– Сколько?
– Один.
– Кто-то, кого я знаю?
– Серра.
Как и следовало ожидать, молчание на том конце линии было долгим.
– Серра?
– Да.
– Что произошло?
Господи, что за вопрос!
– Брился и случайно перерезал себе горло. Неужели это так важно? Он мертв. Сейчас все равно не объяснить. Нет времени.
Лгать Александеру всегда было легко и просто. Порой даже не без удовольствия.
– За тобой есть хвост?
– Не знаю, но думаю, к вам мне лучше не приезжать. Все должно идти по плану, даже если Серра мертв. Лишний риск ни к чему. Если смогу, позвоню вам завтра.
– Хорошо. Но если возникнет проблема, тотчас же звони.
Она сделала еще один звонок, но из другой будки.
На такси Петра доехала до Джордж-стрит. Доктор Брайан Резерфорд встретил ее лично.
– Миссис Морган уже ушла домой, – пояснил он. – Тебе повезло, что ты успела застать меня в последнюю минуту.
– Вижу. Судя по вашему виду, вы явно куда-то собрались.
На Резерфорде был строгий черный костюм.
– У меня ужин в Гросвенор-Хаус.
– Извините, что я вас задерживаю.
– Ничего страшного. В свое время ты оказала мне огромную услугу. Из разряда корпоративных уловок. Фармацевтическая фирма, которая не мытьем, так катаньем пыталась навязать нам свою продукцию.
Резерфорд провел ее в кабинет, где снял пиджак. Под слепящими белыми лампами очистил и дезинфицировал рану, затем наложил швы и повязку.
– Я бы на твоем месте позаботился о себе, Стефани, – сказал он, моя под краном руки. – Не знаю, откуда у тебя все эти раны – если честно, и знать не хочу, – но мне кажется, что для такой молодой женщины, как ты, их чересчур много.
– Знаю.
– Не хотелось бы, чтобы в один прекрасный день ты получила серьезную травму.
Петра натянула футболку.
– Буду иметь в виду. И спасибо за вашу заботу.
– В твоем возрасте люди обычно думают, что они будут жить вечно. Но стоит дожить до моего возраста, как начинаешь понимать, как коротка эта вечность.
Петра невольно улыбнулась:
– Это такая акция? К любой резаной ране, требующей пять швов, бесплатно прилагаются перлы жизненной мудрости? Я правильно поняла?
В его взгляде сквозила печаль.
– Почему бы не принять их, если они бесплатны, тебе так не кажется?
– Надо подумать. Кстати, вы не могли бы одолжить мне бумагу, конверт и ручку?
– Думаю, да.
– А также фонарик.
– Фонарик?
– Ну да. Карманный, на батарейках. Одним концом пускает луч света.
Резерфорд кивнул и принялся рыться в ящиках стола.
– Ты мне нравишься, Стефани. Ты милая девушка. Но это не значит, что я рад часто тебя у себя видеть. Подумай об этом.
Из кабинета Резерфорда Петра отправилась к станции метро «Бонд-стрит». Доехав по Юбилейной линии до «Грин-парк», пересела на линию Виктории и, сойдя на одноименной станции, пешком дошла до угла Уилтон-роуд и Лонгмур-стрит. Холодным, сырым вечером бар «Галлахер и сыновья» был оазисом тепла и уюта. Петра вспомнила это заведение: деревянные панели и горчичного цвета краска, зеркало на стене, Сирил Брэдфилд, сидящий под ним с пинтой «Гиннесса»… Она остановилась рядом с его столиком.
– Не хотите чего-нибудь выпить?
Он поднял на нее глаза.
– Что ты здесь делаешь?
– Хотела увидеть вас.
– У тебя есть мой номер. Могла бы и позвонить.
– У меня срочное дело. – Она посмотрела на его стакан. Тот был на две трети пуст. – Может, еще?
– Может, нам лучше…
– Я по другому делу.
– В таком случае почему бы нет?
Это был ее первый контакт с Брэдфилдом после того, как она забрала последний из изготовленных им для нее трех комплектов документов. Первый лежал в сейфе банка «АБН-АМРО» в Амстердаме, второй – в банковской ячейке в Париже. Третий был в Лондоне. К тому моменту, когда Петра вернулась к столику со свежей пинтой «Гиннесса», Брэдфилд уже скатал себе очередную самокрутку – тонкую и идеально круглую, несмотря на то что три его пальца на правой руке и два на левой были перевязаны бинтом.
– Что это с вами?
– Постарались какие-то отморозки… К сожалению, издержки профессии.
Сделав глоток колы, Петра передала Брэдфилду конверт, который забрала у Резерфорда. Он взял его у нее из рук без особого энтузиазма. Очередная издержка профессии, решила она.
– Что это? – спросил Брэдфилд, понизив голос, хотя рядом с ними никого не было.
– Инструкции.
– Для чего?
– Там все написано. Телефонный номер, а также несколько цифр и фраз. И пояснение, как вступить в контакт и что сказать.
– Вступить в контакт с кем?..
– Какая разница. С голосом на другом конце линии. Главное – следовать этим инструкциям, и все будет в порядке.
– Когда?
– Завтра. Скорее всего.
– Скорее всего?
– Начиная с полудня, держите радио включенным. Или телевизор. Слушайте новости.
– И что я должен услышать?
– Сообщение про угон самолета. Рейс из Хитроу.
Брэдфилд с задумчивым видом затянулся самокруткой. Впрочем, свои мысли он озвучивать не стал.
Петра подалась вперед.
– Вскроете конверт лишь в том случае, если угон состоится. Если в течение двадцати четырех часов вы ничего не услышите, сожгите его, не вскрывая. Вы меня поняли?
Брэдфилд кивнул – и лишь затем сделал первый глоток из очередной порции «Гиннесса».
– Мне интересно одно. С чего ты взяла, что можешь мне доверять?
– Потому что когда я впервые пришла к вам, вы моментально увидели меня насквозь. Вы еще сказали мне, что мне не следует носить пистолет, если я не готова из него стрелять. Помните?
Брэдфилд медленно кивнул:
– Помню.
– Несмотря на это, вы не выставили меня за дверь.
– И по этой причине теперь я пользуюсь у тебя доверием?
– Отчасти.
– А что же тогда вторая часть?
– Вы ее знаете.
Брюэр-стрит. Она поклялась себе, что это будет в последний раз. Впрочем, сколько раз она уже давала себе такое обещание? Дождь перешел в противную мелкую изморось. Петра прошла мимо двери. Та была закрыта, но явно не заперта. По крайней мере, раньше ее никогда не запирали. Легкий толчок – и ей открылся так хорошо ей знакомый темный коридор. Посмотрев на окна верхних этажей, задернутых плотными шторами, она двинулась дальше.
Через две минуты Петра была уже на пожарной лестнице на задней стене здания рядом с тем домом, в котором она когда-то работала. Железная лестница была все такой же шаткой. Из кирпичей, в которых она была закреплена, сыпалась известка. Петра забралась на самый верх и проверила навесной замок. Тот, как и раньше, болтался на честном слове. Одно нажатие плечом – и дверь открылась. Шагнув внутрь и закрыв за собой дверь, она включила пластиковый фонарик, который дал ей Резерфорд. Луч был слабый, но его хватало. Петра обвела им чердак.
Это место по-прежнему было музеем. Этакий кусок идеально законсервированного прошлого. Перевязанные бечевкой стопки газет и журналов лежали на тех же местах. Как и разбросанные упаковочные коробки. Подойдя к пустому баку, Петра посветила внутрь лучом фонарика. Компьютер Проктора был по-прежнему там. Затем она вернулась к входной двери, чтобы сосчитать половицы. Пройдя требуемое расстояние влево, опустилась на колени и приподняла доску. Пластиковый пакет с семью дисками Проктора был там, где ему и полагалось быть, рядом с небольшой голубой сумочкой для туалетных принадлежностей, которая первоначально была собственностью авиакомпании «Вариг эйрлайнс». Чуть раньше, на неделе между Рождеством и Новым годом, Петра положила рядом с дисками сумочку. Внутри была пачка банкнот – фунты, доллары, франки, немецкие марки, – а также третий комплект документов, изготовленных для нее Сирилом Брэдфилдом.
Ноутбук Марка Серра стоял на столе ее гостиной рядом с двумя аудиоплеерами «Сони Уокмэн» – один тот, который ей дал Серра, второй она купила сама. Единственным источником света в комнате был включенный экран. Изученные ею файлы лишь подкрепляли горькую правду: здесь не было ничего мало-мальски значимого. С другой стороны, кто поручится, что нужный ей ответ записан на диске с данными?
Петра зарылась лицом в ладони и глубоко вздохнула.
Если самолет завтра не поднимется в воздух, погибнут почти четыре тысячи человек.
Он так и сказал. Она раз за разом мысленно прокручивала его слова. Что за ними кроется?
Блеф человека, который знает свою судьбу, или последняя попытка спасти себя на пороге смерти? Почти четыре тысячи человек? Почему именно столько? Возможно, причины этому просто нет. Как она ни старалась, ей так и не удалось представить, как и почему умрут эти люди, если самолет не поднимется в воздух. Иное дело, когда он взлетит…
Когда самолет будет в воздухе, кто скажет, что с ним может произойти? Правда, Серра заверил ее, что угнанный самолет совершит посадку на Мальте и пассажиры и экипаж – по крайней мере, бо́льшая их часть – будут выпущены. Но если Халил был фикцией – скорее всего, – то почему Мальта тоже не может быть ею?
Размышления о возможном развитии событий не помогали. Чем больше Петра думала на эту тему, тем запутаннее становились ее мысли. Тогда она решила сосредоточиться на том, что ей было известно. Александер никогда не согласится на ее участие в операции захвата. Если помешать угону, то будут поставлены под удар жизни четырех тысяч человек. Если же угон состоится, то смертельной опасности точно подвергнутся жизни более чем трехсот пассажиров. И что самое главное, Александер никогда не поверит, что Халил – это фикция, и это притом что кто, как не он сам, сотворил Петру Рейтер… Услышав такое из ее уст, он наверняка объявит это полным абсурдом или же глупостью. Но в любом случае его реакция до боли предсказуема.
Не будучи больше ни в чем уверена, она выключила ноутбук Серра и набрала номер Фрэнка.
– Марина?
– Ммм…
– Я думал о тебе весь день. Можно заглянуть к тебе?