Он увернулся, уходя в сторону. Какой-то боец в задних рядах рявкнул приказ; остальные отвлеклись на него и за это поплатились. Адолин врезался во вражеский фланг, ударил двуручником одного противника и, вырвав меч из его тела, перерезал другому горло. Сделав выпад, проткнул брюхо еще одному – копьеносцу, который и был главной целью маневра.
Тукари с воплями бросились врассыпную, а воин, которого он пронзил мечом, со стоном рухнул на землю. Даже опытных бойцов иной раз пугала небрежная жестокость, с которой враг орудовал двуручником. Еще одним взмахом клинка Адолин сумел зацепить руку тукари, который удирал недостаточно быстро.
Тукари взвыл, выронив оружие, и Адолин пнул его, одновременно дергая меч, который застрял в кости. Брызнула кровь; Адолин с усилием высвободил клинок, затем нанес рубящий удар с разворотом, вынудив остальных отпрыгнуть в страхе. Ничего похожего на изящный и красивый дуэльный танец, который он любил. Это была настоящая бойня. К счастью, у Адолина в этом смысле имелось несколько хороших образцов для подражания.
Его лучшими союзниками были скорость и устрашение. Как он и надеялся, эти люди плохо отреагировали на потерю нескольких союзников в такой быстрой и жуткой атаке. Теперь они уклонялись от битвы, вместо того чтобы воспользоваться своим численным преимуществом. Они закричали от потрясения, гнева и страха, когда он напал на следующего врага, изолировав его от остальных, чтобы никто не мог броситься на помощь. Адолин нанес несколько быстрых ударов, отбивая щит противника, а потом сразил его ударом в ключицу.
Не самое чистое убийство, но кровь на мундире и лице Адолина, должно быть, сделала его страшным, потому что тукари отпрянули еще дальше, крича на своем языке. Теперь, к сожалению, наступил перелом не в его пользу. Адолин пытался еще сильнее напугать врагов, наступая на ближайшего, но они отказывались вступать с ним в бой – и продолжали пытаться окружить его.
Когда ты один на открытом месте, просто не давать себя окружить – тяжелый и нудный труд. Адолину приходилось все время отскакивать назад, взмахами меча отгонять врагов и выискивать брешь в их обороне, при этом постоянно опасаясь, как бы кто-то не оказался у него за спиной. Он мог с этим справляться, пока не устал, но рано или поздно они его измотают.
Он решил попробовать другую уловку и принял стойку камня – защитную позицию, которая позволяла сберечь силы. Пока враги кружили, не смея приблизиться, словно к шипящему небесному угрю, он мог тянуть время в ожидании поддержки.
Это дало Адолину возможность приблизиться к стонущему Нотуму, чье тело истекало бело-голубым туманом из десятка колотых ран. Увы, путы были крепкими – и, даже если бы спрен чести смог освободиться, Адолин сомневался, что в таком состоянии он сумел бы убежать в безопасное место.
«Продолжай тянуть время», – приказал себе Адолин, однако враг снова приближался. В самом начале он задал тукари хорошую трепку, но все равно их было четырнадцать против одного, и они понимали, что алети обречен. Они взяли его в плотное кольцо, заставляя все время двигаться и пытаться наблюдать за всеми сразу.
Остался один человек со щитом, и он выкрикивал приказы. Подбежали четверо: двое слева, двое справа. Их лидер, должно быть, имел некоторый боевой опыт – потому что он не посылал всех сразу, ведь путаница была на руку Адолину. Лучше пусть другие подождут, а потом нагрянут и одолеют его.
Негромко выругавшись, Адолин быстро схватился с первой парой. Его единственной надеждой было расправиться с этими двумя, а затем переключиться на двух позади. К несчастью, они оборонялись, но не вступали в бой по-настоящему. Адолину пришлось развернуться и широким взмахом атаковать вторую пару, чтобы потом вновь сдержать натиск первой.
Удар достиг цели, но, пока Адолин пытался не попасть в окружение, главарь послал на него остальных – они просто побежали. Шквал! Пришлось увернуться в сторону, чтобы его не сбили с ног; и хотя удалось сразить двух бегущих тукари, возник хаос, которого он и боялся. Противники сумели окружить Адолина, пока он отвлекся, пытаясь не дать повалить себя на землю.
В суматохе его зажали с двух сторон мечники-тукари, которые придвинулись так близко, что ему, завершая удар с разворотом, пришлось остановить меч раньше положенного. Это позволило рубануть одного из врагов прямо по горлу, но спина Адолина осталась открытой. Он услышал топот сапог по камню, попытался развернуться – и опоздал. Удар копья пришелся молодому великому князю в правый бок, вблизи от желудка.
Адолин застонал от боли, но сумел пустить в ход меч и отогнать копейщика. Преисподняя! Он получил именно тот удар, которого боялся, – проглядел копье, потому что был занят схваткой. Его собственная кровь запятнала мундир; начало конца. Им не нужно было одерживать над ним зрелищную победу; хватит нескольких ран, а дальше потеря крови сделает свое дело.
«Но если я смогу просто продержаться…»
Вдалеке раздался вой спрена боли. Адолин отбивался от ближайших врагов, отпугивая их рычанием и мощными взмахами меча. Однако главарь послал четырех свежих мечников. Копейщики справились бы лучше, но все равно преимущество Адолина было зыбким: ему приходилось сражаться в неистовом темпе, жестокими ударами пытаясь удержать их всех на расстоянии. Адолин испытал гордость, когда смог ударить по бедру споткнувшегося тукари, отчего тот рухнул с воплем.
Крики раненого товарища на миг испугали остальных, однако предводитель велел им продолжать. Может быть, сумей Адолин добраться до этого мужчины в синем плаще с желтыми узорами…
Адолин попытался, но двое тукари встали на защиту главаря. Топот позади вынудил Адолина повернуться, отбить удар, снова повернуться. Беспорядочное метание врагов сбивало его с толку. Адолин устал, и ему становилось все труднее сдерживать их.
Кроме того, они были не обучены, что таило в себе опасность. Необученные солдаты отличались агрессивностью: они не понимали, что подобная тактика погубит их всех. Адолин не мог держать всю толпу в поле зрения, не говоря уже о том, чтобы сражаться со всеми. В какой-то момент, уходя от атаки, он отпрыгнул в сторону, предчувствуя гибель, – но столкнулся с кем-то позади. Враги подобрались так близко? Сейчас его пронзит клинок.
Однако вместо этого раздалось низкое рычание.
Вздрогнув, Адолин оглянулся и увидел, что та, с кем он столкнулся, прижалась спиной к его собственной спине. Майя вытащила из ножен короткий меч, держа его вертикально – как дубинку – в вытянутой руке. Не слишком эффективная стойка; к тому же, когда враг приблизился, она не замахнулась, а просто зарычала.
– Тебе не следовало приходить, – сказал Адолин, и теплая кровь потекла по его боку и ноге. Он не осмеливался зажать рану, его рука стала бы скользкой, а это плохо для боя. – Но спасибо.
Она зарычала в ответ. Храбрец приблизился слева, совершенно не повинуясь приказу, но двое из тукари, у которых еще оставались копья, заметили его и начали оттеснять. Другие хищно закружились возле Адолина и Майи. Они казались обеспокоенными прибытием гостьи, хотя Адолин не знал, как долго продлятся их колебания. Они скоро поймут, что она не представляет большой угрозы.
Разве что…
– Майя! – воскликнул Адолин, возвращаясь в стойку с поднятыми руками, держа меч в особой манере. Так, как Зайхель учил его делать утренние ката.
Она взглянула на него; и хотя ее лицо с выцарапанными глазами осталось непроницаемым, что-то изменилось в осанке. Она, казалось, поняла. Она делала это упражнение с Адолином каждое утро в Шейдсмаре, а до этого он повторял его с ней как с мечом бесчисленное множество раз.
К счастью, она приняла ту же стойку, перехватив меч как надо, и ее поза сделалась выражением мощи.
– Вперед! – сказал Адолин.
Он начал выполнять ката, и Майя последовала его примеру. Упражнение не предназначалось для настоящего боя, но все эти взмахи сверкающими клинками впечатляли.
Главарь тукари бросил взгляд на приближающихся всадников, солдат Адолина, и рявкнул какой-то приказ. Его люди атаковали великого князя, хотя Майя, похоже, вызывала у них страх. Разве могло быть иначе? Мертвоглазая, способная сражаться? Храбрец, фыркая, отвлек еще нескольких.
Самое главное заключалось в том, что удалось смягчить худший из факторов, которые мешали Адолину. Ему не нужно было прикрывать спину. Даже раненый, с кровоточащим боком, Адолин почувствовал прилив уверенности. Трое мужчин бросились на него, но Адолин не дрогнул.
«Нельзя недооценивать силу солдата, обученного стоять на своем».
Он зарычал на противников, замахнулся огромным двуручником и вынудил их резко остановиться, не завершив атаку. Да, толпа может сокрушить одного, а мастерское владение мечом способно сдерживать врага лишь некоторое время. Но тренировка – это нечто большее, чем умение вертеть клинком. Тренировка – это уверенность в себе.
«Нельзя недооценивать простую, но грозную силу человека, который не отступит».
У первого тукари, который бросился на Адолина с мечом, оружие оказалось не в порядке. У него отвалилась гарда, и Адолин отрубил противнику пальцы, сжимающие рукоять. Дурацкая ошибка: хороший мечник всегда учился следить за руками. Пока раненый кричал, подбежали еще два противника, и Адолин сделал полный выпад, вытянув двуручник на расстояние, которое явно застало тукари врасплох, – клинок алети воткнулся одному из них в живот. Адолин вернулся в исходную позицию и развернулся, вложив весь свой вес и инерцию в удар, которым сразил второго врага. Еще одна голова полетела с плеч.
Движение рядом с ним показало, что к нему приближаются еще двое; но когда Адолин принял исходную стойку и повернулся спиной к Майе, они…
Они отпрянули. Похоже, видя перед собой умирающих друзей, эти тукари решили, что с них хватит. Они побежали прочь, дрожа и вопя. Товарищ, потерявший пальцы, последовал их примеру, прижимая к груди окровавленную руку.
Когда все начали разбегаться, сам главарь бросился в атаку вместе с единственным телохранителем. Адолин не о