– Есть ли другой способ спасти наших Сияющих, кроме возвращения колонны?
«Нет, – ответил Сородич. – Доберитесь до колонны, и мы сможем обратить эффект вспять. Но в остальном… нет. Те, в ком много Инвеституры, могли пострадать не так сильно. Несотворенные, например, иногда прорывались через мое подавляющее воздействие. Сияющие, принесшие клятвы высокого уровня, могли бы получить доступ к своим силам. И подлинный поток Чести, связанный с узами и клятвами, должен по-прежнему действовать».
– Как я могу помочь? – спросила Навани. – Мы готовим штурм, чтобы отбить сердце-колонну. Может, мне стоит попробовать что-то еще? Ты успело мне написать, что я должна что-то зарядить, но связь прервалась, и ты не успело закончить.
«Повелительница боли возвращается, – сказал Сородич. – Я думаю… Я думаю, она собирается изменить меня. Мой разум может исказиться. Возможно, мне будет все равно».
– Но сейчас тебе не все равно? – настойчиво спросила Навани.
«Нет». Голос прозвучал чуть слышно.
– Скажи, что мне делать.
«Давным-давно, еще до того, как я изгнало людей из этих залов, мой последний узокователь сделал для меня кое-что. Придумал способ защитить меня от опасностей, которые я видело в людях. Он думал, это поможет мне снова доверять. Не сложилось. Но это могло бы остановить Сплавленных от дальнейшего искажения моей сути».
– Пожалуйста, позволь мне помочь, – сказала Навани. – Умоляю.
«Тебе нельзя доверять».
– Позволь доказать, что можно.
«Я… Тебе понадобится буресвет, Навани Холин. Очень много буресвета».
41. Опаснейший
Конечно, я признаю, что это небольшая придирка. Разница в значительной степени семантическая.
Венли не требовалось сражаться, если только на нее не нападут. Ей хотелось подняться наверх и поискать Лешви, которая уже должна была прибыть вместе с другими Небесными, но это было бы глупо. Даже если рядом с Лешви она смогла бы разобраться во всем этом. Ум Лешви был куда яснее, чем у прочих Сплавленных.
Как бы то ни было, пока их войска поднимались по ступеням, чтобы штурмовать первые этажи города-башни, Венли оставалась с Рабониэлью в подвале. Повелительница желаний, похоже, не слишком нервничала из-за вторжения. Она неторопливо прогуливалась по широкому коридору, рассматривая изразцы. Венли держалась рядом с ней, как и было приказано. Ясно было, почему ее послали сюда: Рабониэль хотела иметь под рукой служанку.
– Тебе не кажется, что это сугубо человеческая форма украшения, Последняя слушательница? – спросила Рабониэль в ритме нетерпеливого желания, вытянув руки перед собой и касаясь кончиками пальцев большого изображения Культивации в облике дерева.
– Я… не настолько хорошо знаю человеков, чтобы ответить на этот вопрос, Древняя.
Со стороны лестничного колодца в противоположном конце коридора доносились звуки. Крики. Вопли ужаса. Звон оружия. К этому моменту шанай-им должны были прибыть по воздуху и доставить на шестой этаж самых жутких и умелых Сплавленных.
– Мне это кажется очевидным, – сказала Рабониэль. – Люди никогда не используют то, что их окружает, в полной мере. Они всегда навязывают свою волю. Хотя панцири животных и цвета камня предлагают поразительное разнообразие для создания сложных стенных изображений, люди проигнорировали природные материалы. Вместо этого они разрисовали каждый квадрат, а затем прикрепили его к этой стене. Какой-нибудь древний певец, создавая подобное произведение искусства, распределил бы кусочки раковин согласно спектру цветов. Он спросил бы себя, какой рисунок естественным образом вытекает из полученной палитры. Такое изображение, не нуждаясь в красках, продержалось бы на тысячелетия дольше. Взгляни, цвета уже поблекли.
В другом конце коридора, рядом с лестницей, темнела громадная фигура. Преследователь выглядел как черно-красный шрам на светлом камне. Когда он двинулся вперед, Венли почувствовала, что дрожит. Несомненно, это был самый опасный Сплавленный во всей армии.
– Если позволите, – обратился Преследователь к Рабониэли, – я бы хотел отправиться на поиски ветробегуна и убить его.
– Только его, – приказала Рабониэль. – Если он вообще здесь. Такого, как он, наверняка отправили в Азир вместе с остальными.
– Если его здесь нет, он вернется, чтобы попытаться освободить башню, – сказал Преследователь. – Такова его природа.
Он повернулся, глядя вверх сквозь камень.
– Сияющие, которых мы ловим, опасны. Они обладают мастерством, превосходящим ожидания, учитывая новизну их уз. Мы должны обезглавить их, всех до единого.
– Нет, – отрезала Рабониэль. – Они мне понадобятся. Я приказываю тебе то же самое, что и всем прочим: убивать только тех, кто сопротивляется. Собери для меня павших Сияющих. Повелеваю тебе проявить… сдержанность.
Преследователь загудел в ритме страстного желания, громко и напористо:
– Ты, которую однажды изгнали за безрассудство и угрозу всему нашему племени в связи с попытками истребить человеков? Ты, Повелительница желаний, просишь о сдержанности?!
Рабониэль улыбнулась и тихонько загудела в другом ритме, незнакомом Венли. Это было нечто совершенно новое. Нечто невероятное. Темное, опасное, хищное и прекрасное. Ритм означал тихое и беспощадное разрушение.
Вражда даровал этой фемалене особенные ритмы!
«Нет, – подумала Венли, – Преследователь не самый опасный из них».
– Меня не волнует исход единственного сражения, – сказала Рабониэль. – Мы положим конец этой войне, Преследователь. Навсегда. Мы провели слишком много времени в бесконечном цикле. Я сломаю его – и, как только я закончу свои дела в этой башне, пути назад уже не будет. Ты поможешь в этом, и ты начнешь с того, что соберешь павших Сияющих и доставишь их мне.
– Я могу убить его, когда найду? – опять спросил он. – Вы снимаете с меня запрет Девяти?
– Да. Ты можешь потребовать свой приз и соблюсти обычай, Преследователь. Я беру на себя ответственность за этот приказ.
Он загудел в ритме разрушения и двинулся прочь.
– Если Благословенный Бурей в башне, он будет беспомощен, когда ты найдешь его, Преследователь! – крикнула вслед Венли. – Ты убьешь врага, который не сможет сопротивляться?
– Традиция важнее чести, дура! – отозвался Преследователь в ритме насмешки. – Я должен убить того, кто убил меня. Я всегда убивал тех, кто убивал меня.
Он превратился в ленту красного света, оставив после себя безжизненную оболочку, и вылетел на лестничную клетку, чтобы ринуться на верхние этажи.
Тимбре неуверенно пульсировала в груди Венли. Да… спутница была права. В Преследователе действительно таилось безумие. Это было не так очевидно, как в других Сплавленных – тех, которые лишь скалились, отказывались говорить и бессмысленно таращились перед собой. И все равно оно в нем было. Возможно, Преследователь прожил так долго, что традиции взяли верх над здравым смыслом. Он был похож на спрена: скорее существовал, но не жил.
От этой мысли Тимбре опять начала пульсировать. Она не считала, что существует, а не живет; Венли пришлось извиниться. И все же вероятность того, что все Сплавленные походили на Преследователя, вызывала тревогу. Может, он и не сумасшедший; может, называть его так было неправильно и оскорбительно в адрес тех певцов, которые и впрямь страдали душевными недугами. Сплавленные скорее казались существами, которые прожили так долго, думая лишь об одном, что привыкли считать собственное мнение единственно верным.
Когда-то Венли и сама была такой.
– Как красноречиво, – произнесла Рабониэль в ритме задумчивости, продолжая разглядывать рисунки на изразцах. – Люди забирают себе все, что видят. Но они не понимают, что сжимают свои находки слишком крепко и те ломаются. Истинные дети Чести.
Рабониэль отвернулась от рисунка на стене и все так же неторопливо двинулась дальше по коридору, к перекрестку, где двери открывались с обеих сторон. Они вели в комнаты со столами, книжными полками, стопками бумаг. Венли последовала за Рабониэлью в одну из них, затем поспешила – по мановению пальцев, жесту, который истолковали ее переводческие силы, – принести чашу вина со столика в углу комнаты.
Венли прошла мимо сгрудившихся ученых и монахов, сидевших на полу у стены под бдительными взглядами нескольких Царственных в буреформе. Бедные человеки были окружены спренами страха, хотя Венли пришлось напомнить себе, что никому из этой двуличной породы нельзя полностью доверять. У них не было форм. Человек мог носить одеяния жреца, но тайно обучаться воинскому мастерству. Они не напевали ритмы, их лица легко можно было подделать. Формы не указывали на их долг. Вместо форм была одежда, которую можно было легко поменять и приспособить под любую ложь.
Тимбре запульсировала.
«Разумеется, я другая», – подумала Венли. Пусть она и лгала время от времени, напевая неправильные ритмы. И носила форму, не соответствующую спрену, которому она на самом деле следовала.
Тимбре начала пульсировать в удовлетворенном ритме.
«Не усложняй ситуацию еще больше, – подумала Венли, спеша к Рабониэли. – Я здесь не для того, чтобы помогать человекам. Я едва могу помочь себе подобным».
Она принесла Рабониэли вино. Высокая Сплавленная как раз изучала хитроумную конструкцию из металла и самосветов – человеческий фабриаль, доставленный одним из Глубинных.
– Как это понимать? – спросил Глубинный в ритме страстного желания. – Я никогда раньше не видел ничего подобного. Как человеки могли обнаружить то, о чем не знали мы?
– Они всегда были умны, – ответила Рабониэль в ритме насмешки. – Просто на этот раз мы слишком надолго оставили их в покое. Ступай, допроси ученых. Хочу выяснить, кто тут главный.
Глубинный посмотрел вверх.
– Завоевание пройдет легко, – провозгласила Рабониэль в ритме самомнения. – К настоящему моменту шанай-им с помощью Вайра запустили Клятвенные врата и доставили наши войска. Не будем терять время, пока они трудятся.