потом пошли дети, что поставило крест на ее карьере альпинистки, хотя с отцом Стефани они были не прочь испробовать свои силы на отвесном утесе или неприступной скале. Стефани вспомнила, что ее мать всегда считала Эйгер[7] своим единственным серьезным поражением. Дважды она пыталась подняться на его вершину – и дважды потерпела неудачу. В обоих случаях ей крупно повезло остаться живой.
– Я пойду первой, – сказала Стефани.
Бойд покачал головой:
– Нет. Ты пойдешь второй.
Она мысленно улыбнулась, глядя, как он начал карабкаться по оставленному ручьем руслу. Взяв на себя роль ведущего, Бойд лишил ее возможности оставить его позади. Во время первого их восхождения он шел вторым, на всякий случай страхуя ее сзади. Вскоре стало ясно, что никакая страховка ей не нужна. Стефани замечала трещины и расщелины быстрее, чем Бойд. Она обнаружила, что способна читать каменную поверхность, словно открытую книгу, прокладывая маршрут с той же точностью, как если б тот был начерчен на камне.
Предстоящее им восхождение не требовало веревок и «кошек». Склон не был отвесным, хотя в нем и имелось несколько коротких вертикальных участков. В целом он представлял собой сочетание камня, поросших вереском выступов и редких деревьев, уродливых и чахлых, которые каким-то чудом прорастали из более крутых, каменистых участков. Однако, учитывая то, где они росли, их стойкость не могла не в